Захар Прилепин: «Живым всегда смешно»

Новая книга Захара Прилепина «Некоторые не попадут в ад» — жанра, на сегодняшний день редкого.

В былые времена её назвали бы честной военной прозой. Она действительно честная и очень пронзительная — неожиданно пронзительная для человека, прошедшего не одну «горячую точку».

Сделавшие выбор

Юлия Шигарева, «АиФ»: После первых 100 страниц книги, утирая слёзы от смеха, я подумала: «Ну разве так можно писать про войну? Там же кровь, смерть…» Потом, правда, смеяться перестала… Но всё же: чего на войне больше — трагичного или комичного? Смех и ежеминутная возможность смерти с­овместимы?

Захар Прилепин: Точно не пытался никого развеселить и тем более напугать. Но что мужики на войне много шутят и стараются (и у них ­получается) воспринимать всё в комическом аспекте — это давно известно. «Василий Тёркин» именно об этом и написан.

Трагичного, конечно, больше — но обратите внимание: если бойцы собираются вместе и что-то вспоминают — это всегда что-то забавное, удивительное, яркое. Живым всегда смешно. Это нормально. Потом некий цинизм — это, конечно, тоже средство психологической защиты.

У нас в батальоне был инст­руктор, он погиб. Недавно с бойцами сидим, один из них вдруг произносит реплику из одного известного фильма: «Умерли все, кто мог учить меня» — и вся компания понимает, что речь про погибшего инструктора. И они — по-настоящему горевавшие о его смерти — смеются.

Не уверен, что гражданским людям это легко понять. Но этот смех — он главным образом от того, что каждый из них знает: он мог быть на месте погибшего.

— А что всё-таки это было — там, в Донбассе? Чем обернулась эта донбасская история для мира, для России и Украины? Для вас лично? Что о ней в истории останется? Строчка в учебниках? Или вообще ничего — перелистнут эту страницу и забудут?

— Вся книга полна размышлениями об этом. В Донбассе была и продолжается освободительная борьба людей, которых насильно извлекли из Русского мира и помещают в квазиукраинскую матрицу. Им это не нравилось и не нравится.

Строчка в учебниках останется точно.

Если будем помнить — останутся имена героев и песни и будут книги. Если забудем… Я вообще не уверен, что страна сохранится, если будет всякий раз забывать такие в­ещи.

— Есть у вас фраза в книге: «Без убеждённости в том, за что стреляешь, много не навоюешь». Там, в Донбассе, за что стреляли? И с чем остались или останутся? Ведь стрельба рано или поздно закончится.

— Останется огромное пространство и несколько миллионов людей, сделавших выбор. Это очень много, понимаете? Очень много.

Сильный идёт до конца

— Захар, объясните: XXI век на дворе. Кажется, всё уже утряслось, устоялось — границы, представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, осознание, что словом действовать лучше, чем пулей. А на деле — то тут вспыхнет, то там полыхнёт. Человек неисправим в принципе? Он без войны не может жить?

— В мире cегодня идёт около 50 войн.

Есть вещи, которые стоят больше жизни, — Бог, Отечество, честь, память, дети.

Если ставка — отречься от себя или сохранить главное и выиграть, мужественный человек идёт до конца, а слабый сдаётся.

И потом, знаете, я плохо понимаю, на чём основаны ваши представления о том, что «всё утряслось» даже в формате бывшего СССР, где за минувшие 20 лет были: конфликт в Нагорном Карабахе, который продолжается до сих пор, многолетний конфликт на Кавказе, в Таджикистане, Киргизии, Приднестровье, Абхазии и так далее. У нас погибли сотни тысяч человек! Только что, позавчера! Как вы можете говорить «всё утряслось» после войны на территории Югославии, которая продолжалась то там, то здесь, годы и годы, и где буквально изнасиловали международное право?! Я уже не говорю про Сирию, бесконечный Афганистан и непрекращающуюся войну в Ираке.

Сегодня за год войны где-нибудь в Азии — с участием самых демократических мировых дер­жав — может погибнуть в разы больше людей, чем за десятилетнюю жуткую войну в средне­вековой Европе. И при этом современный человек уверен, что тогда царила дикость и люди ещё не поняли принципов гуманизма, а сейчас мы стали выше, лучше и «всё утряслось».

Это всё совершеннейшая иллюзия. Передел не прекращался ни на день. За каждой войной стоят колоссальные финансовые и политические интересы, а вовсе не какие-то там милитаристы и патриоты, которым всё неймётся. Человек «неисправим» только в том смысле, что есть люди, скажем, накачавшие нынешний политический проект «Украина» как антироссийский.

Вы можете пожимать плечами, говорить: «Да они сами разберутся», — но это не отменяет реальности.

— Позволю себе ещё одну цитату: «Может, у нас закончилась память, оборвалась связь… Раньше была история — мелькали имена… А сегодня: древних греков помним, а на вчерашний день обернёмся — никого не узнаём». У вас есть объяснение, почему так? Почему казнокрада полковника Захарченко и Диану Шурыгину знают и обсуждают, а тех, кто из горящей «Зимней вишни» детей выносил, — даже имён не расслышали?

— Медийное поле выстраивают определённые люди и с определёнными целями.

Народы, забывающие своих героев, получают взамен чужих героев, а следом чужую мораль, чужой язык и чужую душу.Вся мировая история состоит из таких примеров.

Те, кто, прочитав это, будут кричать: это всё дикость, это попытка принудить людей жить в состоянии войны и водить их строем, на самом деле либо осмысленно работают на условных или конкретных «чужих», либо просто не понимают, что говорят.

— Режиссёр Лев Додин как-то сказал: «Общество больно, когда обостряется наглость, когда ненависть к другому становится сильнее любви и стремления к пониманию». С нашим обществом сегодня что происходит? И в сравнении с западным кто здоровее — мы или они?

— Ну, все мы любим говорить про что-нибудь хорошее, имея в виду что-нибудь плохое, не всегда уточняя, о чём конкретно говорим. Я знаю и очень люблю Льва Додина как режиссёра, но пусть он расскажет, кого он имеет в виду? Украину, где обост­рены наглость и ненависть у отдельных слоёв населения, так любящих факельные шествия? Или, может быть, он имеет в виду замечательную страну Израиль или замечательную страну Палестину, которые так или иначе находятся в состоянии противостояния со всеми вытекающими? А может, он имеет в виду США, которые с великолепной наглостью вводят войска куда угодно или иным безапелляционным образом воздействуют на суверенные государства? Пусть великий режиссёр уточнит. Потому что, если он имеет в виду только больную Россию, это несколько упрощённая точка зрения, правда?

Юлия Шигарева
«Аргументы и Факты», 04.04.2019