Жизнь удалась ("Европа-Экспресс", Германия)

Банкир Авен против писателя Прилепина

Известный российский олигарх отрецензировал известный российский роман 'Санькя'. Его героев рецензент размашисто окрестил бездельниками. Такой взгляд представляется поверхностным.

С виду литературное, это событие неожиданно стало чуть ли не главной темой для обсуждения в русскоязычной части Всемирной сети. Люди полемизируют, ссорятся, мирятся, ругаются насмерть и сулят друг другу разные неприятности. А это значит, что литературой тут дело не ограничилось. Событие вышло далеко за ее рамки.

В общем, известный российский банкир Петр Авен написал рецензию на книгу известного российского писателя Захара Прилепина.

Эта книга, 'Санькя', вышла два года назад. И сильно не понравилась Авену, недавно ее прочитавшему. Настолько не понравилась, что он согласился отрецензировать роман в московском журнале 'Русский пионер'.

Кратко о банкире и о романе. Авен - президент ОАО 'Альфа-банк'. Человек из когорты 'старых' олигархов, тесно связанных с демократами первой волны. Входил в 1991 г. в состав 'правительства реформ' Егора Гайдара: возглавлял Комитет внешнеэкономических связей, работал первым замминистра иностранных дел РСФСР. Затем стал председателем МВЭС России, позже был назначен зампредседателя Валютно-экономической комиссии правительства. Из Думы ушел в банк. Миллиардер. Коллекционирует русскую живопись конца XIX - начала ХХ в. и советский фарфор.

Санькя - герой одноименного романа Прилепина. Имя - от деревенской бабушки. Судьба - от автора и текущей русской жизни. Автор учился на филфаке университета, служил в ОМОНе, воевал в Чечне, состоял в запрещенной ныне Национал-большевистской партии, которую и воспевает, чередуя восхищение с отчаяньем, в своей книге. Нацбольство - это стиль жизни героя, который ненавидит сытую, буржуазную, чекистскую Россию и жестоко с ней борется. Но она еще жесточе и куда сильнее всех его соратников и подельников. Он обречен, и друзья его обречены, и подруги, и это так красиво и безысходно: умереть в этой России за светлую идею, которую всем героям романа даже сообща очень трудно сформулировать.

Санькя - герой нашего времени. Типа Печорина, но без дворянских корней. Типа Павла Власова, но без руководящей марксистско-ленинской идеи. Скорее, он анархист, но тут не идеология, а национальная черта. Разрушить до основанья этот поганый мир - и погибнуть на его обломках. Словом, 'Да - смерть!', как написано на знамени национал-большевиков - юных российских мальчиков и девочек, возглавляемых знаменитым писателем-провокатором Эдуардом Лимоновым. Причем все это довольно серьезно: за свои убеждения и поступки и сам Лимонов, и его соратники платят по очень жестоким счетам. Иные расплачиваются жизнью.

Петру Авену все это чуждо. Он сходу берет высокую ноту: называет всех этих оппозиционеров, готовых вывалить на голову президенту РФ пакет с тухлыми макаронами, бездарями. Мол, талантами Бог обделил, жизнь проживается серая, вот и бунтуют. Такими же были Ленин, Гитлер, Сталин.

"На своем более 'бытовом" уровне таков и герой романа Прилепина - пишет Авен. - Быть обычным, таким же, как все, не совсем "лузером", но и не очень успешным - нет никаких сил... Но если не получается первым, тогда буду "никаким". А мир ваш, не давший мне достойного места, порушу... И, конечно, смириться с тем, что те, кто успешен, эту свою успешность заслужили талантом, работой, нет никакой возможности. Или "повезло", как говорил у Булгакова поэт Рюхин о Пушкине, или, что более натурально в наших условиях, украли, награбили, жируют за счет трудового народа. Цитат на тему "украли" в романе "Санькя" немало - не буду и приводить.

Ощущение собственной недооцененности так бы и оставалось проблемой отдельных людей, если бы, подобно инфекции, не передавалось от одного к другому.... Инфекция уж больно заразная - слишком успокоительно и приятно чувствовать себя обиженным миром. Особенно в толпе, которая в едином порыве сливается в вере, что недооценили не тебя, а нас - народ и страну. И вот уже не отдельный человек, а вся нация пытается быть "не как все". Действительно, нам-то зачем эти скучные буржуазные ценности - чистые города, хорошие дороги, надежная медицина? У нас свой, "третий путь". Мы - "страна-мессия".

