Читатели о романе «Обитель». Часть 4
Читая эту книгу, я хоронил своих друзей-рыжего Афанасьева, владычку Иоанна, Василия Петровича…
«Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя»
В конце романа погибает и сам Артём, погибает тот мальчишка в нем, который любил стихи и подворотни. От Артема остаётся только рябь на воде, отблеск Артёма прошлого. Самое нелепое, что его каторга и смерть вполне заслужены. Да, убил отца он в горячке, но, а что в нашем мире делают власти с теми, кто убил в состоянии аффекта? Вот и получается, что Соловки — этот большой, уродливый, громоздкий каток — имеет весомые права на каждого каторжанина. А самое нелепое, что как только этот каток раздавит Артёма и его друзей перед этой машиной останешься ты. Смотри себе на нее в упор, сиди с ней в одной луже из костей и крови, да размышляй о справедливости. Нет, всё-таки справедливости нет места в человеческой душе. В законодательстве — может быть, но не в душе.
Ужасающая сцена — избиение Горяинова сокамерниками по карцеру. Россия в миниатюре. С благословенными криками новоиспеченные, раскаявшиеся христиане убивают и убивают во имя всего хорошего. Счастье трепетно собирается по крупицам, а не добывается киркой с пеной у рта. Нам, как народу, видимо, все это только предстоит постичь…«Но и этих надо любить… Сил бы»
«Не по плису, не по бархату хожу…, а хожу-хожу по острому ножу…»
Человек-удивительное существо. Русский же человек удивителен ещё и степенью своего терпения. Он терпит даже там, где не нужно, нельзя и невозможно. Острая сталь этого ножа сначала ранила, потом впивалась до невыносимой боли, а потом уже стала самим Артёмом. Ужасает вовсе не все произошедшее: пытки, заточение, голод- все это не новость. «Потом будут говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь…». Не это. Ужасает ягодка, которая всё также растёт в том лесу! Ужасает равнодушный июльский лес в эпилоге! Мировое безразличие, холод и мертвая тишина этого мира против погибающего человеческого сердца… Вот это самый настоящий мрак!
До этой книги мое отношение к Прилепину было неоднозначным: с одной стороны я читала и слушала десятки его интервью, в которых он говорил о своей любви к Газданову, Томасу Манну, Набокову, и я думала: «бывший командир ОМОНа, супер брутальный мужик, признающийся в любви к Газданову — это прекрасно»; с другой стороны я прочитала две первые его книги («патологии» не дочитала) и меня раздражал язык, которым он пишет (Дмитрий Волчек охарактеризовал его как «демо-версия русского языка»), мне не нравились герои. Но эта книга тяжелой и резкой гирей склонила чашу весов к «люблю». Вся проза про сталинские лагеря, которую я читала до этого, была автобиографичной. Шаламов и Солженицын там сидели, писали о том, что видят вокруг себя, что пережили сами. Это была документальная проза. Прилепину сорок лет, он не застал эти времена, но он проделал такой великий труд, собрав информацию и так ее изложив, что ему веришь. Эта книга настолько хороша, что мне хотелось уделить ей каждую свободную минуту, я ее читала все перерывы на работе, все вечера, тратить время на что-то другое казалось кощунственным. В начале книги смотришь на такую картину: вот на наряде по сбору ягод слышится французская речь одного из заключенных; а вот стихи Пастернака — молодой парень повторяет их каждый день по памяти, чтобы в лагере не забыть; вот драгоценный чай, которым можно поделиться с понравившимся сокамерником; вот «афинские вечера» — посиделки узкого круга приятелей, обсуждающих Толстого; вот красивая бритая голова на красивом молодом теле, жаль что в лагере, выгулять бы такую голову по улицам Москвы; вот любовь — тайная, опасная, которая, как известно, сильнее смерти и не напугать ее ни наказаниями, ни карцерами. Так вот каким может быть человек! Вот она дружба, закаляющаяся в трудностях, вот она взаимовыручка в трудные времена, вот она любовь, которая все побеждает, вот он человеческий разум, который горит, не смотря на истощенное тело. Вот оно, даже в таких условиях можно остаться человеком! Но конечно же так не бывает, это обычный человеческий мир с обычными людьми. Скоро плечи навсегда согнутся и ссутулятся, разум помутнится от бесконечного холода и голода, и вместо стихов Пастернака губы будут непроизвольно шептать бессмысленный бред, черты лица сотрутся, взгляд, навсегда прикованный вниз, не будет подниматься выше чужих колен. И любовь — вот она, возьмите, делайте с ней что хотите, только оставьте меня в живых, дайте мне немного пожить. Чем дальше читаешь, тем становится больнее. И последний штрих — дневник Галины, работницы ИСО, который приведен в конце книги. Она страшный человек — мучает заключенных своими допросами, знает обо всех издевательствах и расстрелах невинных людей, но относится к этому отстраненно. И ведет в лагере дневник. Пишет, как жаль, что на Соловках не пахнут цветы, и как она любит Есенина, и описывает свою молодость, обычную молодость девушки-студентки, которая пошла на эту работу, потому что ее позвал мужчина, в которого она влюблена, и вот она размышляет, что было бы для нее лучше — сидеть на Соловках или может быть гулять где-нибудь в Москве, дружить с молодыми поэтами.
