Захар Прилепин: Если Россия пойдёт на Приднестровье, Трамп точно захочет мира на Украине
Если мы реально хотим переговоров с Трампом или Евросоюзом, нам необходимо идти к Приднестровью или у нас должно появиться еще пять стратегических договоров, подобных тому, что мы заключили с КНДР. Это станет безусловным улучшением переговорных позиций России, считает известный общественный деятель и писатель Захар Прилепин.
Об этом он рассказал в эксклюзивном интервью изданию Украина.ру.
Верховная рада проголосовала за продление военного положения и всеобщей мобилизации на Украине на 90 дней начиная с 9 мая, о чем 16 апреля в соцсетях сообщил депутат Ярослав Железняк.
Ранее, 25 марта, Владимир Путин на заседании президентского совета по культуре и искусству, отвечая на вопрос Захара Прилепина, признал, что проблема ротации мобилизованных военнослужащих в зоне СВО стоит остро.
— Захар, на встрече с президентом Владимиром Путиным вы подняли вопрос ротации мобилизованных. Намекали ли вы на то, о чем мы говорили в предыдущем интервью? (У нас не хватает людей, а для них недостаточно всего того, что необходимо для войны — полного обеспечения. В силу этого нам категорически важны союзы с Северной Кореей и с Ираном.)
— Нет, такого далеко идущего намека у меня не было. Я элементарно, без подготовки ответил на вопрос президента, какие темы чаще всего поднимаются семьями участников СВО.
При этом не открою секрета, что такого вопроса изначально не было запланировано, как и обращения Владимира Путина ко мне. На мероприятии все доклады освещали именно культурную повестку. Но неожиданно президент задал мне вопрос. А я как честный человек тут же ответил, что эта тема самая востребованная. Вот и все.
Президент Путин оценил профессионализм работы нашей команды. В случае, если обратятся к моим товарищам и структурам, которые занимаются вопросами мобилизованных, я, мы, конечно, готовы предоставить более подробные ответы по всем пунктам, в том числе даже варианты решения этих проблем.
Если же не обратятся, будем дальше работать вверенными нам возможностями и силами на уровне Госудумы, и так далее. Но еще раз повторю: я, конечно же, ничего не предполагал более того, чем сказал.
— Но проблема все-таки есть и решать ее нужно…
— Проблема есть, она заключается в том, что люди на фронте выгорают. Воевать три года сложно, а у меня многие ребята это делают с 2014 года. Мои подразделения созданы командным составом из числа бывших ополченцев, которые зачастую не выходили даже из состава ополчения, а тут перешли в состав, например, Росгвардии. Что они, петровские рекруты, которые по 25 и более лет служили?
То есть у всего должен быть разумный предел, должна быть возможность если не мобилизации, то какой-то длительной ротации, хотя бы полугодовой реабилитации.
Я хотел бы, чтобы эти процессы начали осмысляться на уровне Государственной Думы в сотворчестве с Минобороны России и Росгвардией — давайте пожалеем людей.
Я не первый месяц говорю: никакого перемирия в связи с приходом Трампа в ближайшее время нам ожидать не приходится. Более того, даже начавшиеся переговорные процессы и временные соглашения не позволят нам отвести войска. Люди будут находиться по-прежнему на линии боевого соприкосновения, даже если сделают серую зону и прочее. Это ничего не означает. Никто с фронта не уедет.
Все будет как на Донбассе: как мы все служили, так и остались служить; как были перестрелки диверсанты, дроны, неожиданные минометы и все остальное — так и остались. Люди будут гибнуть… То есть те же военные останутся дальше служить в формате перемирия.
Так вот все это желательно обсуждать прямо сейчас, а не когда-нибудь потом.
— Вы человек с военным опытом. Как считаете, возможно ли организовать качественную ротацию для воюющих в зоне СВО сейчас?
— Надо ставить перед собой цели, и все возможно сделать, в том числе организовать качественную ротацию.
Например, можно завтра на каких-то новых условиях, в некой форме мобилизации или добровольчества набрать определенное число людей — допустим, 300 тысяч. И за 2–3 месяца или за полгода подготовить из них так или иначе качественный состав.
У нас мужики разве все перевелись? В армии России служило гораздо больше людей, у многих есть воинские профессии. Конечно, возможно организовать качественную ротацию. Безусловно.
— Вы также сетовали, что самые сильные наши подразделения стоят на Курском направлении — вместо того, чтобы гнать врага в Днепропетровской области или в Запорожье. Изменилась ли ситуация на фронте после разгрома ВСУ под Суджей?
