Блогеры о Захаре Прилепине — 7
Захар Прилепин на Самотёке 3 марта 2009 года
3 марта в литературном салоне «На Самотёке» состоялся вечер прозаика Захара Прилепина.
Пока ведущие представляли автора, сам З.Прилепин расположился сбоку сцены, и какая-то симпатичная девушка рядом со мной, косясь на писателя, просто била копытцем в нетерпении, когда же наконец преамбула сменится амбулой.
Прилепин не заставил себя долго ждать: он был возбужден, круги вокруг глаз свидетельствовали об интенсивности его общения за эти 5 дней, что он провел в столице. Говорил Захар горячечно, чуть заикаясь, но не от волнения — от темперамента. Начал выступление с рассказа о себе, своей биографии, сразу же посыпались записки, поэтому — наверное, впервые за все 7 лет существования «На Самотёке» — весь вечер был посвящен только одному, а именно обстоятельным ответам на многочисленные вопросы.
Пересказать все сказанное, хотя бы конспективно, не представляется возможным. Любопытных отсылаю к «Литрадио», писавшее вечер и обещающее вскоре выложить запись. На мой взгляд, лейтмотивом всей встречи была настойчивая и довольно-таки убедительная попытка З. Прилепина создать образ человека, стоящего над культурными институциями и литературными условностями, признающего лишь безусловности дружбы и вражды.
Собственно и с пришедшими на вечер он строил разговор как с собеседниками, а не как с «читателями». Поэтому особенно яростно Прилепин отбивался от вопросов о собственной медийности, включенности в культурное поле, противопоставляя им свою семейственность, витализм, равнодушие к славе и самому литературному труду, сыпал слэнговыми словечками и тонко и остро шутил.
Вот несколько наиболее запомнившихся высказываний:
— преодоление биографии — одна из важнейших писательских задач;
— прочти первый том «Мертвых душ» и пойми, что мы не при делах;
— к телевизионным писателям пропадает читательский интерес;
— при помощи понятий «хорошо» или «плохо» мы ничего не поймем;
— (о молодой прозе) снимать первичные приемы — очень просто;
— писательством не дорожу: что хотел сформулировать — сформулировал;
— построить длинное большое человеческое чувство — важнее и сложнее, чем мучиться от 1-й, 2-й, 3-й неразделенной любви;
— русская почва, русская судьба и способ ее продолжения в пространстве — вот что меня волнует;
— будущее нашей страны вижу невозможно дурным;
— в мужчине самое важное — мужество и чувство юмора.
С вечера писатель поспешил на вокзал: в 22 с минутами отходил поезд до Нижнего Новгорода, где З.Прилепин в настоящее время живет.
Принесенные Димой книги смели еще до начала вечера. Зал был полон и по ходу в основном лишь пополнялся.
UPD: О том же вечере, но по-своему 
nora_shafran пишет вот здесь
Новый Гоголь… явился
Не Гоголь, конечно, но писатель. Другой.
Была встреча с молодым, но много и объемно издаваемым (потому что покупаемым) автором.
Захаром Прилепиным.
Писатель не «мой». Но, тем не менее, что-то тянет о нем написать.
На встречу пошла сознательно. Слушала с большим интересом.
Два часа говорил сам ЗП. Сначала с легкой иронией, с легким стебом рассказывал свою биографию («что-то же я должен говорить»). Потом отвечал на гору вопросов-записок.
Подкупала искренность (настоящая, нет — не знаю), откровенность: например, рассказал, как до собственно писательской стези бомбил-прессовал на дорогах водил-кавказцев, забирая-отнимая деньги…
Если общо, то ЗП — нацбол, по его же словам.
На вопросы, провоцировавшие его выйти на эту щекотливую тему, отвечал (что неожиданно) мягко, неагрессивно: да, националист, да, Россия — для русских, но не в том, расистском, смысле, а в другом: русских нельзя зажимать…
Было много вопросов о собственно писательстве, о литературных предпочтениях. И здесь ЗП был неординарен (может, это позиция, намеренность?).
Например, был вопрос: нравится ли ему поэма Вен. Ерофеева «Москва-Петушки». (Она, вообще-то, много кому не нравится, отвечая на этот вопрос отрицательно, ЗП не был оригинален.) Отвечал примерно так:
Что может в ней нравиться? Тема русского алкоголизма? На эту тему я читал вещи более интересные. Не понимаю величия этого произведения. (От себя: поэма-то не о русском алкоголизме. — Э.Ш.)
Как стал писателем? Ответ растянулся на рассказ о поиске работы, которая приносила бы заработок. Вышло все якобы случайно. Но ведь ЗП ныне писатель (!), потому его «становление», вполне возможно, удачно выстроенный сюжет. Повторю, что слушать его было чрезвычайно интересно.
Понравилось, что в качестве «завета» становящимся (и не только) писателям было сказано: читать чужие тексты! Актуально. Во все времена.
Отвечая, старался быть почтительным к вопрошающим, хотя иногда как бы выглядывало другое лицо. Например, был вопрос (предположу — отчаявшегося, болеющего за «судьбу России»): Во что же верить?
ЗП: Да во что хотите, в то и верьте (интонация и жест были многоговорящими…).
Книжки автора, по традиции продававшиеся перед и во время встречи, были раскуплены. Я тоже купила его Пацанские рассказы (читала прежде «Саньку» — с интересом, отмечая мастерство автора, и в то же время понимая: ох, не мой писатель).
Воспитанный, яркий, мачо-образный, интересный рассказчик Захар Прилепин.
Не небожитель. С удовольствием рассказал, что на нем дорогие ботинки, что пришел в дорогой куртке (вписав эти детали в сюжет о том, что для того чтобы быть патриотом, не обязательно ходить в лохмотьях и т. д.). Отказался бы от писательства? Отказался бы, если до конца жизни платили бы за уже написанные книги. Разместит ли в интернете свои тексты? Да, скоро: не из альтруизма, а, по мнению его PR-менеджеров, это повышает уровень продаж. Цинично, но честно — во всяком случае, на то и была ставка, это было уж очень заметно.
Из рассказа ЗП о себе стало ясно, что роман «Санькя» во многом автобиографичен. Вот такие нынче «мои университеты».
И еще одно подтверждение: биография — биографией. А книжки — книжками. Хороший писатель явился.
О другом авторе с похожей-расхожей парадигмой я писала здесь:
http://nora-shafran.livejournal.com/3978.html
И еще об этой же встрече с ЗП здесь:
http://miklukho-maklay.livejournal.com/154430.html
К предыдущему
Обещал рассказать подробности; действительно интересная история.
Позавчера вечером мы с Прилепиным и нацболом Шамазовым пошли пить пиво. Попили пива, считаемся уже, тут Шамазову звонят — звонит вот этот нацбол Староверов, которого только что выпустили и СИЗО, где он просидел три дня; он пришел домой, не успел отдышаться, а в квартиру уже снова ломится УБОП (точнее — бывший УБОП, теперь — отдел по борьбе с экстремизмом или что-то в этом роде). Выключили свет в квартире, ломятся в дверь. Прилепин и Шамазов поехали, меня тоже взяли с собой.
Живет этот Староверов в каких-то ужасных ебенях (улица адмирала Васюнина; превед, llya). Приезжаем к нему, на площадке суета какая-то, несколько мужчин и одна баба наших лет, но такая сугубо дегенеративная — как будто бы ее папа пил, мама пила, дедушка пил, бабушка пила, а прадедушка и прабабушка были неандертальцами. Вот не преувеличиваю — именно такое лицо и манера говорить. Хотели пройти к квартире, а там такой толстый мужик стоял (потом оказалось — некий полковник Грачев из УБОПа), он стал толкаться, и Шамазов тоже стал толкаться (за что и посажен теперь на пять суток.
Потом как-то успокоилось все стали выяснять, что происходит. У следовательницы с собой — предписание от суда на осмотр квартиры Староверова на предмет запрещенной литературы или вот той растяжки «Путин — вонъ». Староверов не открывает, полковник ругается и обещает вызвать МЧС, чтобы ломать дверь. И на Шамазова тоже ругается и грозит вызвать подкрепление — подкрепление приехало, такие пэпээсники вполне похуистические, они Шамазова и забрали, мы с Прилепиным там остались вдвоем.
Потом приехали родители этого Староверова — квартира им принадлежит. Полковник говорит староверовскому папе — попросите, мол, сына открыть дверь, я даю честное слово, что мы только посмотрим и все, забирать не будем. Папа говорит — Ха, честное слово? Вы же в 91 году нарушили присягу, не защитили Советский Союз. Потом, когда Ельцина выбирали, еще раз предали родину. Какое у вас может быть честное слово?
