Захар Прилепин: «Сегодняшнее состояние России является постыдным»
Его первая книга сразу же поставила его в один ряд с крупнейшими писателями современной России. В романе Захара Прилепина «Патологии» не было ни постмодерна, ни композиционных изысков, это было простое повествование о страшной войне и безумной, слишком сильной любви. И то и другое было отнесено автором к «патологиям». Второй роман, книга о революции в путинской России «Санькя», напомнил читателям о том, что автор — нацбол и «несогласный».
На сегодняшний день принципиально живущий в Нижнем Новгороде и не желающий перебираться в Москву Захар Прилепин является наиболее убедительным ответом диктатуре «модных» московских писателей (Эдуарда Багирова, Сергея Минаева и проч.), основой творчества которых является беспринципность и аполитичность. Проза Прилепина — про современную Россию, во всем ее блеске и нищете, все же в куда большей степени является литературой, чем-то, что на схожие темы пишет сейчас Эдуард Лимонов.
Обозреватель «БелГазеты» отыскал Захара Прилепина в Нижнем Новгороде во время передачи уголовного дела о выставке «Запретное искусство» в суд — в момент, символизирующий победу российского государства над российскими альтернативно мыслящими творцами. Беседа с Прилепиным получилась скорее о политике, нежели о творчестве и литературе.
-Почему вся серьезная российская литература приходит из глубинки?
— Так было во все времена. Взять ситуацию 20-30 лет назад: Распутин, Астафьев, Белов, Лимонов и даже ваш Василь Быков происходили не из столичных районов. Вспомните, где родились Бунин, Тютчев, Есенин. Таланты распределены по земле русской равномерно, было бы странно, если бы они концентрировались только в Москве или только в Петербурге.
«СОЗНАНИЕ ПИСАТЕЛЕЙ АПОКАЛИПТИЧНО»
-Из 100 рецензий на ваши книги 98 -положительные. Чем вы сами объясняете такое попадание в души читателей-критиков?
— Ну, это не 100%, а 98-процентное попадание. Я стараюсь писать о том, что я знаю. И по возможности безболезненно относиться к тому, что станет с моими текстами. Основной вред, который причиняют своим писаниям мои коллеги по литературному цеху, — чересчур болезненное отношение к плодам своего труда. Они очень переживают за то, что и как у них выйдет. Они слишком ощущают себя писателями с прописной буквы.
Видно, я зацепил какие-то вещи, которые волнуют очень многих в России. Давно уже нет текстов революционных, радикальных. Текстов, отражающих современную российскую действительность в том ее виде, в котором она есть на самом деле. Люди, видно, по подобным текстам испытывают ностальгию. Российская публика уже устала от постмодернистских игр, усмешек, ухмылок, вечного иронизирования над самыми важными вещами, составляющими смысл бытия.
-Почему так получается в России, что самые значительные ее авторы не принимают власть? Сорокин прямо перешел в оппозицию, Пелевин живет в Германии…
— Для всякого мыслящего человека в России, будь то Пелевин, Сорокин или их рядовой читатель, для всякого, обладающего зрением и слухом, сегодняшнее состояние России является постыдным. Пелевин первый сформулировал знаковую для меня мысль. Еще в первой половине 90-х он сказал о России следующее: «Какой смысл был менять империю зла на банановую республику зла?» Ощущением ужаса и краха всех святейших начинаний пронизаны писания всех серьезных русских писателей.
Я давно заметил для себя, что русский писатель исключен из поля общественного обсуждения. Мы не видим на экранах ни Валентина Распутина, ни Владимира Сорокина, ни Виктора Пелевина. Я думаю, это связано с тем, что сознание этих писателей во многом апокалиптично. Они видят будущее России предрешенным, они приходят в ужас от того, что происходит в нашей стране. А это не сходится с властным представлением о светлом пути России, нашей пресловутой стабильности.
— А вы верите в стабильность России?
— Да нет конечно! Чтобы ощущать болезненность, бесстыдность сегодняшнего российского самосознания, не нужно обладать интуицией пророка. Достаточно просто иметь глаза и уши. Мы живем в больной стране.
«Я — ПИСАТЕЛЬ ВНЕИДЕОЛОГИЧНЫЙ»
— Вы с легкостью могли бы включиться в «поле общественного обсуждения», убрав из романа «Санькя» политику, перестав критиковать власть. Почему вы этого не сделаете? В текстах Захара Прилепина политика важней литературы?
— Во-первых, мне совершенно все равно, как меня будет воспринимать власть. Мне совершенно все равно, как меня воспринимают критики. Да, по большому счету, мне все равно даже, как меня воспринимают мои читатели! Меня это не очень волнует! Я просто делаю то, что должен. Когда у меня с моей любимой женщиной рождаются дети, я не очень забочусь о том, как их будут воспринимать окружающие. Они — сами по себе. Писание — процесс, который происходит исключительно внутри меня самого.
