Ольга Мартыненко
Захар Прилепин. Грех. Роман в рассказах. - М.: Вагриус, 2007.
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить, сетует Дмитрий Быков в чрезвычайно благосклонном, не сказать восторженном, предисловии к новой книге нижегородского автора. Бежать с криком "Новый Гоголь народился!" - так ведь, встретив его злой пронзительный взгляд, устремленный с бритого черепа, не в шутку напугаешься. Но это наша современная литература, о которой мы долго мечтали, часто принимая желаемое за действительное, это наши "Мужики" или, если угодно, "Рубка леса". А уж насколько она привлекательна вместе с автором, судить читателю.
"Мне нет и тридцати, и я счастлив, - пишет Прилепин в рассказе "Ничего не будет". - Я не думаю о бренности бытия, я не плакал уже семь лет - ровно с той минуты, как моя единственная сказала мне, что любит, любит меня и будет моей женой. И я глажу милую по спинке, а детей по головам... а за окном снег и весна, снег и зима, снег и осень. Это моя Родина, и в ней живем мы".
Но в ней обитают и такие уроды, которых "стоит убивать немедленно и никогда не жалеть по этому поводу" ("Шесть сигарет и так далее"). Мораль зоны. Другой родины у нас с вами нет. Впрочем, Прилепин ухитрился найти на ее просторах свободное от уголовщины местечко.
Ключ к пониманию новой книги дает рассказ "Грех". Это тихий деревенский уголок, где живут дед с бабкой и две двоюродные сестры главного героя, связанные сложными любовными отношениями. Собственно говоря, отношений никаких, кроме естественного юношеского томления, которое, наверное, и считается грехом, потому что предмет привязанности героя - молодая женщина, которая ждет из армии мужа, и всю нежность к ней парень выплескивает на ее ребенка. Кстати, сам он вскоре уезжает (в армию?), не решившись проститься с сестрами, а другого лета, замечает Прилепин, у него уже не будет. В литературе, где царит полная вседозволенность, обнаружить такую целомудренную сдержанность - все равно что очутиться в раю до грехопадения.
Автору хватает такта и доброты описать и такой детский грех, как малодушие ("Белый квадрат"). Невольное предательство кончается бедой, и, каково на душе у оставшегося в живых мальчика, можно лишь догадываться. Все наши мелкие и крупные просчеты берут начало в нежном возрасте, как и чувство справедливости.
А в целом мир Прилепина жесток. В нем переизбыток таких уродов, которых "стоит убивать немедленно и никогда не жалеть по этому поводу". Однако же, помимо мразей, живущих по законам уголовного мира, бомжей, давно спустившихся за грань мира насекомых, большинство героев Прилепина - будь то вышибалы в кафе или клубах, гробовщики или прочий люд, на который так называемая чистая публика (правда, и сама сильно загрязнившаяся) привыкла посматривать свысока, - никогда не роняют чувство собственного достоинства.
Когда два года назад Захар Прилепин вступил на литературную арену с романом "Патологии" о чеченской войне, в которой он участвовал (очень советую, набравши воздуха или чего-то покрепче, прочитать, чтобы избавиться от всяких иллюзий о возможном замирении), затем романом "Санькя" (о тяжелой жизни паренька в беспросветной провинции, кончающейся, по русскому обычаю, бессмысленным и беспощадным погромом), автор немало рассказывал о себе. Тогда его звали Евгением Лавлинским, но в его короткой биографии настоящее имя затерялось. Он родился в 1975 году в деревне Ильинка Рязанской области, закончил филфак Нижегородского университета, в составе ОМОНа воевал в Чечне. Сейчас возглавляет региональное бюро Агентства политических новостей. Живет в Нижнем Новгороде.
Финал романа "Грех" по всем законам жанра трагический - рассказ "Сержант" об операции в Чечне. Но коль скоро мы вначале потревожили великие тени, нужно, пожалуй, рекомендовать автору большую основательность, более широки и точные обобщения. Дореволюционная Россия жила похуже нынешней, что, как известно, и отразила великая литература.