И дальше еще говорит — А его вы не боитесь? — и пальцем вверх показывает. Говорит: Накажет ведь.
Полковник молчит.
Папа Староверова, кстати, вполне статусный чувак, был гендиректором завода «Нижфарм», сейчас пенсионер, но на заводе каким-то департаментом еще руководит. Полковник ему говорит — Вы знаете, я, наверное, завтра к вам на работу приду, надо мне с вами поговорить. Папа отвечает — Ха, испугал, на работу! Да приходи, мне-то что. Полковник опять замолчал.
Дальше приехало МЧС, полковник говорит — Ломайте дверь. МЧСники отвечают — А вы уверены, что он там? Часто же бывает так — все думают, человек дома, а он не дома. Может, его в больницу отвезли, может, еще что. Так что давайте взвесим все, прежде чем ломать.
Тут надо сказать, что Прилепина милиционеры откровенно побаиваются и к нему прислушиваются, и это так бросается в глаза, что они даже оправдываются — ну как же, мол, он же сам бывший омоновец, уважуха. И, собственно, Прилепин и предложил компромисс — типа он уговаривает Староверова открыть дверь, но в квартиру войдут только родители, следовательница и какой-нибудь (ни в коем случае не полковник) малозначительный милиционер. А остальные все спустятся вниз и будут ждать, пока все кончится.
Все с этим согласились, и сам Староверов тоже согласился, плюс еще понятая (девушка Наташа, живет этажом выше) и следовательница настояла, чтобы был участковый. Вызвали участкового, но он как-то долго шел, поэтому начали без него.
Прежде чем заходить в квартиру, следовательница, хоть и дегенератка, побрызгала сее в рот освежителем из флакончика. Обожаю такие детали — их же придумать невозможно.
И вот мы все спустились вниз. Милицейское начальство село в свой джип, ждут, а мы с Прилепиным стоим в подъезде внизу. В какой-то момент к нам вышел старший по подъезду (я спросил — Вы старший по подъезду? Он отвечает так важно — У нас не подъезд, у нас дом!) внешностью типа Бунши из известного фильма, пожилой. Стал говорить, как его заебал этот Староверов, лезет в политику, хотя надо просто жить и работать. Говорит: и когда мы собираем деньги на ремонт там, или на уборку, Староверов всегда против. А все почему? — Почему? — спрашиваю. А потому, говорит старший по дому, что он в обществе не уживается.
Потом еще говорит — И вы то бросьте в подъезде торчать! Сколько можно — то бомжи, то наркоманы, то вы. Я вон тут недавно двух наркоманов обезвредил. У меня, говорит, есть право их обезвреживать! Спрашиваем — а как обезвредили? — Ну как, ноль-два вызвал. Сам-то я и убить могу, поэтому и вызвал ноль-два.
Явный такой ветеран Чеки. Я спрашиваю — А вы до пенсии где работали? Он тоже важно так: А я и сейчас работаю. Я ученый, профессор. Между прочим, в области нанотехнологий!
Потоптался еще и ушел спать.
Потом Прилепин пошел наверх зачем-то, я внизу один стою, пришел участковый, и я пошел тоже наверх — показать, куда идти. В квартиру участкового не пустили, он потоптался, у нас спрашивает так растерянно — Ну так что, идти мне? — Да, говорим, идите. Опустили его домой.
Потом еще через какое-то время спускается сверху баба в бигудях — мама понятой. Что проиходит? Где моя дочка? — показали мы ей квартиру, она стучится, никто не открывает. Тогда она ногой в тапке со всей дури начинает дубасить в железную дверь — Доченька, что они с тобой там делают? Выходи немедленно!
Ночь уже, тихо кругом, а она по двери ногой колотит. Бум-бум-бум. Снизу из машины опер пришел — ему позвонила следовательница, думала, это Прилепин провокацию устроил. Опер спрашивает — Что происходит? А эта тетка на него начинает орать — я, мол, тебе покажу, что происходит! У меня друганы — прокурор области, полковники и генералы. Чо, позвонить моим мальчикам? Сейчас Аркаша приедет, ох какой у моего Аркаши автомат! Уже дочка из-за двери орет — мама, мол, не позорь меня, иди домой, я скоро. Мама в ответ снова ногой в дверь — не скоро, а немедленно!
Потом говорит оперу — А чего вы это на меня так смотрите? Это, наверно, потому что я в халате? Так я вам сейчас шубу свою покажу норковую до пят и брильянты. И пошла в лифт — видимо, за шубой поехала. Двери лифта закрываются, лифт застревает.
Тут мы уже все в голос начинаем смеяться.
Вылезает из лифта, опер ей так испуганно — Это не мы лифт отключили, не думайте.
Пошла домой по лестнице, потом натурально вернулась в шубе. Действительно до пят.
Тут я уже спать ушел, а кончилось все тем, что у Староверова опять изъяли компьютер. По разным оценкам, это то ли третий, то ли пятый компьютер, который у него изымают.
Такая вот история. Могу ошибаться, но большая часть опереточности (кроме старшего по дому и бабы в бигудях) — это потому что убоповцы стеснялись европейски известного писателя Прилепина и меня, московской прессы (а я, когда к соседям поссать ходил, полковник Прилепина спросил — А это что за человек? И Прилепин ему меня расписал — знаменитый, мол, журналист из Москвы, пишет про нацболов и т. п.; полковник потом у меня спрашивал — ну как, мол, честно про нас напишете?). То есть своих Червочкиных в Нижнем, кажется, нет только потому, что боятся Прилепина. Хотя могу ошибаться, конечно.
Про любовь
«Мы лежали лицом к лицу, переплетенные руками и ногами, щека ко лбу, живот к животу, лодыжка за ляжечку, рука на затылке, другая на позвонке, сердце в сердце. Мы так спали всю ночь, из ночи в ночи, месяц за месяцем. Если б нас решили разорвать, потом бы не собрали единого человека»
Я не верю Захару Прилепину, когда он пишет про революционеров, но я верю Захару Прилепину, когда он пишет просто про любовь. Потому что он про нее пишет так, как было у меня, как, наверное, было у любого из тех, кто читал его книги и кто вообще когда-то любил. Вчера вечером было очень здорово.
По дороге на мастер-класс по контемпорари
В магазине просто не смогла пройти мимо книжки, предисловие в которой начиналось словами «вообще, я думать не люблю»
Захар Прилепин. «Я пришел из России». Эссе.
Про Прилепина я услышала первый раз года, наверное, четыре назад, когда на канале НТВ цвела во всю бурным цветом программа Толстой и Смирновой «Школа злословия». Прилепин был приглашен туда гостем по случаю получения какой-то литературной премии. Разговор был, как обычно, про всякую там политику, про российскую ментальность, про перестройку, про Чечню и т. д. С тех пор книг Прилепина мне не попадалось, да и имя его я тоже, честно сказать, не запомнила. Остался только образ такого задумчивого, угрюмого даже мужчины с трехдневной щетиной в свитере. И очень глубокий и грустный взгляд.
А сегодня на обложке увидела профиль и сразу вспомнила. Книжек было три: «Война», «Санька» или «Сашка»? во, блин, память… и эссе. Взяла эссе.
Из пары прочитанных за день историй, на мой вкус и цвет, все построено на крайне нестандартных ассоциациях автора, которые он и разъясняет по ходу событий.
........................
«И кровь молчалива, и движение её, как движение времени. Времени тоже можно вскрыть вены, и тогда оно плещет через край- мимо тела, в горячую воду, в скомканное полотенце, в крики близких и любопытный ужас дальних»
.................................
Короче, пошла читать дальше. Интересно.
Захар Прилепин. Мощное соло в МГПИ…
Вчера Роман потащил меня с детьми на выступления в МГПИ «великого и ужасного» Захара Прилепина. Само здание и публика очень понра) Полный зал язвительной и любопытной старой и юной интеллигенции. Захар просто блистал на сцене, выступал мощно и в тоже время очень камерно, сказались толи заявленные им в начале вечера пять дней моковских встреч с возлияниями, толи он уже настолько профессионален в деле встреч с читателями; днём он выступал в Лите и на радио, но я пожалела, что не записала на диктофон его тирад и о Леонове, и о литературе, и о педагогике, и о России, и о своей многогранной жизни.
Академические баушки и деачки позади нас шептали, что «ах, Прилепин Захарушка — секссимвол покруче Гоши Куценко»,)) кто бы сомневался? :))… И ещё массу трогательного, о чём щебечут женщины, увидав лидера нации на близком расстоянии.))
Захар надо сказать весь вечер, отвечая на вопросы, вспоминал и хваливал Сенчина Романа, не будучи уверен, что Роман в зале, на всякий случай, как потом пояснил.) Отчего наша дочь Вета написала ему записку с вопросом «кто ваш лучший друг»… Захар отвечал, отвечал и опять назвал Сенчина…а затем сознался, что лучший друг его жена, что, кнешна, правда…жёны писателей — лучшие их друзья.)))