Этот роман приятно читать. В современной литературе, да ещё в русской, сейчас довольно редко можно встретить такой хороший литературный слог. Если бы я слушала какого-то человека, который так говорит, то мне бы не хотелось его перебивать. Всё по делу, очень спокойно, без перегибов и в то же время интересно и живо. Удивительный талант всё же у Прилепина: уметь сказать то, что высказать трудно.
Кто-то, правда, обвиняет его в том, что мол наигранно у него это всё, но я почему-то думаю, что он именно так и говорит, и думает именно так: с этой же интоннацией, с этой же литературной мудростью. Я лично просто наслаждалась каждой главой.
Хотя наслаждаться историей об искорёженных судьбах людей, наверное, крайне странно. При этом осознаёшь, что персонажи имели вполне реальные прототипы, а это делает произведение совсем иным для читателя.
И эти герои предстают словно живые перед глазами, отчётливо проступают в сознании очертания Соловков: места, где происходит некое наслоение миров от пустынного острова до монашеской обители и до лагеря особого назначения. В лагере тоже своё наслоение: вот мир, где люди думают только о том, чтобы раздобыть еды да согреться, а вот мир, где можно быть почти свободным человеком. Почти свободным — и если ты заключённый, и если работник лагеря, и даже если его начальник…
И у каждого своя правда, и у тебя самого она может быть сегодня одна, а завтра — другая, в зависимости от того, в каком из миров ты окажешься завтра вдруг волею судеб.
И главный герой, словно специально, чтобы познакомить нас с этими разными мирами, с разными местами жизни и работы в лагере, перемещается по ним, встречает на своём пути очень разных людей, меняет что-то и меняется сам. Следить за этим невероятно интересно и совершенно не хочется, чтобы книга заканчивалась.
Так что если ищете хорошей новой литературы — вам в «Обитель».
Век вывихнут. О злобный жребий мой!
Век вправить должен я своей рукой.
Вильям Шекспир, «Гамлет», 1603
Зубодробительная книга. В нескольких смыслах.
Как-то «Афиша» порадовала меня утверждением, что жанр романа возродился в современном клиповом мире в виде качественных, многослойных, полифоничных сериалов. На втором витке спирали повышение интереса к крупной форме оживило и сами романы. «Обитель», на мой взгляд, очень даже хорошо укладывается в эту концепцию.
Книга очень мало говорит нам о Соловках конца 20-х — начала 30-х и довольно много о Захаре Прилепине. Это первое произведение, прочитанное мною у этого автора. И я впечатлен, если преуменьшить. Трудно представить, что сейчас возможны крупные романы, придерживающиеся реалистического, так сказать, направления в искусстве. Трудно было, но ведь вот он, большой, пухлый, в доптираже уже и рыхлый том романа (кое-где с неразрезанными страницами!), который затягивает, заставляет тебя встать пораньше и читать, нестись за повествованием.
Да, ты видишь, что автор много чего пытался, много взял на себя, и не все получилось. Ты не можешь с уверенностью сказать, что его метафоры всегда от души, а не для красивости. Да, ты видишь, что героя мотает по всему лагерю видение автора, его желание показать нам новую энциклопедию русской жизни, поэтому тут и общие работы, и лисицы, и карцер, и местный театр. Но даже эти неприкрытости замысла ты прощаешь. За язык, свой, непохожий, за ритм, то учащенный, то расслабленный, вполне соответствующий переключениям в судьбе героя.
В книге почти нет того эпатажа, который флером тянется за самим писателем, который с готовностью и радостью стал пугалом для либеральной общественности. В книге нет его политических предпочтений, все одинаково грязны. Я пытался себя заставить не ловить аллюзии, не анализировать, просто плыть по тексту, но меня постоянно цепляли какие-то смутные похожести. То любовная линия как-то слишком настойчиво напоминала «1984», то степень отчаяния и накрутки начинала сползать в глубины прозрачности «Опоздавших к лету». Вряд ли они были источником вдохновения для Захара Прилепина, но схожесть все равно завораживает.
Роман получился слишком пацанским? Да, это так. От лица других героев повествование было бы совсем иным. Но автор честно это признает и сам на это указывает.