Во-вторых, я — писатель внеидеологичный. Я констатирую реальность, которую вижу вокруг себя. Сегодня я могу писать что-то о радикальной политике или Чечне. Завтра могу вообще об этом забыть. Для меня первичными являются пути человеческой души, человеческого бытия. Если для этого нужно брать реальность, соприкасающуюся с болевыми точками, войной, болью, страстью или кровью, — я буду это брать. Если завтра мне это не пригодится, я откажусь от этого. Вопрос исключительно в авторской интуиции. Но я никоим образом не сообразуюсь с такими моментами, как успех, читательские предпочтения или предпочтения власти.
МЕТАФИЗИКА УПАДКА
-Задачей романа «Санькя», где вы описываете переворот, устроенный молодыми радикалами, была организация революции в России? Вы пытались спровоцировать политические сдвиги путем художественного текста?
— Как раз наоборот! Этот текст не провоцировал революцию — он должен был заставить задуматься тех, кто пытается организовать революцию. «Санькя» — эпитафия тому революционному пути изменений, который я и мои товарищи когда-то исповедовали. В книге расставлены все те вешки и красные флажки, за которые ни в коем случае заходить не стоит. Я думаю, что итог деятельности новой российской оппозиции, к которой я имею честь принадлежать, будет несколько иным.
Роман «Санькя» — предупреждение моим товарищам, которые могут в какой-то момент рвануться и упереться в жестокий тупик. Это — предупреждение власти, которая неизбежно столкнется с этой обезбашенной, агрессивной вольницей, и та в конечном итоге свернет ей голову (я, правда, не могу пока точно понять, как и когда это произойдет).
-Бросать яйца в президента -тупик, пусть даже делать это «страшней, чем бросать гранату» в боевой обстановке. В чем же тогда выход для современной России? Чем должна заниматься оппозиция?
— Я не пророк и не стратег. Я «500 дней» сформулировать не могу. Но хочу сказать, что Россия и русские люди всегда, во все времена, были движимы энергиями не рациональными, а, напротив, иррациональными. Тот новый излом, виток, взрыв, который произойдет в России, на мой взгляд, совершенно непредсказуем и, одновременно, совершенно неизбежен. Я не знаю, за каким углом он нас ждет, но он нас ждет непременно. Я пытаюсь и своим товарищам, и своим читателям объяснить, что в этих условиях нужно сберечь энергию тех людей, которые верят в то, что путь России вечен. Людей, которые верят в неизбежное продолжение пути России. А рационально я ничего не могу предложить. Потому что до тех пор, пока будут настолько великолепно высоки цены на нефть, пока в России будут находиться у власти эти два великолепных политика, Путин и Медведев, Россия будет жить в мороке и самообмане относительно собственной стабильности и собственного процветания.
Вся эта иллюзорная конструкция, весь этот симулякр, обрушится в одну секунду, как обрушился симулякр российской монархии в 1917 г. Тогда все исчезло буквально в течение нескольких дней. Розанов тогда еще писал, что «Россия слиняла в три дня». Вот сегодняшняя Россия слиняет не в три дня, а в три часа. А вот когда они настанут: завтра, послезавтра или через семь минут, мне судить сложно. Но произойдет это неизбежно.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому, что современная Россия не способна существовать. И это предопределено не физическими, а метафизическими законами. Она не имеет никаких прав, никаких сил на свое дальнейшее существование.
— А вы не боитесь, что, пока будете дожидаться метафизического конца путинско-медведевской России, трое ваших детей пойдут в школу, университет, им там промоют мозги… и закончат они в движении «Наши», высмеивая принципы своего отца?
— За своих детей я не боюсь, хотя, возможно, это моя отцовская иллюзия. И потом, моим детям пока только 2, 4 и 10 лет. У меня есть еще 10-15 лет на то, чтобы что-то изменить в этой стране.
Мне кажется, что в 2009 г. в России начнется банковский кризис, к 2011 г. он достигнет такой степени, что начнет предопределять политическую ситуацию в стране. А потому у меня есть все шансы оставить своим детям нормальную страну, чтобы они никогда не сказали мне: «Папа, чем ты занимался всю свою юность? Что это за клоака — та страна, в которой мы вынуждены жить?»
СПРАВКА «БелГазеты». Захар Прилепин (настоящее имя — Евгений Николаевич Прилепин) родился в 1975 г. в деревне Ильинка Рязанской области в семье учителя и медсестры. Трудовую деятельность начал в 16 лет. Закончил филфак Нижегородского госуниверситета и Школу публичной политики. Работал разнорабочим, охранником, служил командиром отделения в ОМОНе, принимал участие в боевых действиях в Чечне в 1996 г. и 1999 г. Член Национал-большевистской партии с 1996 г. Является сопредседателем движения «На.Р.О.Д», нацболом, сторонником «Другой России», принимал участие в организации нижегородского Марша несогласных 24 марта 2007 г. Лауреат премии «Национальный бестселлер» за роман в рассказах «Грех» (2008 г.). Женат. Трое детей.