После вечера Вета пошутила Захару, что надо бы по-другому вопрос сформулировать, почему Вы весь вечер так много говорите о Сенчине.)) Но настоящей царицей вечера Захара была Калерия Романовна Сенчина, за что и была после зацелована во все свои пухлые щёчки лидером нации и певцом свободы.
позавчера я встретился с захаром прилепиным. почему? чтобы передать ему анны матасовой книги. для него эта встреча была между литинститутскими слушаниями и выступлением на самотеке. для меня эта встреча была возможностью отвлечься от суеты и вглянуться в глаза тех, кто делает литературу…
мы пересеклись в обычной пиццерии. за столом было трое. закуска невзрачная, что говорит о том, что люди совершенно спокойно относятся к еде.
я несколько слов скажу, что говорить много.
прилепин ярок, как буденный в золотые годы. он знает, что хочет («да какие у меня тиражи?!.. вот всех книг может наберется тыщ 150-170… на мое „ого!“ — а ты знаешь, сколько у рыбакова?!..), причем, тут дело не в самом факте печатания или в позерничании, нет. прилепин уверен, что надо работать и получать за эту работу (ты знаешь, что есенин жил неплохо…, а мояковский?.. и евтушенко с вознесенским…, а вы, поэты, что сейчас делаете?..).
захар быстр, как револьвер клинта иствуда. он точен и прямолинеен в мысли. не расползается — чего, в принципе, я не вижу ни у одного поэта. он говорит: беда ныне в том, что прозаики не читают поэзию, а поэты — прозу. это ужасно, я не понимаю, почему. слушая его, останавливаешься на самом факте этой фразы и далее размышлять не хочется — она поставлена не как диагноз, не как руководство к действию, но как фатальная черта. он очень хорошо знает поэзию, спрашивает, кого я люблю и кого ставлю лучшими поэтами современности и того же 20-го века. задает вопрос: почему? огорчается, что я не знаю и не читал кузнецова. считает своими любимыми поэтами ныне быкова и кабанова, а также — аню матасову. не стесняется говорить, почему. он — открыт, как старый город иерусалим., но — и ты это видишь — полон тайн. мне кажется, что быков много взял у твардовского, которого я люблю, вставляю я. ты правильно думаешь, быков сам об этом говорит, но мне кажется, что он взял основное у щербакова. и в упор смотрит на меня, проверяя реакцию — это черта характера истового, неуспокоенного исследователя. ему важно все — вплоть до мельчайшей реакции.
чего вы все не договоритесь, спрашивает он меня. кто — мы? да поэты. вот когда мой рассказ или чей еще вставляют в сборник, я только рад, что там присутствуют современники, чего не скажешь про вас — вы обязательно начнете фыркать… я пытаюсь сказать про сверхсерьезность, завистливость и прочее нашего цеха, но прилепин меня обрывает: ты знаешь, какие дифирамбы писали друг на друга поэты серебряного века? причем, не в стихах, а критику — с восторгами! вот! они поддерживали друг друга., а вы?!.. горечь и недосказанность…
первые слова обо мне, как я только пришел: я предполагал увидеть такого несобранного человека, в свитере, всклокоченного и с перхотью. ничего не оставалось, как рассмеяться., а вижу, говорит, другого. какого? с галстуком? нет, говорит он спокойно, галстук не показатель, у тебя лицо другого оттенка и глаза другие. больше обо мне не говорили, ну разве только о моей первой профессии.
интернет и журналы (там еще двадцать лет будут сидеть все эти…) он не читает. читает только то, что выходит — как говорим мы, рекламщики — в хард-копи, книгой.
в прилепине много свежести и буйства, которое он держит в теле. он пронзителен взглядом и уверен. при этом не бросается в споры по пустякам. чувствуется, что к моменту нашей встречи у него есть в жизни то (или те), ради чего (кого) он живет.
по выходе мы пожали руки друг другу, прилепин с пришедшим димой дмитриевым уже торопился на свой вечер. пришли мне ссылку на шестакова, как ты обещал, сказал мне захар, я почитаю.
мне казалось, что я побывал и у врача, и у друга, и у пиарщика, и у военного в зоне активных действий, и у преподавателя факультета филологии… странное чувство, которое отличается от всего про (ис)ходящего плотностью, четкостью, желанием. надо писать так, чтобы ты был первый в этой стране, смазано осталось в памяти. почему вы не хотите быть первыми?..
правда — почему?
Прилепин и Кс.Собчак, «Серебрянный дождь» 28.02.09 @ 16:27
Советую послушать, очень интересно
(передвигайте красный движок, там много рекламы и музыки между беседой)
http://www.moskva.fm/stations/FM_100.1/programs/будни_барабаки/28.02.2009_18:05
от себя:
Барабака (так себя величает Ксения в этой передаче) четко стояла насмерть, защищая свои взгляды и взгляды той политич. силы, которая ее кормит.
Барабака назвала себя социал-дарвинисткой. Мне это понравилось, поскольку она озвучила направление своих хозяев, а также правила по которым они играют.
Они это озвучивают слишком расплывчато. Ксюше плиз и 5 баллов за четкость.
Ксюша назвала Прилепина спекулянтом, который играет на слабостях тех лохов для которых он пишет. Прилепин, якобы, своими книгами призывает к новой революции и крови. А еще он наживается на лохах, ибо лохи покупают книги Прилепина. Я лох. Согласна.
Собчак предложила Прилепину успокоится, писать свои книги дальше, то есть наживаться, как это делают все бизнесмены. Это и есть правила Собчак. Лицемерие и цинизм. И еще она, конечно, молодца. Только такие простодушные, как она, могут красочно и незатейливо поведать нам лохам, как надо жить.
Короче разговор двух культур, двух позиций.
Позиция успешного обывателя и потребителя — Барабака.
И позиция гражданской ответственности — Захар Прилепин.
Ксюша учит жить Захара по понятиям))) Это что-то!
Прилепин парирует блестяще.
«Санькя» Захара Прилепина
После прочтения романа «Санькя» Захара Прилепина мне не даёт покоя один эпизод из него. Про то, как одна девушка в театре вылила на президента мешок тухлых овощей или ещё какой-то дряни. Что с ней было потом непонятно, мы лишь знаем, что ей выбили зубы и засадили в тюрьму. И когда я читала про это, и вообще весь роман (ну и после некоторых событий моей собственной жизни), я поймала себя на мысли… вернее даже не на мысли, а на ощущении, что я очень хочу быть на месте этой девушки! Антисистемная ярость так и накатила откуда-то из глубины моего естества. И она была настолько сильной, что затмила чувство самосохранения.
Да… именно так. И всё равно что потом. А вообще «Санькя» — очень хороший роман, всем рекомендую J
Захар Прилепин: почему писателю не нравятся «Москва–Петушки»…
Кажется, я поняла — почему, прочитав его «Пацанские рассказы».
Как известно, по Веничке, «…вся мыслящая Россия, тоскуя о мужике, пьет не просыпаясь!» (или не просыхая).
Но… У каждого пьющего своя компания, каждый пьет по-своему.
Особенно много стали пить нынешние литературные герои, явно соревнуясь с ерофеевским.
Вот у С. Минаева герой не просыхает — но все от дорогих напитков (от брендов и цен слепит глаза).
Веничка насыщается своими поэтическими коктейлями, созданными по бриколажному принципу (что под рукой).
Прилепинский рассказчик — все больше по самогонке.
Они пьют, конечно, одинаково беспредельно, но с каким разным чувством!
Веничка — целомудренно и с тоской.
Прилепинский герой — иначе, проще («как в жизни») — заполняя паузы, пустоты во взаимоотношениях со своими собеседниками, не философствуя, не придавая метафизического смысла своему питию. Он явно не Венин собутыльник.
Они все из разных тусовок — а потому не симпатизируют друг другу! (И автор, конечно, тоже.)
Думаю, что интересное исследование — культурологическое-литературоведческое –можно написать… Чем не тема для дипломной работы: «Семантика пития в современном литературном дискурсе»?
Сборник эссе и статей Захара Прилепина «Я пришел из России» — самая честная из книг, которые попадали мне в руки в этом году. Хочется читать ее небольшими порциями, чтобы лучше прочувствовать вкус каждой фразы и свежесть каждой мысли. Приходится заставлять себя не торопиться.
Приятно, что в современной российской литературе — в этой тусовке с ее экзальтированными дамочками, гламурными подлецами и скотомыслящими гастарбайтерами — есть авторы, которым хочется уважительно пожать руку.