О чем же книга? Да о том же, о том, что люди столь недалеко ушли от обезьяны внутри себя, что она выскочит при первой же возможности. Или не выскочит. И это ощущение сдвинутой нормы, когда все не так, как надо, но для существующих на территории этой сдвинутости все идет как положено, никто ничему не удивляется.
Образы, образы, образы. Мягкосердечный сборщик ягод, который оказывается… Да неважно кем он оказывается, но совсем не тем, кем можно было предположить. Ленинградский полуграмотный поэт, белые офицеры разной степени недобитости, проштрафившиеся чекисты, уголовники, блатные, интеллигенты, противные, коробящие автора своим апломбом и ограниченностью, зато обладающие непоколебимой верой в свое органическое превосходство над серой массой. Чеченцы, монахи, индусы, европейцы — калейдоскоп? Да, он самый, со сложными, вычурными узорами отношений, взаимозависимостей и жаждой к выживанию.
А Прилепин… Не могу сказать, что новый Гоголь явился, но кто-то точно пришел.
Зернохранилища в церквях — вполне себе традиционная ситуация в наших краях до начала Второй мировой. А как вам лагерь особого назначения в церкви? Я (не так чтоб фанатично верующая) была в шоке. Это ж надо умудриться из святого места создать ад на земле! И все это описано так, что создается впечатление личного присутствия в этом аду. Жутко, товарищи.
Некоторые эпизоды кажутся не особенно важными в плане истории в целом, сюжета. Однако эти ложки, зашитые в верхней одежде, баланы и золотоискатели, пьянки и похоть заключенных и надзирателей (порой не разберешь, кто есть кто и кто хуже) — элементы одной большой ужасной картины.
Образы яркие, запоминающиеся, чего стоят, к примеру, самые прорисованные — «везунчик» Артем и Эйхманис — очень умный, хозяйственный, увлекающийся человек. Мне было бы интересно увидеть происходящее и глазами этого латыша-русского.
Думаю, отличный бы фильм получился. Для думающих.
Дурацкий парадокс — почему-то о плохих и средненьких книгах я могу говорить долго, аргументированно, дотошно раскладывая по косточкам все их недостатки.
Но вот когда мне в руки попадает настоящее сокровище — такое, как «Каменный мост» Терехова, «Благоволительницы» Литтелла, или вот «Обитель» Прилепина, я тут же немею как рыбка, и лишь размахиваю руками — «это удивительная, удивительная книга!»
Что общего у этих романов, и что вызывает у меня восторг?
Мне очень импонирует попытка взглянуть на ту или иную историческую ситуацию не только с позиции жертв, но и с позиции тех, кто традиционно считается квинтэссенцией зла — чекистов, нквдшников, фашистов. Не берусь судить, насколько такой подход приближает к исторической истине (а как показывает в «Каменном мосте» Терехов, никакой истины нет в принципе), но мне кажется, что это очень важно. Нужно понимать, что нет никакого абсолютного зла, и зачастую дорога в ад выстлана самыми благими намерениями.
Я не вижу смысла рассусоливать здесь все нюансы романа «Обитель», просто сделаю пометку — я верю в эту историю не с точки зрения достоверности фактической, но с точки зрения достоверности моральной.
Краткая рецензия на большую книгу
Читайте эту книгу! Читайте, не сомневайтесь. Даже если никогда сильно не интересовались историей, как я. Роман написан великолепно. Такой богатой вязи слов, словосочетаний, образов, мыслей, не было со времён Пелевина, и если у того они, скорее, для формы, то у Прилепина (надо же, даже фамилии похожи) — для содержания. 749 страниц я «проглотил» за несколько дней, от текста невозможно оторваться. Это какой-то новый вид литературы, настолько это хорошо.
«И бродят по Руси одни дети убийц святых мучеников, а новые мученики–сами дети убийц, потому что иных и нет уже»
Чем же примечателен роман Захара Прилепина — лауреата множества наград, в том числе национальной литературной премии «Большая книга»?
Хочется верить, что каждый читатель найдет свой субъективный ответ на этот вопрос, тем паче что «почва» распаханная в книге более, чем благодатна не только для исторического переосмысления, а для кого-то и знакомства с «историей государства российского», но и вполне пригодна для самокопаний и ответов на вопрос «тварь ли дрожащая, или право имею».
Утрированно о сюжете: история выживания заключенного СЛОНʼа (Соловецкий Лагерь Особого Назначения) за убийство отца — Артема Горяинова, в условиях этого самого СЛОНʼа. Больше говорить смысла нет, так как основная ценность сего произведения не от самого, на первый взгляд, «тривиального» сюжета, а от тех ощущений который испытывает главгерой и вместе с ним читатель будучи вовлеченным в водоворот Соловецкой жизни.
Растекаться мыслью по древу, имеет смысл в отношении заинтересовавшего/огорчившего, положительного/отрицательного, понравившегося/непонравившегося, ибо все остальное уже наверняка описано в множестве рецензий.
