Жизнь без швов

- Мы тут на Сардинии наслышаны о том, что в Китае курицы болели, а когда у нас происходит страшное бедствие, остальная Италия даже не в курсе. А ты, весь из себя такой писатель, журналист, ничего ты об этом не слышал, - упрекает итальянского писателя Альдо Нове его собеседник - овчар, у которого из-за эпидемии погибло больше половины овец.

Есть писатели, избегающие публичности. Они считают: всё, что должно, сказано в книге. Затворник-Сэлинджер. Принципиально не дающие интервью Томас Пинчон и Морис Бланшо. Пелевин, отвечающий на вопросы журналистов по интернету.

Другие - из числа прижизненно великих, - понимая, что славе неизбежно сопутствуют сплетни и мифы, предусмотрительно заботятся о том, чтобы создать собственную легенду. Так появляются объемистые тома интервью Набокова и Бродского.

У многих пиар входит в обязательную издательскую стратегию. Эти используют малейшую возможность поговорить "за жизнь". Хоть про котиков-собачек, хоть про политику. Главное - мелькнуть, запечатлеться, засветиться, стать медийной персоной.

Наконец, есть и те - их единицы, - кто берет в руки диктофон и сам начинает задавать вопросы. Уже не "ведомый" - "ведущий".

И тут возникает вопрос - ради чего, зачем?

В последние месяцы появились сразу три книги-интервью, авторы которых - писатели. И все они - из числа возмутителей спокойствия той трудно определяемой в четких границах субстанции, которую принято называть культурным сообществом.

Захар Прилепин, один из самых модных сегодня прозаиков, умеет подать себя броско. Если уж он берется с кем-то беседовать, это ни больше ни меньше как "разговоры с русской литературой". Выборка откровенно субъективная: писатели, с которыми его сталкивала судьба, те, кто ему интересен. Выстроена и несущая вертикаль: патриархи, признанные мастера, безусловные лидеры, "офицеры русской литературы", лауреаты, "застрельщики направлений", известные и востребованные, "литературное будущее", а также его, Захара Прилепина, учителя и любимейшие современные писатели и "последний народный поэт в России". Естественным образом выходит, что Прилепин и за собой столбит место в этой писательской компании.

Прилепин известен как человек идеи, политически ангажированный. Но в этих разговорах он уходит от споров, отстраняет идеологию, всячески подчеркивает человеческие достоинства идейных противников: "Ни в чем с ним не согласен, а какой красивый и добрый человек все-таки". "Именины сердца" - название книги. Собеседников Прилепин плотно обволакивает комплиментами, порой заставляя не раскрываться, а отбиваться. Простодушных читателей, клюнувших на его имя, берет на слабо - а ну-ка выслушай три десятка писателей, из которых тебе известны в лучшем случае полдюжины. Тех, кто "в теме", шокирует, сводя под одной обложкой людей, в прежние времена не подавших бы друг другу руки, и превращая разговор о советском прошлом в вариацию ностальгически-гламурных "песен о главном". Критиков то и дело заставляет спотыкаться о технические "швы". Задает дежурные вопросы, на самом интересном месте обрывает разговор, объявляя себя "голосом за кадром", то и дело заступает на первый план... Но при этом какой-то удивительной силой удерживает внимание, заставляя почувствовать: современная русская литература - вовсе не фантом.

Собеседники Дмитрия Быкова - звезды. "Дмитрий Быков и все-все-все" - это 48 из 1000 героев его интервью, взятых за 25 лет и потянувших на двухтомник. В книгах Прилепина и Быкова только один общий герой: писатель Александр Проханов. Прилепин ослеплен им, как звездой - "такой лохматой, грузной, с пышной гривой, обдающей то холодом, то жаром". Потому и разговор сосредоточен главным образом на прохановских книгах. Быковский Проханов - идеалист, мистик и политик, и поэтому говорить с ним интересно о русском народе и свободе, об Иване Грозном и комсомольцах, о Боге и разрушении народного хозяйства, о Путине, Ходорковском и об охоте на бабочек. Быков умеет зацепить собеседника именно что за живое. У Бориса Гребенщикова спрашивает о наркомании в "Аквариуме". Ответ: неправда - хороших наркотиков не достать, и вообще они превращают в овощ, а настоящий кайф дает работа. Аллу Демидову "пробивает" вопросом о том, действительно ли она такой жесткий и прагматичный человек, каким кажется, - и вызывает на разговор о внутренних убеждениях и человеческих отношениях... Получилась книга о современной элите - не той, что устраивает гонки на швейцарском автобане и оттягивается в Куршевеле, и не благообразно-праведной и правильной, а той, чьи песни поют в застолье и фильмы в сотый раз смотрят по праздникам, что считает долгом оставить свою правду о Великой Отечественной и ехать к солдатам в воюющую Чечню, не боится писать романы-исследования про сегодняшний Кавказ, петь на русском перед украинскими "западэнцами", рискующей публично говорить о том, что с нами происходит, зная, что твоя точка зрения не совпадает с мнением большинства, способна признавать ошибки и отвечать за свои слова...

В русском переводе книги Альдо Нове "Меня зовут Роберта, мне 40 лет, я получаю 250 евро в месяц..." на бумаге пока не существует. Семь глав из нее, семь человеческих историй - это половина книги - опубликованы на сайте "Частный корреспондент".

Сорокадвухлетний итальянец Альдо Нове - поэт, прозаик, критик - принадлежит к литературному поколению "юных людоедов". Точность характеристики подтверждает вышедший у нас его сборник "Супервубинда" - короткие, в две-три странички чернушные монологи на публику (отсутствующую). Минута славы для выведенных телевизором мутантов. Гипернатурализм. Охальничанье, зубоскальство и дурь запредельные. "Меня зовут Розальба. Мне двадцать семь, и я так на минуточку хороша собой". "Меня зовут Марио. Я мужчина. В детстве я не верил в привидения"... Название новой книги откровенно рифмуется с этими рефренами-зачинами из "Супервубинды". Нове и не скрывает: спустя 10 лет он возвращается к своим героям - поколению, у которого нет будущего. Только теперь это не карлики, написанные "в припадке черного юмора", не лентяи, неучи и бездари. Будущего нет у совершенно "нормальных" людей - дизайнера, учителя, рабочих. Все они - "новые бедные". Интервью с ними Альдо Нове взял по заданию коммунистической газеты Liberazione.

Сюжеты судеб складываются в социальный портрет поколения - первого за многие десятилетия (если не столетия) поколения детей, которые живут хуже своих родителей. Это мир, в котором родители жертвуют всем, чтобы дать образование детям, а дети еще беднее, чем родители, где сантехник может зарабатывать на порядок больше профессора, где идеология заменилась рынком, надежды на приватизацию обернулись тотальной безработицей. Это "история прав сначала завоеванных, а потом потерянных". Когда все больше людей приходит к осознанию факта, что "наше поколение живет, проедая капиталы, накопленные в прошлом", а спасти может только культура. Словом, очень похожая на нашу история.

Тот еле сводящий концы с концами овчар с Сардинии видит единственный выход - "жесткий, но эффективный": собраться и блокировать аэропорты и порты, тогда на проблемы обреченного на вымирание народа обратят внимание...

Доведенные до отчаяния жители Пикалёва поступили именно так - перекрыли трассу. И, как мы знаем, внимание на них действительно обратили. К ним приехал Путин. О том, чтобы туда поехал кто-то из писателей, что-то пока не слыхать.

Наталья Игрунова, "Известия" - 09.12.09