А еще приятней, что Прилепин трудится и живет отсюда неподалеку -в Нижнем Новгороде.
не понимаю, почему горстка пошлых нуворишей, узурпировавшая власть, ресурсы, информационное пространство, не хочет смириться с тем, что ее в конце концов устранят, но добивается кровавых, жестоких расправ с собой (это я послушал давнишнюю передачу Собчак с Прилепиным). притом ведь социальный дарвинизм обычно мил даже не столько успешным, а завистливым лузерам-неудачникам. хотя интеллектуальный ценз никто не отменял.
Прилепин
В январе мне Марочка подарила сертификат в Плиний, в феврале я на него купила книжек, и вот наконец прочитала. Захар Прилепин «Ботинки, полные горячей водкой — рассказы.
похоже на орнаментальную прозу (Когда читаешь, вспоминается сразу какой-нибудь «Дракон» Замятина) Крепкий такой, здоровый ядреный романтизм от почвы. Язык офигенный. Живет язык у него. Язык сам пишет рассказ. Язык делает композицию. Я тащусь.
Больше всего меня протаращило от рассказа «Смертная деревня». Чувак (ну я так понимаю, это все автобиографично) с братом едут к корешу в деревню на рыбалку. Сошли не там, заблудились в лесу. Набрели на какую-то деревню, их приютили в одном доме, отвели спать в сарайке. Среди ночи брат срывается с места ночлега и тащит ничего не понимающего чувака за собой. Бегут они оттуда что есть мочи, потому как брат что-то нехорошее почувствовал и припомнил.
Очутившись наконец в деревне, где живет кореш, требуют с него рассказа. Тот отвечает, что мол издавна считали, что в этой деревне душегубы живут. Рассказывает пару ужастей-страшилок, как сам видел зарезанных людей. Потом они про все забывают, ловят себе рыбу, купаются, загорают. Наступает время чувакам уезжать. Перед отъездом на станции хотят купить матери ягод. Смотрят — а продавец-то — как раз тот дед, что их в душегубской деревне на ночлег оставил.
» — А вы здесь, голуби? — обрадовался дед. — А я думаю: куда делись, ушли ни свет ни заря. Постеснялись разбудить нас? Хозяйка встала, щей для вас наварила, пошла будить, а там пусто.
Мы молчали, разглядывая деда. У меня взмокли ладони.
— Ягод, что ли, хотите? — улыбался дед хорошими зубами. — А я и угостить могу. Вот держите. — И он выдал нам кулек бумажный, чуть отекший красным соком.
Я отшатнулся было, но дед ловко подцепил меня, как крюком, костистым пальцем за рукав, притянул к себе, и ягоды в руку вложил.
И с другого лукошка, зацепив одной рукой сразу три яблока, братику выдал.
— Спасибо! — сказал я.
— Бог спасет, Бог спасет, — отозвался дед.
Глаза его были добры и лучисты. В одном собиралась и никак не могла собраться мутная слезинка, словно старику было смертельно жаль чего-то.
Мы сидели в электричке и держали яблоки и ягоды в ладонях, не решаясь попробовать.
Станция отчалила и уплыла.
— Ну что, съедим по яблочку, — разговелся наконец братик.
Он вытер о рукав одно и дал мне. Вытер второе и надкусил сам. Брызнуло живым из-под зубов».
последнее предложение — это слишком хорошо
Захар Прилепин «Ботинки, полные горячей водкой»
«Выйдя из комнаты и едва успев забежать в ванную, я, скупо всхлипывая, расплакался. Если память не врет, это случилось в предпоследний раз за всю жизнь.
— …женщина, — повторял я безо всякого смысла, — …девочка… Женщина моя.»
Открыл в магазине книгу на произвольной странице и прочёл вот этот фрагмент. Фрагмент понравился и книгу я решил приобрести.
Представляет она из себя 11 рассказов самой различной тематики — от страшилки про смертную деревню, до удивительно нежного рассказа о жене. Написаны все рассказы так, что неизменно доставляют мне эстетическое удовольствие. Сперва меня настораживал рассказ «Собачатина», потому что к собакам я отношусь с большой симпатией и не люблю, когда кто-то их ест. Но, собачатины, к моему облегчению, в рассказе этом не оказалось, и вобще он довольно забавным получился.
Повествование во всех рассказах ведётся от первого лица, и поэтому иногда совершенно непонятно, о себе говорит автор, или о выдуманном персонаже. Впрочем, многими фрагментами своей биографии герой напоминает автора. Также, в ряде рассказов фигурируют некие «братик Валёк и его друг Рубчик». Друг Рубчик представляет из себя довольно забавного персонажа, который то машины бьёт, то на снегу спит, а то и в бельевом шкафу просыпается.
Особенно мне понравился очень красивый рассказ «Жилка», в котором герой слоняется по городу, пока в его доме орудуют люди в форме. В самом сюжете этого рассказа вроде бы ничего удивительного нету, однако написан он очень красиво. На заднике обложки есть даже высказывание Гюнтера Грасса, где он хвалит этот расказ за поэтичность и за изолированность его героя от мира. «За окном проносились авто, в каждом из которых сидела душа чуждая, как метеорит. Как много в мире чужого тепла, о которое не согреться»
А ещё мне очень понравился рассказ «Дочка», в котором Захар формулирует довольно интересные правила того, как мужчина должен относиться к своей женщине. «Если мужчина хочет, чтоб его женщина не превратилась в печальную и постыдную бабу — он может любить ее как дочку. Но если женщина хочет, чтоб ее мужчина не превратился в постыдного и бесстыдного мужика — она никогда не должна относиться к нему как к сыну.»
В целом же, книга подарила мне несколько часов позитива, за что я автору искренне благодарен. Жаль лишь, что сама она оказалась довольно небольшая и всего лишь на пару часов чтения.
«Санькя» Захара Прилепина, пожалуй, лучший роман на русском языке, прочитанный мной за последние лет, эдак, пять, со времен «Кыси» Толстой.
И что казалось бы мне революция, нацболы и Россия? А читала, как в юности, запоем, пока не прикончила в три часа ночи, и плевать, что через три часа будильник заорет на работу.
После Стогоffых, Минаевых и прочих Робски, на книжные полки в магазине смотришь с опаской: мало-ли какое еще гавно завернут в фантик «современная литература».
Но кроме клоунов есть еще и писатели, оказывается.
Кто не читал, настоятельно рекомендую.
Захар Прилепин «Патологии»
«Я бормотал и плавил лбом стекло маршрутки, уезжая от ее дома, я брел по привокзальной площади и сдерживал слезы безобразной мужской ревности. Мне было стыдно, тошно, дурно.»
Продолжая знакомиться с творчеством Захара Прилепина, приобрел роман «Патологии». Роман о чеченской войне. Паралельно основному сюжету о контртеррористической операции в Грозном, в книге присутствуют и две другие сюжетные линии — метания главного героя, терзающегося от призраков из прошлого его девушки, и одиночество, охватившее его в детском возрасте, после смерти отца.
На меня лично наибольшее впечатление произвела именно линия отношений главного героя с девушкой. Собственно, само название романа и является отражением патологичности чувств главного героя, в которой он сам признается: «Я люблю тебя патологически. Я истерически тебя люблю…». Герой начинает терзаться от мыслей о бывших мужчинах своей девушки. Терзания эти описаны настолько натурально, что боль его становится практически осяземой. В одном месте читать стало так тяжело, что я даже книгу отложил на время. «Ты изуродовала меня. Ты создала урода. Я тронут тобой до глубины души. Их лица плывут передо мной, их руки распинают тебя ежедневно в моей голове. Я хочу иметь что-нибудь своё! У меня уже было в интернате всё общее! Я хочу своё!».
Начинается книга послесловием, в котором герой едет в маршрутке со своим приёмышем. Я сначала не совсем понял, что это за приёмыш и откуда он взялся, потому что во всём последующем тексте книги о нём нет ни единого упоминания. Однако потом догадался, что этот приёмыш оказался попыткой героя получить что-нибудь своё, иметь рядом с собою того, кто будет тебе верен.
Чеченская линия повествует об отряде новоприбывших бойцов, удерживающих школу на окраине Грозного. Отличительной чертой книги является то, что автор сам был в Чечне, и роман его представляет собой не фантазии на заданную тему, как это обычно бывает, а повествование непосредственного участника событий, испытавшего всё описываемое на себе.
Гости дорогие
Приобщилась к великому и прекрасному: в четверг полдня общалась с молодым, успешным и интересным писателем Захаром Прилепиным (приятно лысый, обаятельный и харизматичный мужчина, надо заметить). И тут нельзя не сказать, что я познакомилась с двумя Захарами: «приватным» и «публичным», а это две разных личности.
