Писатель Захар Прилепин: Уйти от социального дарвинизма

– Лично мне – в Нижнем. Здесь меня всё устраивает. Слава Богу, у меня теперь есть свой дом, московские друзья могут ко мне приезжать, а я могу временами наезжать к ним. Нижний – такой же город, как Москва, но без столичного снобизма, без московской суеты и без столичных обязанностей встречаться с теми людьми, с кем встречаться не всегда хочется.

Москва — это непрекращающееся путешествие с премьеры на тусовку, с тусовки на банкет, с банкета на презентацию. И поначалу многим кажется, что всё это и есть самое важное. А кое-кто на этом и останавливается. У меня есть большое количество знакомых, переставших заниматься тем, ради чего они в Москву приехали. Одни сошли с ума, другие спились, третьи затусовались, зарыли талант в блюдо с тарталетками.

Конечно, «понаехавшие» в столицу – люди в основном очень энергичные и знающие, чего хотят. Но в то же время много пассионарных людей остаётся в провинции из-за чувства долга перед семьёй, например. Они не перебираются в центр, а дома по тем или иным причинам не могут себя реализовать.

– Государству нужно выстроить социально-демографическую систему так, чтобы житель любой провинции имел возможность реализации своих планов на месте. Надо просто внятно сформулировать плюсы-минусы, которые человек приобретает, оставаясь или уезжая. Только формулировать надо не на уровне социального дарвинизма.

Озвучивают эти принципы скандально известные личности вроде Ксении Собчак. Она говорит: «Нечего сидеть на пятой точке, поднимайтесь и зарабатывайте, как это делаю я».

Мне интересно, каков механизм реализации этого тезиса? Жители города Дзержинска, где в советское время было 26 не самых маленьких химических предприятий, должны подняться и поехать в Москву зарабатывать, как Собчак? 150 тысяч ксений собчак только из Дзержинска – это перебор не только для столицы, но и для всей России.

– Я давно уже говорю, что столицу надо переносить каждые 8-10 лет в другой город. И эти переносы сошьют страну, как сюртук.

– Почему? Петр перенёс из Москвы в Питер, большевики – обратно. Значит, разово она всё-таки переносится.

– Но такое строительство будет оживлять города. Появление столицы где-нибудь в Сибири оживит жизнь в радиусе 500 километров, как минимум. Там кровоток образуется, которого большей части страны не хватает. Знаешь, основная «туша» России – та, что за Уралом, – вообще другая страна. А если столицу перенести на время туда, то и жизнь там другая начнется.

– Отнюдь. Если бы это была крайность, то в той деревне, где у меня стоит дом, или в той деревне, где я родился, или в той деревне, где по сей день стоит дом моих бабушки и дедушки, а это три разных деревни – нижегородская, рязанская и липецкая – происходили бы события, отличные от сегодняшних. Даже при треклятой, ханжеской и стыдной Советской власти там была совсем другая жизнь, хотя бы по внешним атрибутам. Была библиотека, клуб, школа, хотя бы начальная. Сейчас ни в одной из них нет ни того, ни другого, ни третьего.

С точки зрения экономики сам факт поддержки и дотирования сельского хозяйства, которое рентабельным в наших условиях не будет никогда, несомненно, изменил бы ситуацию. Но этого, вероятно, не будут делать, поскольку мы собрались вступить в ВТО, а там это никому не надо. Иногда кажется, что на деревне поставили крест и будут её губить, пока не изничтожат совсем.

– Деньги вкладывать. Чтобы это было реальным национальным проектом. Чтобы приводить в порядок деревню за деревней, дорожку за дорожкой, газопровод за газопроводом. Чтобы опять, как в Советском Союзе, поля колосились, комбайны и трактора появились. И чтобы люди, которые хотят жить в деревне, а не в городе (и таких очень много), могли уехать в деревню. Чтобы они знали, что там им бесплатно дадут дом. Быстро! Получат свой трактор, работу. Всё получат. У них всё сразу будет в ажуре. Но для этого государство должно тратить деньги.

– Какая же это утопия, если так было? Вот я когда рос в деревне, все поля были засеяны до самых небес. Я помню, что когда бегали мальчишками на аэродром, там всё поле было в «кукурузниках», которые удобряли поля. По всей стране содержали целую армию этих самолётов. Армию комбайнов. Было же это!

– С точки зрения природных кондиций, сельское хозяйство США находится в категорически лучших условиях, чем наше. Но и там фермерство дотируется просто в колоссальных размерах. Правительство любой нормальной страны озабочено продовольственной безопасностью. А в России всё хорошо, пока нефть дорогая. Если она будет стоить не 100, как сейчас, а 50, или, не дай Бог, 20 долларов, то у нас просто не будет денег, чтобы покупать весь тот импорт, который есть сейчас. Вот тогда и будем говорить: надо было нам «утопией» заниматься!

Когда говорят, что русскую деревню уничтожила коллективизация, – это неправда. Я родился и жил в деревне. Она была в 1955 году, в 65-м, в 85-м. И только в 2005 году я понял, что её больше нет. Так что 15 лет без Советской власти её уничтожили куда стремительней, чем коллективизационные ужасы.

Кроме того, деревня до сих пор – хранитель незамутнённого русского языка. И крайне любопытного, диалектного. И вообще, поддержание жизни в деревне работает на сохранение национальной культуры, которая, безусловно, потеряется, если деревня исчезнет. Речь не только о языке, а обо всём, что отличает Россию от других стран. Пока ещё отличает. Лет на 15-20. А потом может и исчезнуть.

– Если не заниматься просвещением нации, то подавляющее большинство народа собственным просвещением и не озаботится. Люди во все времена (и Александр Сергеевич это подтверждает) были таковыми: если не ткнуть носом, то и не заметят.

Но меня здесь более всего удивляет, что и интеллектуальная часть общества – творческая интеллигенция – нисколько не любопытна.

Недавно купил мемуары любимого мною художника Константина Коровина. И читая их, вижу, что Коровин, Шаляпин, Чехов, Гиляровский – это так или иначе состыковывающийся круг людей, хотя они и занимались разными видами творчества. Сегодня же, глядя на своих коллег-писателей, я понимаю, что многие из них не знают ни одного художника. Художники же не читают писателей. Музыканты не знакомы ни с теми, ни с другими. В кругу кинематографистов, которые, казалось бы, должны проявлять любопытство к текстам, современную литературу не знают вообще.

– Я же не о себе говорю, а о принципе. Вот сделал книжку интервью с не очень известными российскими писателями. Имена – кроме Проханова и Юзефовича – не на слуху. Было бы у меня чуть больше времени, я бы с удовольствием сделал такую же книжку про художников, потому что хожу по выставочным залам и очень интересных ребят встречаю. То, что они делают – дико круто. И про музыкантов бы написал, которых мало кто знает. Этих, правда, ещё, если повезёт, можно на Youtube найти. А художников вообще непонятно где искать. В интернете их, похоже, нет, а если есть, то как-то незаметны они там.

– Заниматься творчеством только на своём «шестке», в своём «курятнике» – бесперспективно. Искусство не может быть местным. Продукт надо делать федеральным (дурацкое слово), интересным для всех, независимо от мест жительства и создающего, и потребителя. Видит Бог, я бы не сделал интервью с полусотней писателей, если бы их произведения не были интересны мне. Я заявляю на всю страну: поверьте – это хорошая литература, это – хорошая живопись, кино, музыка. И не важно, где это сделано и где живёт автор.

АНДРЕЙ ЧУГУНОВ, "Файл-РФ" - 25 апреля 2011 г.