По сути, отталкиваясь от 'Саньки', Авен пишет антифашистский текст. И во многом он прав. В самом деле, иные бунтовщики, прорвавшиеся в тираны, по жизни были людьми творчески несостоятельными. Таланты их проявились в другой области - в искусстве управлять людьми и убивать людей. Использовать ярость и ненависть толпы в своих личных политических целях. Вести за собой эти толпы, дичающие на глазах.

Авен, весьма благополучный, умный, состоявшийся человек, наблюдает этих вождей и эти настроения в современной России, не скрывая чувства отвращения. Неплохо начитанный (статья обильно уснащена цитатами), не чуждый историческому чувству, он знает, как опасны 'саньки' на разломе эпох. Как легко общественное недовольство в бедной стране оборачивается гражданскими войнами, всеобщим озверением и тиранией. Он видит, как легко увлекают за собой молодежь разнообразные опереточные с виду вожди - от Баркашова до Лимонова и Якеменко. И он размашисто клеймит юных нацболов 'бездарями' и 'бездельниками'.

Но прав он только отчасти. Если говорить об угрозе фашизма в России, то партия, названная жутким именем НБП и возглавляемая весьма неуравновешенным, хотя, кстати, вовсе не бездарным товарищем, этой угрозы не представляет. С давних уже пор все акции национал-большевиков - принципиально ненасильственные. Зато сроки за эти карнавальные акции власть им отвешивает очень серьезные, и бьют их на улицах и площадях страны - тоже не по-детски. Если же говорить о фашистской угрозе, то банкир Авен мог бы ее найти в государственных СМИ, в тотальной пропаганде российского одиночества перед лицом подлого и враждебного западного мира. А в неприятии этой пропаганды он, полагаю, вряд ли так уж далек от Прилепина.

Однако главная ошибка Авена заключается в другом. В тоне его статьи, в этой плохо скрытой брезгливости умного и состоявшегося к дуракам и лузерам. То есть он с самого начала не желает быть услышанным, а хочет лишь стыдить и пригвождать к позорному столбу. А это контрпродуктивно. Я уж не говорю о том, что сам образ 'банкира-трудоголика', каким подает себя Авен, абсолютно чужд героям и поклонникам писателя Прилепина, которые видят в министрах-капиталистах гайдаровских времен сплошных воров и предателей Родины, что тоже неверно. Но если бы рецензент захотел вступить в диалог с этими людьми, среди которых попадаются и умные, и добрые, и понятливые, он взял бы тоном пониже. В его словах было бы больше жалости и меньше презрения. Он не так часто бы тыкал указательным пальцем в глаз оппоненту.

Кроме того, он не стал бы впадать в грех обобщения. Он и сам легко догадался бы о том, что трудолюбие в этой жизни далеко не всегда вознаграждается так, как в глупых сказках про миллиардеров. Он сумел бы постичь, что лень слабого человека довольно редко оборачивается бунтом: такой человек просто тихо гибнет у себя на диване, не помышляя ни о какой политике. Он мог бы признать, что бесталанность есть трагедия личности, и немало на свете хороших, неглупых, но мало одаренных людей, которые не собираются никому мстить и молча, покорно несут крест своей бездарности - до конца. И когда они видят на телеэкране миллиардера на фоне живописной коллекции, то лишь тихо вздыхают о том, что жизнь прошла зря. Причем таких - большинство, и это главная трагедия нашей жизни.

Вообще Петру Авену, по-моему, недостает ощущения жизни как драмы. Выживший в эпоху довольно страшную, он вышел из нее, как и многие его коллеги, человеком безжалостным. Поэтому банкир не замечает трагизма ситуации, в которой оказалось поколение его детей. И он слишком уж литературно судит о людях, которых писатель Прилепин списывал с жизни, начиная с себя. Сказать, что эта жизнь не удалась, невозможно.

И. М., ИноСМИ - 01 ноября 2008