Первый — закрытый, молчаливый, внимательный, вдумчивый и независимый. Это тот кот, который гуляет сам по себе — со всеми и ни с кем, с людьми и чуть в стороне, осторожничая. Человек действительно интересующийся и увлекающийся: я видела, как менялось лицо Захара, разглядывавшего пыльные коллекции старинных книг и слушавшего рассказ об оружии (к слову сказать, приятно удивил работающий с нами экскурсовод, знающий и любящий творчество писателя).
Второй Захар, появившийся на публике (один из секретов преображения мне известен), был разговорчив, иногда даже чрезмерно, чуть суетлив и надменен, с искоркой в глазах, с прекрасным чувством юмора и отточенными заготовками ответов на возникающие у публики предсказуемые вопросы. Ему не чуждо некое кокетство, желание нравиться, оправдываемое потребностью в продаваемости. Вызвало уважение то, что достаточно молодой литератор прекрасно разбирается в бизнесе, PR-технологиях, современной литературной, политической, социальной ситуации и многом другом. Человек цельный, крепкий, настоящий, с чёткой жизненной позицией и твёрдо выбранными ориентирами. Именно настоящестью, неподдельностью суждений он меня и зацепил.
Ну и особое внимание я уделяю вещам, которые интересны и близки лично мне: лёгкое восхищение при признании «я настоящий книжник, в моей небольшой домашней библиотеке около шести тысяч книг» (которое, кстати, подтвердила одна из презентационных фотографий) и умиление его ненаигранно нежным и чистым отношением к жене (которую Захар именует не иначе как Любимая Женщина) и детям, доминирующими семейными ценностями. И этот молодой ещё совсем человек прошёл Чечню и службу в ОМОНе, о чём пишет без лишнего пафоса и иронии — так правдиво, как он это может. (Накануне встречи залпом прочла сборник рассказов «Ботинки, полные горячей водкой», сейчас навёрстываю упущенное и пытаюсь читать нечитанное.)
В пятницу Евгений Степанович (которого Прилепин с первых же минут разовора стал звать «дядей Женей») сказал, что судьба моя теперь — ходить с приезжими по городу, и повелел сопровождать его в прогулке по книжным магазинам Тюмени, что я и сделала с огромным удовольствием.
Так что теперь все гости города, нуждающиеся в сопровождающем (не ориентирующемся во времени и пространстве), — обращайтесь! :)
это касается лично вас
Новый Прилепин очень, очень хороший и правильный — и я в очередной раз удивляюсь и завидую его какому-то задорному оптимизму, и даже не оптимизму, а бешеной витальности. Человек, который прошел через то, через что, судя по всему, прошел Захар, по идее должен утопиться в водке, причем в течение пары месяцев после. А Прилепин не только вылез из этого, он еще и размножается, и окружающим объясняет что-то про страну, в которой мы живем. Это вообще, кстати, довольно редкий, как ни странно, случай, когда писатель и его читатели живут в одной стране — не в прямом, географическом, а в смысловом плане. Так что книжка, в качестве утренней зарядки даже не мозга, а, так сказать, духа работает.
Захар Прилепин: «Россия отлучена от литературы»
«Гостем Недели книги на кафедре издательского дела ТюмГУ стал писатель Захар Прилепин. 23 апреля он ответил на вопросы студентов, преподавателей и журналистов.»
http://community.livejournal.com/bestsellers/
Судя по всему, Захар Прилепин прекрасно выступил, он и в Москве выступал недавно прекрасно. Ловлю себя на том, что какое-то странное чувство при всей необыкновенной замечательной душевности встреч с читателями, почти всех в зале посещает ощущение того, что Прилепин познал суть вещей, будто пережил нечто такое, что открыло ему особое зрение.
prilepin — страницы Прилепина в Живом.
prilepin_ru — сообщество, где речь идёт о нём
Санькя
Открылся сайт романа «Санькя» Захара Прилепина.
У разных людей разные литературные вкусы, по мне так это один из гениальнейших романов, прочитанных мной когда-либо. Впрочем, сайт, как мне кажется, интересен и сам по себе.
Там можно совершенно бесплатно прочитать весь роман, снабжённый стильными иллюстрациями и саундтреком (!) + ещё всякая информация про роман и его автора.
Однозначно, это очень перспективный подход. Каждому бы роману — такой сайт.
Читайте книгу под музыку, одобренную автором.
У меня теперь новая любовь.
Литературная.
Это Захар Прилепин. Ну не удержалась я и опять купила его новую, совсем недавно вышедшую книгу «Terra tartarara: это касается лично меня».
Это сборник эссе. Обо всем: политика, страна, Советский союз, Мариенгоф.
Блин, Прилепин пишет о Мариенгофе, вот уж сюрприз-сюрприз. А.М. которого я считаю одним из самых талантливых и самых недооцененных писателей прошлого века, мало кто читал, еще меньше ценят и любят. Для меня нечаянное знание о том, что кто-то читал А.М — прямо-таки знак тайной масонской ложи, указывающий на братство и самый короткий путь к формированию симпатии. А тут вдруг в книге целая ода гению имажинизма «Великолепный Мариенгоф». Это так великолепный Прилепин о нем пишет. Ну и как тут устоять? :)
И это помимо того, что все то, что он пишет о политике и России очень созвучно моим мыслям.
Я еще не дочитала до конца, но тем не менее, беру на себя наглось настоятельно советовать.
Это — must read.
Усталость
Почитал новый сборник Прилепина — «Это касается лично меня». Вообще он явно уникальный дядька, не по мыслям, а по действиям. Явно настоящий патриот и человек с горячим сердцем, который не собирается умирать за идеалы, но вполне способен за них убить. Очень верную вещь он подметил — наше, то бишь моё, поколение уже сейчас готово уйти на пенсию. У школьников тут же возникают ассоциации разве что с лермонтовской «Думой». Забавно — главное препятствие на пути к действию, на своем примере — понимание невозможности повлиять на глобальное положение вещей. Или боязнь ухудшить лично свое, локальное, так сказать, положение. Печально это. Действительно готовых на безумие, даже на проявление эмоций очень мало. Конкретика становится аморфной, люди — куклами, сходящими с конвейера и потерянными на пути в магазин. Или забытыми уже на витрине. А начинать, наверное, надо с себя. Ненавижу чувствовать себя песчинкой.
О Захарке)
Ну, в общем-то, многие, наверное, знают такого молодого писателя как Захар Прилепин. Наверное, многие даже видели его книги на прилавках, но лишь немногие решились купить)
А я решился. Еще неделю назад. Зашел в «книжный», пошарился по стеллажам с фантастикой и прозой современников, потом прошелся по справочной литературе и наткнулся на стеллаж «русская контркультура». Ну, в общем-то, там стояло несколько десятков книг, однако, заинтересовал меня именно Прилепин. А заинтересовал тем, что я практически никогда о нем не слышал. Кроме того, судя по ассортименту того стеллажа, продавцы в магазине имели очень смутное понятие о «русской контркультуре»))
Так что, купил… TERRA TARTARARA. Это касается лично меня…
Шикарно, талантливо, актуально, очень грамотно и очень смело. . Я бы даже не сравнивал ни с кем. Захар этот явно обладает огромным опытом в жизни, так что читать очень интересно.
P. S. Даже для тех, кому противна идея национал-большевизма))
про Прилепин: Ботинки, полные горячей водки
Прилепин — уже в ряду русских классиков после этой книги. Именно русских классиков, не советских. И это просто удивительно. Жанр рассказа дан автору свыше. «Смертная деревня», «Убийца и его маленький друг», «Блядский рассказ» я бы оценил как шедевры. Послевкусие остается надолго, насыщенность смысловых слоев сравнима с Бунинскими дореволюционными рассказами.
Это касается лично его
«Я знаю, какой демократии хочу: не предавший отца своего и деда, не плюнувший себе под ноги, не менявший убеждений с пятнадцати лет — знаю.
Но какой демократии хотите вы, с той вашей, памятной мне, мерзостью о Зое Космодемьянской, с той вашей, не забытой доныне, подлостью о Юрии Гагарине, с той вашей, тлеющей по сей день, пакостью о Сергее Есенине, с вашими неустанными «выдави раба по капле», с вашими неуемными «так жить нельзя», с вашими бесконечными липкими словесами, в которых, как в паутине, путался, вяз и терял кровь рассудок всякого русского человека?»
Вообще, я сначала решил тут обо всех прочитанных книгах писать. Но быстро передумал. И потом решил писать только о тех, которые мне особенно понравились, либо о которых мне просто есть что сказать. Эта книга мне понравилась и потому я сейчас о ней что-нибудь напишу.
