«Не быть холопами»
Он умеет писать просто и честно об очень сложных вещах — о войне, о чести, предательстве и о том, почему мы стали такими, какими стали
Когда-то он был Евгением Лавлинским, но страна его знает как Захара Прилепина. Молодого и очень успешного писателя, автора романов «Патологии» о чеченской войне, «Санькя» и др. Его новый роман «Грех» на днях стал обладателем премии «Национальный бестселлер». Одни говорят про него: «Счастливчик». Другие: «Он просто талантлив».
«В ожидании апокалипсиса»
— Нас сейчас всеми силами пытаются убедить, что жизнь становится лучше, даже некая стабильность наметилась, и отдыхать народ выезжает не на дачи, а за границу. А соцопросы показывают, что огромный процент населения считает: живут они плохо. И герои ваши в том же «Грехе» — вроде молодые все, здоровые, умные, женщинами любимые… Но сказать, чтобы счастливы они были, почему-то нельзя. Почему молодые жизни не рады?
— Во-первых, за границу ездят всего 5% россиян. А миллионы и миллионы, как и в Советском Союзе, ездят именно на дачи, душатся в электричках со своей рассадой, а потом копаются в чёрной земле, отдыха не зная.
Во-вторых, «стабильность» — слово приятное на вкус, как халва, но отражает оно скорее не реальную ситуацию в стране, а наше представление о том, какой эта ситуация должна быть.
Нестабильные, мягко говоря, цены на хлеб и молоко никак не дают мне во всей полноте ощутить эту стабильность. А в чём она ещё может выражаться, если не в постоянстве доходов и расходов населения? Или мы будем называть стабильностью то время, когда у нас, слава богу, нет войны?
В России очень стабильная коррупция, стабильно высокий уровень преступности, стабильное недоверие к правоохранительным органам, судам и правительству. Пять лет назад россияне исчезали со скоростью 800 тысяч человек в год, а сегодня со скоростью 700 тысяч в год. И это отчего-то назвали «демографическим взрывом», хотя это вполне стабильное вымирание. Мало того, несмотря на всё через край льющееся благодушие и телевизионную лепоту, где-то подсознательно русский человек живёт в ощущении возможного и не очень далёкого апокалипсиса. Собственно, литература, как сейсмограф, именно это ощущение отражает. Оно, конечно, неприятно и даже, пожалуй, не ко двору нынче. Неслучайно живые русские классики вообще не появляются на телеэкранах. Давно ли мы слышали Валентина Распутина или Василия Белова? Даже Солженицына не показывают, хотя Александру Исаевичу есть что сказать. Но то, что мы, с нашим холодком под сердцем и тайным знанием о ненадёжности нынешнего весьма относительного благополучия, всё-таки умеем любить, и улыбаться, и радоваться, — тоже многого стоит.
— Борис Стругацкий сказал как-то, что нам, россиянам, необходимы два поколения, которые прожили бы без войн, инфляции, цензуры и начальства, чтобы окончательно вытравить из себя холопа.
— Для начала я не согласен с тем, что русский человек когда-то был холопом. Потом, Стругацкий берёт ситуацию идеальную: ладно ещё — без войны и цензуры. Но тут ещё и начальство, и инфляция мешают. Хорошо бы ещё без снега прожить, без града и без порывов ветра!
Это идеалистический подход, и сам Стругацкий это знает лучше меня. Вот у нас и война в наличии, и инфляция, и цензура, и обрыдшее начальство — а мы всё равно не станем холопами, и это куда более сложная задача, чем бороться с бациллами холопства в идеальных ландшафтах и благоприятной атмосфере.
— Роман «Патологии» о чеченской войне принёс вам славу. Сможете ли вы объяснить, чем всё-таки стала та чеченская война для России?
— Чеченские события, безусловно, показали, во-первых, что Россия до сих пор рожает сильных, бесстрашных и безбашенных порой мужиков, которым не дорога ни своя жизнь, ни чужая. Жуть в том, что и Чечня подобных мужчин тоже способна порождать, и в больших количествах. Отборный человеческий материал перекрошили в Чечне за десять лет.
За десятилетие кровавого чеченского хаоса война успела побывать всем. Сначала она доказала стране, что та обваливается в пропасть. Потом эту самую страну на краткое время объединила. Потом войну задвинули на второй план как успешно завершённую и, в сущности, уже полузабытую. Недаром Фёдор Бондарчук так долго собирался снимать «Кавказского пленника» на чеченском материале, но потом как-то передумал и снял кино про Афган. Потому что про Афган — руки развязаны.
— Смогла ли эта война проявить, какое всё-таки оно, молодое поколение россиян? Как 9-я рота, которую оставили на верную смерть, или как те, кто в Санкт-Петербурге одну таджикскую девочку вдесятером убивали?
— В Чечне воевало не молодое поколение россиян — этим словосочетанием обычно называют селигерскую тусовку, всевозможную самозваную «молодую гвардию». Воевала в Чечне Россия чёрная, крестьянская, с рабочих окраин — в общем, все те, кто сегодня не имеет возможности откупиться от армии. Ещё делало свою работу МВД — «СОБРы» и «ОМОНы». Но, знаете, и в эти службы люди далеко не из самых успешных семей попадают.
Не все те, кто воевал, — соль земли; и не все те, кто избежал этой войны, — нехорошие люди. Однако очевидно, что Россия расколота, как льдина, и у одних будет всегда возможность либо пахать чёрную землю и потом воевать за неё, либо спиться; а у других возможностей чуть больше. Ну и нельзя смолчать о том, что чеченская война вытоптала собственно чеченскую душу, — а то что мы всё о русских да о русских.
Куда бредёшь, Россия?
— Сейчас все активно пытаются найти и сформулировать национальную идею. А не поздно ли мы спохватились? Ведь уже выросло поколение, которое пришлось на перестроечное безвременье, когда низвергались кумиры.
— Ну, с одной стороны, вы правы — выросло целое поколение, по сути, в пустоте, без почвы, в стране, которая долгое время низвергала любые авторитеты, презирала очевидные истины и, по сути, отрицала самоё себя. Однако когда отдельные бодрые представители этого поколения начинают утверждать, что они всё своё детство и юность были брошены на произвол судьбы и теперь никому ничего не обязаны, согласиться я с ними не могу. Какое поколение больше пережило — 1921-го и 1923-го годов рождения или 1991-го и 1993-го? Первые вытащили на плечах самую страшную мировую войну, а потом страну восстановили и отстроили…
Так что никогда, наверное, не поздно озаботиться тем, что вы назвали национальной идеей. На России до сих пор как, простите, на собаке заживает всё — простили друг другу и разграбление страны, и бойню на окраинах, и Чечню помянутую, и политический бардак многолетний… Всё простили и дальше бредём. И с молодёжью тоже ничего не случится. Всё будет в порядке.