Захар Прилепин. Ботинки, полные горячей водкой. Пацанские рассказы.
В приведенный выше реестрик «политической» прозы мы были бы вынуждены включить и заглавный рассказ этого сборника. Образ напившейся горячей водки обуви, в какой-то уже изразцовой степени резкий, — авторская ассоциация с одной поколенческой стычкой. Трактовать этот многообещающий символ так же скучно, как замечать в рассказе тот же, что и в романе Козловой, сюжет: оборвавшийся взлет молодого политика — и так же некрасиво, как повторно опознавать здесь случай из реальной биографии. Интереснее, чем политической интригой, быть задетым «пацанством» рассказа. Специфическим исполнением темы мужественности, Прилепина занимающей.
Вторая книга рассказов писателя начинается в финале предыдущей. В самом деле организованный как роман, сборник «Грех» рассказывал историю созревания мужского самосознания. Итоги взросления сквозного героя «Греха» таковы, что делают прилипший к Прилепину эпитет «брутальный» смешным. Точка разлома героя — в постепенном, все более уверенном обнаружении своего несовпадения с образом брутальной мужественности. Герой Прилепина побеждает соперников силой рефлексии, добивается женщины властью нежности. Это выпестовало бы из него Адама сентиментального рая, если бы герой не чувствовал, что призван разобраться с проблемами, которые, как ему подсказывает его набравшая обороты рефлексия, силой ума и любви никак не решить. Рефлексия и любовь — не мужской, что ли, путь преображения, потому что — не действенный. Христианское сострадание — не «пацанская» вера. И раз нельзя его любовью защитить родную деревню от разорения, а силой ума порвать врагов, то не предать ли забвению годы эволюции, возвратив себе бездумную мощь примата: «Солдаты такие и должны быть, как Примат (прозвище персонажа рассказа „Убийца и его маленький друг“. —
В. П.), — остальные рано или поздно оказываются никуда не годны»?
Упреки, которые в первом рассказе сборника «Жилка» бросает жена герою, — это обличение примата в человеке. Жена — «любимая» в значимой авторской терминологии — обращена к человеческому, нежному, рефлексивному образу героя Прилепина. О ней и пришлось забыть, от нее и детей, взывавших к его нежности, и пришлось убежать ему еще в заключительном рассказе первого сборника («Сержант»), призвав в бою покровителем образ не-сострадающего вождя — вместо Христа. Это выбор, аналогичный которому совершает и молодой политик в «Ботинках…», — это решение «пацана».
«Пацанская» тема в подзаголовке сборника подчеркивает сюжет исследования мужественности, связующий рассказы книги. В непосредственно «Пацанском рассказе» комично столкновение набыченности и веселья, пугливой угрозы и уверенности, убеждающее нас в необходимости пересмотреть навеянные криминалом представления о «правильных» пацанах. Веселье и мужество — вот что, по его признанию, ценит герой Прилепина в мужчинах. Но новые веселые и смелые персонажи Прилепина — «братик» Валька и его друг Рубчик, появляющиеся в сборнике примерно через раз, — не пользуются правами главного героя. Который сам остается в печали о мире, где «мучат ранимые души», в страхе от жизни, что «взрезает живые тела».
…Думаю, теперь, после завершающего сборник рассказа «Дочка», в котором Прилепин открывает тайну счастливой любви, оставленные своими пацанами читательницы имеют право рассчитывать, что следующая книга автора будет посвящена «правильным» девчонкам.