Выпущена книга издательством «Аст», что при внимательном взгляде сразу бросается в глаза. «Аст» издаёт книги Прилепина в в цветах национал-большевистского флага. Уже третью его книгу они выпускают в данной цветовой гамме. У этой даже лакированные серп и молот на обложке есть. Поскольку сам я экзистенциальный «совок», то внешний вид обложки мне был крайне приятен.
Сама книга являет собою очередной сборник эссе Захара. Предыдущий сборник был о том, как он пришёл из России, а этот про то, как Россия скоро на нас обвалится, а мы обвалимся в неё, и будет для всех нас Terra Tartarara. Земля Тартарара, то есть. Такое вот предчувствие у Захара. Сам я обваливаться никуда не желаю и поэтому решил приобрести данную книгу, дабы ознакомиться с теми предпосылками, которые привели писателя Прилепина к такому выводу. Хотя вру я всё, конечно. На самом деле книгу я купил потому, что нравится мне очень то, как этот писатель умеет подбирать слова, складывать их в предложения, а предложения в абзацы. Причём эссеистика его мне нравится даже больше, чем романы. У Прилепина вообще получаются превосходные эссе, отдельные абзацы из которых можно в камне выбивать. И нужно. В большом романе есть всё-таки рамки повествования, за которые выходить нельзя, а в сборнике эссе затрагивается широкое множество тем, по каждой из которых автор может высказаться в полной мере.
«Если поднять подшивки журналов и газет тех мутных времен, а то еще и вскрыть телеархивы — можно на любом страшном суде доказать, что вы не оставили ни единой целой косточки в нашей национальной истории, вы поглумились над каждым трупом, вы станцевали на каждой святыне, вы Красное знамя моей Победы выбросили вон, потом не удержались, выбежали вслед и ноги о него вытерли»
Патетично? Ещё бы. Вот именно за эту патетику я данного писателя и люблю. В наше циничное время мне именно такой вдохновенной патетики не хватает. Я и Александра Андреевича Проханова люблю за подобную патетику и регулярно покупаю из-за неё газету «Завтра». А если газету купить не удаётся, то обязательно читаю прохановскую передовицу на её сайте (а ещё в обязательном порядке и с большим удовольствием читаю там статьи Сергея Ервандовича Кургиняна, но это уже другая история). Хотя патетика у них разная, конечно. Что ничуть не умаляет ценности каждого.
Причём колоссальную мощь, содержащуюся в таких строках, многие не замечают. Я стою и восхищаюсь, а они в упор не видят.
«И песни Гражданской войны будут звучать, в них звон, медь, пески сыпучие, запах сырого сукна и пота, и новые победы… В самых страшных войнах мировых победили мы. В мире тысяча национальностей, а победили только русские. И воспели свои победы, в былинах, в песнях, в романах. И хорошо воспели»
Покажешь бывает кому-нибудь такое, а тебе говорят: «нет, не трогает как-то». Да ты чего, как же оно не трогать может? Нет, говорит, меня не трогает. Я получаю непередаваемое эстетическое наслаждение, а их не трогает, значит. Странные какие-то.
Один рэп-исполнитель, известный как Сэт, однажды сказал: «если нет слов, от которых торкает, нет и толка от диска на полке». Очень верно сказал Сэт, и я данный взгляд полностью разделяю. Перефразируя данную формулу: «если нет строк, от которых торкает, нет и толка от книжки на полке». Так вот, от книжек Прилепина толк всегда есть. Потому что они действительно… Не, не могу я это дурацкое слово сюда вставить.
Кстати, о книжках. Как-то в глубоком детстве искал я на книжном рынке одну. И спросил про неё у дяденьки-продавца. Дяденька сказал мне, что книжек у него нету. Книжки его были перед моими глазами и поэтому я поинтересовался у дяденьки-продавца, что же это лежит у него на прилавке. Дяденька сказал, что это книги. Я, в свою очередь, спросил у дяденьки, почему же он мне соврал в первый раз, сказав что книжек у него нету. Странный дяденька ответил мне, что книжек у него нету, а есть только книги. Я решил поинтересоваться, в чём же разница. И дяденька сказал: «как, неужели вас не учили этому в школе?». Я ответил, что нет, не учили пока. Тогда дяденька рассказал мне, что книжки — это те, которые сберегательные или медицинские, а те, которые читают — это книги. С тех пор я старался не употреблять больше слово книжки. Потом это вошло в привычку и данное слово из моего лексикона практически пропало. Вот так вот странный книготорговец повлиял на впечатлительного ребёнка. Впрочем, Захар на «книжки», я думаю, не обидится, потому что он и сам это слово употребляет. Да и вообще пишет левой ногой и не питает никаких высоких чувств к своему ремеслу литератора. Чего-то отклонился я от темы. Ну да ладно, пойдём дальше.
У рэпперов есть такое понятние, как панчлайн. «Ударная строчка», как подсказывает мне гугл. Впрочем, гугл мне сейчас столько всего про это слово наподсказывал, что теперь я уже не уверен, что оно вообще означает. Но вообще я всегда считал, что это очень сильная строчка в песне, вызывающая всеобщее восхищение (ну это я немного утрированно про всеобщее восхищение). Так вот, в этом смысле у Захара Прилепина очень крутые панчлайны.
«В ходу велеречивые симулякры, — если хотите: веллероречивые. Люди, не осененные божественным крылом русского языка, но при этом очень похожие на великих писателей»
Чем не панчлайн? А то выпустит какой-нибудь Элл Хаммер микстейп по названием «Ма Панч». И какой там у него панч? Я чуть не заснул, пока микстейп его дослушал. А вот это — действительно панч.
Процентов 80 содержания этой книги я уже, понятно, читал. Сам Захар говорил, что эссе из этого сборника на его сайте почти нет, но меня-то не обманешь. Я регулярно наблюдаю за сайтом своим зорким оком, и поэтому большинство представленных в книге эссе уже прочёл ранее. Впрочем, это меня никак не разочаровало. Читал я всё это довольно давно, при этом многих хороших эссе на сайте действительно не было. Да и приятно заиметь всё это в книжном варианте и перечитывать потом иногда.
Эссе на этот раз расставлены более органично. В прошлом сборнике они стояли в произвольном порядке, а тут нет. Начинается всё с той самой Терры Тартарары и антилиберальных политических текстов, полемики с Авеном, эссе о Фиделе и о нацисте вёшенского разлива по фамилии Водолацкий, следом идут текст о поисках работы и о реакционности современной молодёжи, далее зарисовка об отечественном интеллигенте, после которой начинается литертурный блок — сначала о литературе в целом, а потом и об отдельных представителях — великолепный Мариенгоф, деда Саша, отец Эдуард, Юлиан Семёнов, потом эпитафия Егору Летову, далее размышления о российском кино, а потом и о телевидении. Далее блок путешествий — в Прибалтику, следом литературный вояж по Сибири, а потом и вообще по всему миру. Потом несколько политическо-мещанских текстов — об уровне доходов, о приятном мещанстве и о посещении провинциального ГИБДД. Следом ода о русском бунте и несколько жизнеутверждающих зарисовок о жизни, смерти и временах года. А оканчивается всё немного необычным экспромтом на тему гофмановского «Щелкунчика».
Что меня удивило, так это антилиберальный манифест «Достало». Я почему-то раньше думал, что он откуда-то из начала нулевых, а тут вдруг появляется в сборнике эссе за прошлый год. Даже на сайте решил проверить — действительно 2008-й год публикации оказался. Поскольку Захар последнее время дружит с либералами, то появление такого текста от него для меня было немного неожиданным. При этом он мало того, что дружит с ними. Он ведь является ещё и генеральным директором нижегородского издания «Новой газеты». Не знаю, как там в Нижнем Новгороде, но на остальной территории страны данная газета является знаменем самого махрового и постыдного либерализма. Я помню, как они в день рождения Иосифа Виссарионовича Сталина опубликовали фотографию головы, отбитой от его памятника и сдобрили это текстом хрущёвского доклада. Такая подлая попытка ужалить с выдумкой и побольнее. Неистовая, будто желание оскорбить чьи-то религиозные чувства. Не даром же, стоило Медведеву дать интервью этому изданию, как западные СМИ тут же окрестили его «вторым Горбачёвым». А ещё там публикуется Борис Немцов и много других знаменательных персонажей. А тут вдруг такие антилиберальные манифесты от генерального директора.
«Глядя на вас, я хочу устроить над вами самый честный, самый пронзительный, самый независимый человеческий суд, потому что грехов у вас хватит на десять тысяч пожизненных сроков. Не у всех, не у всех, конечно, — но у тех, кого вы до сих пор носите на своих иконах, — у них хватит, зуб даю. Осудить их, доказать их бесконечную, чудовищную вину, а потом простить, конечно, — когда все эти сроки впаяют. Простить и отпустить с миром.
