Подзаголовок нового сборника рассказов Захара Прилепина отсылает читателя в лихие девяностые – время «конкретных пацанов», живущих по «правильным» пацанским понятиям (хотя в книге есть рассказы и на другие темы – о детстве, о женщинах, о нынешних писателях). На девяностые годы пришлась юность самого автора. Большинство его персонажей молоды, вся жизнь впереди, и они тратят её щедро, не задумываясь. Например, «братик» главного героя «Пацанского рассказа» последние семь лет… использовал руки для того, чтобы взламывать двери и готовить наркоту.

Далеко не всем суждено выжить в то смутное время – эпоху первоначального накопления капитала. Совсем юным (чуть за двадцать) погибает Славчук – сосед рассказчика, житель маленького полусельского городка на среднерусской равнине, ставший жертвой бандитских разборок. А мог оказаться не жертвой, а убийцей – тогда всё ещё делили местный завод, и Славчук был одним из активных участников делёжки: Забили «стрелку» возле завода, на пустыре, ночью. Он приехал с другом, сидел в машине, ожидая. Их расстреляли из автомата, выпустив в салон два рожка, а потом подожгли машину с трупами. У Славчука был ствол, но он не успел его вытащить («Славчук»).

Казалось бы, такие персонажи страшно далеки от классических «маленьких людей» русской литературы, достойных жалости и любви. Однако автор относится ко всем своим героям с нескрываемой симпатией. И к братику-уголовнику – сквозному персонажу нескольких рассказов. И к молодому черноголовому писателю, совершившему кратковременное хождение во власть, на самый её верх, но растёртому в пыль («Ботинки, полные горячей водкой»). И даже к менту-спецназовцу Серёге по кличке Примат, который одержим манией убийства и, казалось бы, не вызывает никаких добрых чувств: Примат заметил бродячую собаку, в недобрый свой час пробегавшую наискосок, посвистел ей, она недоверчиво откликнулась, косо, как-то боком попыталась подойти к пахнущим злом и железом людям и, конечно же, сразу словила смертельный ожог в бочину («Убийца и его маленький друг»).

Однако все они люди и, значит, смертны, и уже поэтому достойны если не любви, то хотя бы сострадания – вот и Серёга-Примат вернётся из Чечни к беременной жене в цинковом гробу: Жена встретила гроб с яростным лицом и ударила о крышку руками так, что Примат внутри наверняка открыл оставшийся глаз, но ничего так и не понял.

А пока надо жить и радоваться жизни во всех её проявлениях – медовому исходу августовского солнца, весёлому звуку – удару картофелин о дно ведра и даже коптящемуся на костре салу – как же вкусно пахнет палёное мясо свиньи!

Ольга Глебова, «У КНИЖНОЙ ПОЛКИ» - №4 2008