— Если бы у нас изменилась ситуация на фронте, мы бы видели какие-то серьезные, зримые результаты. А у нас плюс-минус военные действия происходят едва различимо на карте. Взяли какую-то деревеньку, зашли чуть южнее Торецка, потом чуть севернее от него, прошли еще 300 метров, может быть, полтора километра — в таком формате у нас пока движение на фронте происходит.
Я никого никуда не гоню, даже не имею права ни у кого ничего спрашивать. Но мы должны отдавать себе отчет, что в такой форме война может продолжаться чуть ли не 100 лет. Ну, хорошо — пусть даже 25 лет.
Поэтому, полагаю: либо у нашего государства есть какой-то другой план, мне неизвестный, либо это та форма войны, которая не приведет нас к целям, задачам и результатам, которые ранее были озвучены нашим президентом, а не так давно упомянуты и Сергеем Лавровым. Глава МИД завил, что только ликвидация последствий Майдана, полная денацификации и демилитаризация Украины является окончательной целью СВО.
То есть пока что до реализации этих задач мы крайне далеки: также, как год, как два года назад и гораздо дальше, чем три года назад.
— Говоря о наших последних ударах по противнику (Сумы, например), можно ли с уверенностью говорить, что мы перешли к общепринятой в цивилизованном мире концепции — поражать сосредоточения врага и его командный состав без приоритета «не навреди» по отношению к окружающему населению?
— Я думаю, что это постфактум мы пытаемся объяснить какие-то вещи, которые имеют плохое реноме у западных партнеров. То есть произошло какое-то событие, а мы говорим, что вот, теперь будем воевать как американцы.
Я не хочу комментировать данную риторику. Конечно же, я живой православный человек. Мне мирных людей жалко, и будет жалко всегда.
С другой стороны, я принял ответственность за своих бойцов, за своих однополчан. У меня похоронки приходят несколько раз в месяц, бойцы гибнут буквально каждую неделю. Конечно, я хочу, чтобы было абсолютно минимизировано число наших потерь.
И в этом смысле все, что мы можем делать, это только обращаться к гражданам Украины, которые видят рядом с собой скопление военных вооруженных людей, боевую технику — чтобы они немедленно покидали данные места, потому что все это не шутки. Никто никого не спасет, если разведка зафиксирует скопление офицерского состава или иные формы присутствия военных.
— Захар, 9 мая истекает срок военного положения на Украине, в течение месяца должны были быть выборы в Раду, в течение 100 дней — президентские. Но Верховная рада проголосовала за продление военного положения и всеобщей мобилизации на Украине на 90 дней начиная с 9 мая, о чем сообщил депутат Ярослав Железняк. А как вы считаете, возможны ли в таких условиях выборы на Украине и при участии каких фигур они могут пройти?
— Я считаю, что никаких надежд питать на перевыборы, на приход другой политической элиты на Украине не стоит. Даже уход Зеленского, который у нас прогнозировался неоднократно, ничего не изменит. Но и он никуда не уйдет.
Повторюсь, при той форме ведения войны, которая у нас происходит сегодня, мы можем остаться жить с Зеленским на год или даже на два. Ровно как и с действующей украинской так называемой политической элитой. То есть со всеми этими вурдалаками-упырями мы будем жить максимально долго, глядеть на них, следить за выборами.
Образно говоря, это похоже на то, как если бы мы наблюдали за шабашом в вампирском клане: вампир сменит вампира, только и всего. Какой интерес тут для нас? Никакого.
— Возможно ли, например, что в связи с нарушениями Киевом моратория в рамках перемирия и в связи с торговой войной США и Китая Россия сама пойдет на эскалацию на Украине, изменив формат СВО?
— Судя по всему, нас к этому подталкивает мироздание. Для меня очевидна следующая мысль. Если мы реально хотим переговоров с Трампом или Евросоюзом, конечно же, нам необходимо идти к Приднестровью. Как только подобные вещи станут происходить и приносить успех, у нас переговоры с Трампом начнутся мгновенно, деятельно и неотменимо.
Или у нас должна появиться какая-то форма заключения стратегических договоров, подобных тому, что мы подписали с Северной Кореей. Условно говоря, появится еще пять подобных соглашений с Кубой, Венесуэлой, Бразилией, Никарагуа. Это тоже станет безусловным улучшением переговорных позиций России.
Трамп скажет: «Да-да-да, я все понял, ребята, прекращайте это, я готов прямо сейчас с вами договариваться».
А наша форма поведения, как сейчас — ни тык, ни мык, пожалуйста, дайте нам перемирие, мы сейчас даже стрелять перестанем — это ни к чему не приведет. Они видят, что мы худо-бедно готовы какие-то позиции сдать — им нормально, вроде с русскими уже и договорились. Но это совершенно бессмысленно. Только атакующая позиция России ведет к миру.