Чтоб вы, наконец, сняли с себя эти белые одежды и презрительные лица, чтоб заткнулись говорить на тему покаяния моего народа за весь двадцатый век, за все его муки, и страдания, и Победы — и Победы, черт возьми. Какие вам и не снились, каких вы и не видели, каких вам, при вашей нынешней остервенелости, и не достичь никогда»
И каким образом ему с такими взглядами удалось возглавить филиал откровенно вражеской организации? Видимо это нижегородское издание «Новой газеты» представляет из себя довольно интересного зверя. Взглянуть бы на него.
Захар вообще постоянно либералом притворяется. Публикуется в изданиях, оккупированных шендеровичами и альбацами. Но нас-то этим не обманешь. Какой из него либерал, когда он знает столько и обладает способностью к рациональному мышлению. Либералом с такими данными не стать. Необходимым качеством для либерала является скудоумие и неприятие чужого мнения, отличного от его собственного. Так что пусть не притворяется Захар. Всё равно не поверим.
Вообще, надо сказать, что тёплые чувства к данному писателю во многом вызваны частичной тождественностью наших с ним взглядов, как политических, так и остальных. А людей, которые схоже мыслят и обладают такой же системой ценностей, читать всегда приятно. Читать Захара Прилепина почти так же приятно, как Сергея Георгиевича Кара-Мурзу. Но, взгляды Сергея Георгиевича к моим всё-таки ближе, поэтому его я читаю с большим удовольствием. А Захар всё же порой излишне радикален, как мне кажется. А порой, наоборот, излишне толерантен. Так, о «большой бороде» с почтением отзывается. Тогда как я считаю «большую бороду» врагом, заслуживающим только презрения. И никакие заслуги врагов и предателей не смывают их вечного позора. Как там было. Пусть они мирно покоятся на небе, а на земле нашей места им нет.
Впрочем, я по своему возрасту как раз подхожу под определённые Захаром критерии самого реакционного поколения, которое к выходу на пенсию готово, «удивительный гибрид старческого безволия и детской, почти не обидной подлости». Возможно именно поэтому отдельные взгляды Прилепина кажутся мне порою чрезмерно радикальными. Потому что я не хочу ничего ломать, а хочу совершенствовать то, что есть. Но насчёт отсутствия глубинного оптимистического романтизма Захар не угадал. У меня его хоть отбавляй. И я, к примеру, твёрдо уверен, что буду присутствовать на том суде, который описан несколькими абзацами выше.
Занесло меня что-то. Всё, заканчиваю. А то у меня защита послезавтра, а я тут понаписал столько, вместо того, чтоб готовиться к ней.
Подхожу сегодня к стоянке такси у Звездной на Горизонте. Шофер углубился в какую-то книгу, меня не замечает.
Стучу в стекло. Встрепенулся:
— А, здравствуйте, садитесь.
— Что читаете?
— Да вот, Гришковца.
Едем, разговариваем.
— Вчера один пассажир увидел у меня на заднем сиденье книгу Захара Прилепина и пристал: отдай мне. Пришлось отдать.
хороший писатель Захар Прилепин
Вообще говоря, женщин не интересует секс.
Прогулка в поисках новых, изящных перчаток или посещение теплого, тихого, призрачного кафе — лишь это по-настоящему соблазнительно.
Мужчины думают, что женщин интересует секс. А женщин интересуют мужчины. Все остальное из шалости или от жалости.
Женщины думают, что мужчин интересуют женщины. А мужчин интересует секс. Все иное по случайности или в припадке легкого заблуждения, которое, впрочем, может продлиться целую жизнь.
На этом межполовые различия заканчиваются.
Когда-то я не знал этих смешных истин, и был несчастен.
Проза великолепная (безотносительно цитаты, мне просто нравятся такие обобщения, ну, вы помните, хоть они и абсурдны по природе своей — снова, на мой лишь взгляд), каждая фраза стыкуется со следующей с той легкостью, которая на самом-то деле даётся ой как нелегко. Последний раз с такой торопливой жадностью перелистывал страницы «Госпиталя» Елизарова (когда всё прочее у него было уже прочитано). Но они совсем не похожи, впрочем, разве что роднят красивые и удивительно точные, без напряжения даже понимаемые, метафоры: а ведь какое было счастье: тугое, как парус. Или изумительный рассказ про непридуманного героя рок-н-ролла, где Сыт по горло! — выкрикивал свой древний боевик человек на сцене. Он, казалось, стал вдвое больше, и ненасытное его горло затягивало всех, будто в черную воронку. — такой настоящий, что захватывает дух. Впрочем, в «Ботинках, полных горячей водкой» все рассказы такие — настоящие. Простые и ясные, вроде бы, но с эдакой глубиной. Словно бы что-то главное из раза в раз недосказано: но не из авторскй какой-то жадности, а потому что невербализуемо оно, это главное, и можно лишь почувствовать, как ерошит волосы на затылке, да гонит мурашки по тонкой коже у запястий, проходя совсем рядом, но — обязательно ускользая.
ПРИЛЕПИН З.
Очень красиво, очень. И грустно. Радостно еще. И еще что-то. Что-то такое, что я просто не могу выразить словами. Читаешь, и внутри что-то толи тянет, толи щекочет, толи болит, и останавливаешься, чтобы вздохнуть, потому что дальше терпеть уже не можешь. И слезы какие-то вдруг. Чуть-чуть. Ненадолго. А потом опять хорошо.
ЗАХАР ПРИЛЕПИН
3 три разных торта. в будний-то день. праздник — нет торта. будник — есть торт. бывало? вот у меня так постоянно.
но это же не важно. к делу:
Захар Прилепин. (не берусь судить, каков же он человек личных аспектах)
ехали как-то с давней подругой. да, вот именно подругой. обсуждали разное. остановились на Прилепине. так вот. один молодой человек, испытывая свою судьбу и поступая на журфак мгу рассказал, что в Петербурге как раз-таки при университете самого Петербурга преподавали им что-то вводное. и не иначе как преподавалась литература. и вот в программу этой же литературы включили творчество Прилепина. и сказать вам, в обязательном порядочке же спрашивали!
ладно. я к тому что есть пробел в этой истории. кто же такой этот Захар. вы читали? я, вот, нет. и не собираюсь. ибо он как-то даже не скрывает свои порочные связи с нынешними «серпом и молотом». фотографии на сайте: он с матюгальником. на фоне флаги, флаги, люди, люди. и вот как-то страшно, страшно мне! это что же получается-то. нынешним деткам приподносят на подносах образования и впихивают вовнутрь литературу оппозиции?! да ладно бы просто оппозици. все-таки свободу слова и свободу печати никто не отменял., но ведь НБП признали экстримистской партией.
вот что же делается в жизни нашей, что же, что же.?
Захар Прилепин
Как я уже говорил, купил я две книжки Захара Прилепина.
Вот читаю потихоньку.
Не умею я писать рецензии, конечно, но вкратце скажу, что автор пишет очень интересным языком об интересных вещах. Не зря кто-то сравнил его с Гришковцом в свое время. И хотя я уверен, что обоим это сравнение не очень понравится, и хотя они на самом деле не очень то похожи, тем не менее я понимаю, почему это сравнение имеет место. Потому что Прилепин пишет так искренне и чисто и открыто, что это завораживает. И его стиль. Такое ощущение что он меняется от абзаца к абзацу. Рваный и цельный одновременно. Интересное сочетание.
Прочтение одной из книг я уже завершил. Имею ввиду роман «Санькя».
Это самый что ни на есть русский роман про самого что ни на есть русского парня (акцент на слове «русский» делаю осознанно, т. к. в творчестве Прилепина его национализм выглядит очень цивилизованно и очень привлекательно).
События, рассказанные в книге, вполне бы могли произойти на самом деле.
Кто-то в молодом возрасте попадает в плохую компанию, кто-то спивается. А кто-то попадает в запрещенную партию (НБПшники в книге называются «Союзниками»).
И вот наш Санькя пытается всего то ничего — вернуть себе ту страну, в которую он верит. Он, конечно, и не видел страну такой, о которой мечтает. Но знает, или по крайней мере слышал, что так может быть. И вроде даже когда-то было.
Главный герой и его друзья могут затеять драку с кавказцами, попасть в милицию, напиться на квартире — и при этом они продолжают вызывать только самое хорошее отношение со стороны читателя.
А желание свергнуть ненавистный строй… Ну тут без комментариев.
В общем — все очень интересно и завораживающе. Есть над чем порассуждать. Целый комплекс вопросов, я бы даже сказал.
Что интересно — этому роману посвящен отдельный сайт (http://sankya.ru/), причем сайт этот именно официальный, а не принадлежащий поклонникам творчества Захара или что-то такое. Там, кстати, можно посмотреть интересные факты о романе.