Итак, из понравившегося:
— Тема романа: интересная, для меня в первую очередь, как фон для изучения «натуры человеческой». Как известно, человек познается в беде. На Соловках эта самая «беда» неизбежно приходила каждое утро — с первым солнцем, для каждого заключенного — и наблюдать как кто-то сломался-обезумел-ссучился; кто-то заматерел-оброс колючей ежовой щетиной, для меня всегда интересно. Пропускать через себя, анализировать, примерять — дело занятное.
— Роман, помимо явной художественной ценности, носит познавательно-просветительский посыл, особенно для нынешней молодежи, и если не побудит к углубленному изучению темы постреволюционной России, то? хочется верит, наверняка подтолкнет покопаться, «погуглить» про лагеря всея Руси. Если же и на это не побудит современного ленивого читателя, то по окончании книги автор приводит занятные справки-выдержки из биографий глав героев (как мы помним за их масками стоят вполне себе личности реально существовавшие: Эйхманс, Ногтев, Френкель и др.), а также «подлинный» дневник Галины Кучеренко.
Из не понравившегося:
— Множество, как мне показалось надуманных и неправдоподобных «обстоятельств» с главгероем. Ну уж больно бросаются в глаза его эпопея с многодневным романтическим путешествием на моторной лодке, и успешным «как ни в чем не бывало» возвращением. Различные «фартовые ситуации»: будь то уход от финки зэков, переводы и повышения, головокружительные эротические похождения к комиссарше Галине и т. д. Все это довольно резко контрастирует на фоне заявленной исторической правдоподобности бэкграунда повествования.
Итог: моя оценка 4 из 5. Прочтением доволен и Вам советую.
«Обитель» Прилепина меня очень впечатлила и несколько изменила моё отношение к современным авторам, в частности российским. К ним, честно сказать, я отношусь с некоторым предубеждением — настолько непревзойдёнными мне кажутся наши и зарубежные классики. Хотя это не совсем справедливо, как минимум потому, что состоявшиеся классики уже прошли испытание временем (на то они, собственно говоря и классики), а современные писатели могут только гадать, как воспримут их работы нынешние и будущие поколения читателей. Помимо прочего, мои предвзятые суждения, возможно, также основываются на моем небольшом читательском опыте. Тем не менее, в последнее время пытаюсь открывать для себя и писателей-современников (оказывается, при этом моё несколько ревностное уважение и почтение к классикам отнюдь нисколько не страдает). Таким образом я познакомилась и с Захаром Прилепиным (разумеется, опосредованно), прочитав «Обитель». И не разочаровалась. Тяжёлая книга, которая на самом деле легко читается. Под «легко» я подразумеваю лёгкую руку писателя, но нисколько саму историю исправительно-трудовых лагерей, героями которой являются почти невымышленные персонажи этой книги: заключённые всех мастей и их родственники, надзиратели и, конечно же, они, начальники лагерей, те, кто свято (хотя, пожалуй, употреблять данное слово по отношению к ним — кощунство) верил в идею в гулага. Очень эмоциональная, живая книга со страшным сюжетом, особенно страшным оттого, что сюжет основан на реальном трагичном периоде советской власти и разворачивается вокруг поколения наших прадедов. В том числе об этом напоминает данная книга Захара Прилепина, в семье которого, как оказывается, не понаслышке знали о трагедии того времени. И к слову о современной литературе, думаю, эта книга слегка ослабила мой консервативный настрой: ведь хорошему писателю есть что рассказать и чем поделиться независимо от столетия, в котором он живет.
Сначала я увидела фамилию автора и всё откладывала книгу из-за некоторой к нему неприязни (это личное, можно сказать :)), потом всё же взяла и подумала: «омг, опять оно…» Потому что в прошлом году обкушалась немного литературой на эту тему — тяжело, а мне, человеку довольно эмоционально подобные вещи воспринимающему, и подавно.
Но нашла в себе силы не закрыть книгу — и не пожалела.
Потому что это, конечно же, про лагерь, про Соловки со всем, что там творилось, конечно, это тяжело, конечно, конечно…
Но главное — в центральном персонаже Артёме, который не политический, не еще там какой, а вот такой… Ну, обычный, что ли. Молодой парень, амбициозный, немного безбашенный, слегка самоуверенный и невероятно хотящий жить. Молодой парень, который с какой-то поразительной легкостью переживает всё — именно о таких поговорка «как с гуся вода». Который как-то умудрился остаться человеком, насколько это возможно, конечно, в нечеловеческих условиях.
Написано захватывающе — как будто волнами. Вот вроде бы всё успокаивается, читатель начинает дышать, и опять — закрутилось, завертелось, и читаешь, и оторваться не можешь. И язык чудесный, как будто… в украинском языке есть хорошее слово «замовляння», вот такой язык.