P. S. вообще я сел за комп специально, чтобы написать про другую книгу — Terra Tartarara. Но почему-то написалось про эту. Значит о «Терре» позже =)
Захар Прилепин «Именины сердца»
Молодой, но уже известный писатель-рассказчик Захар Прилепин написал необычную книгу. Не художественную, но о художественной литературе. «Именины сердца» вышли в московском издательстве «Астрель» и имеют подзаголовок «Разговоры с русской литературой. Это 30 интервью с современными писателями.
Захар оговаривается, что на полноту картины не претендует, а беседовал с теми, с кем сталкивала судьба и кто ему лично интересен.
Предваряя каждое интервью, он коротко говорит о том, где именно сталкивала и чем именно интересен. Некоторые интересны ему как единомышленники, а кто-то — как антиподы, однако интонация беседы в любом случае будет спокойной и доброжелательной. «И есть всего один писатель, которого я безоговорочно считаю более талантливым, чем я сам. Это Михаил Тарковский».
Вопросы Прилепин старался задавать о серьезном, о главном и примерно об одном и том же. Наверное, эти вопросы, обращенные к самому себе, мучают его, не давая определенности ответов, вот он и решил узнать, как это у других. Как отличить настоящую литературу от ненастоящей? Существует ли некое поколенческое единение? Не вредно ли для писателя иметь политические взгляды? И что в конце концов будет с нашей землей и с нами?
Сразу предуведомлю будущих читателей этой книги: многие имена вы узнаете впервые. Вряд ли кто читал всех, кто входит в эту тридцатку. От Александра Проханова, родившегося в 1938, до Анны Козловой, родившейся в 1981. В книжке они так и располагаются, по старшинству, и уже это дает некий новый взгляд на литературный процесс. Некоторых мы просто не успели заметить как писателей, а они уже пришли и говорят. Их хочется слушать.
Алексей Иванов о политике:
— Мой главный политический критерий таков: дадут эти мне работать — или не дадут. Дадут — значит, хорошие. Поэтому лоялен к любой политике, если, разумеется, она не геноцид и не ксенофобия, как лоялен к любой погоде, если это не смерч и не минус сто.
Евгений Попов о писательстве:
— Для меня настоящий писатель — это тот, кто не может не писать. В этом смысле гений-разгений ничем не отличается от графомана. Только одному Бог дал, другому — нет.
Павел Крусанов о чтении газет и журналов:
— Если честно, то я, как человек, не чуждый литературы, да к тому же еще издательский работник, испытываю отвращение к печатному слову и ко всем буквам алфавита вообще.
Михаил Елизаров о будущем России:
— Пока в России есть нефть и газ, какая-то часть людей будет жить очень неплохо.
Как видно, эта книга — неплохой шанс выбрать себе достойного собеседника. Возможно, им станет сам Захар Прилепин. Завершает книгу подборка отрывков из интервью с ним самим. Он — тридцать первый в этой компании. Человек с активной жизненной позицией:
— Пока реальность во многом постыдна, во многом скучна. Надо иметь смелость ее менять.
Прилепин. Ботинки полные горячей водкой
Всем срочно читать.
Рассказы эти — как стихи. Они какие-то воздушные. Трогательные и светлые. Короче — вера в русскую литературу понемногу возвращается.
читательский дневничок
Вчера закинула удочку в «Пацанские рассказы» Захара Прилепина. Книга меня удивила с одной стороны (тираж от издательства АСТ всего 7000 экземпляров как она вообще сумела доползти до Иркутска?), а с другой — ничего удивительного. Современные издательства, даже такие монстры как АСТ совершенно не хотят связываться с «художкой», предпочитая печатать «отраслёвку», и бессмысленные «чудеса полиграфии» из цикла «все, что вы хотели знать о козявках из носа, но боялись спросить».
На обложке сам Захар, чья суровая харизма (брутальность?) и рельефные писательские руки с обручальным кольцом на одном из пальцев способны очаровать любую читательницу, не смотря на вынесенное на обложку заглавие одного из рассказов «Ботинки, полные горячей водкой».
Так вот, собственно, мой улов. Рассказы, наполненные воспоминаниями о детстве, юности, рассказы настоящего мужчины — в некотором роде «пацанское» бытописание, но не блатное, а то самое, которое может вспомнить любой 30-ти летний мужик, чья юность прошла в этой стране. Узнаваемые герои Братик и Рубчик — в чем-то бесшабашные, взрослые, но по-юношески бестолковые и с «пацанским» сдержанным юморком.
Порадовал Братик. Вернее отношение к нему автора: «Братик пришел из тюрьмы и взялся за ум». Герой трогательный, не смотря на неоднозначное прошлое: «Последние семь лет он использовал руки только для того, чтобы взламывать двери и готовить наркоту», сдержанный, выражающийся подобающим «нормальному пацану» языком. И очаровательная подробность — братик, не смотря на образ, наделен бережным и дурашливо-нежным отношением к женщине.
Сборник открывается и заканчивается ссорой с женщиной, и так уж выходит, что отношение к женщине — это главный нерв книги. Женщины в рассказах разные, но все состоят из каких-то набросков, не прописанные до конца, поэтому такие узнаваемые: сестра, мать, бабушка, молодая вдова, девушки с обочин, девушки из женского общежития. Главный женский образ вообще почти не осязаем — образ жены рассказчика.
Последний рассказ «Дочка», пронзительный, пронизывающий… нельзя определить областью рассказа — это молитва. Настоящая молитва о любви, о нежности, молитва и евангелие одновременно. Читается просто со слезами на глазах, по крайней мере, человек еще не омертвелый будет до самого последнего волоска на коже тронут этими авторскими истинами:
«Чтоб мужчина остался мужчиной и не превратился в постыдного мужика, он должен прощать женщине все. Чтоб женщина осталась женщиной и не превратилась в печальную бабу, она не в праве простить хоть что-нибудь, любую вину».
В литературе возвышенное отношение к женщине стало почему-то постыдным. Многие наши писателЯ, как мне кажется, стали считать неталантливым и неприличным вкладывать в свои книги это самое отношение. Женщина в литературе сейчас не имеет стыда, следовательно, не заслуживает бережного отношения. Может, поэтому слово Прилепина вдруг такое новое, такое закипающее на донышке глаз и просящееся наружу, как маленькая боль?
«Она так дышит, как будто я молюсь. Подари ей бессмертье, слышишь, ты, разве жалко тебе».
Читать следует обязательно. «Продалитъ» просит за нетолстую книжечку 248 рублей. В библиотеке как всегда бесплатно. Незабываемые впечатления, наслаждение словом и причастностью к современному литературному процессу вам подарят муниципальные библиотеки. Как всегда бесплатно.
Захар Прилепин… Первые впечатления
Я начал читать его «Патологии», где перемежаются рассказы о детстве и юности и жёсткое описание чеченский реалий.
Первое впечатление: автор абсолютно честно пишет о себе, ни в малейшей степени не пытаясь приукрасить не только действительность, но и себя в ней.
Это вызывает уважение.
Крепкое, мужское чтение.
Новая любовь. Литературная.
Это Захар Прилепин. Так получилось. Смею предполагать, это всерьез и надолго.
Потому, что искренне нравится, по-человечески, как он пишет. Прекрасно. Началось все с «Санькя».
Дочитывала его «Terra tartarara. Это касается лично меня» в самолете, возвращаясь в Москву. Получила огроменное удовольствие. Просто, от чтения и от мастерства изложения впечатлений. В книжке — сборная солянка из эссе о литературе, политике, личной жизни, путешествиях. Как же многое понравилось. Очень понравилось!
Неожиданно, вот совсем, эссе Прилепина о Мариенгофе. Мариенгоф, для меня, один из самых недооцененных русских писателей, поэтов-имажинистов. Забытых несправедливо. И ведь мало, кто помнит сейчас о нем. Разве, кто вспомнит сейчас стихи Анатолия Мариенгофа? (
Очень мало таких людей. А, если они есть, и пишут об этом, чудесно.
В книжке еще много всего. Путевых, и не совсем, заметок талантливого и молодого человека, рассуждений о писательстве, авторах, мещанстве, etc.
….
О Риге):
«У самого известного латышского националиста фамилия Сиськин… Вообще он Шишкин, но в латышской транскрипции буквы „Ш“ нет, посему пришлось Сиськиным ему доживать свой трудный век… Сиськин, к счастью, в своей стороне оказался маргиналом, его даже посадили… „)))
И не хочу я читать никаких рецензий на книги Прилепина. Мне нравится — Читать. Для меня — это самый главный критерий.
Буду следить и покупать все книжки. Люблю и очень рекомендую). Must read! Все)
Русская литература
Если когда-нибудь я пойду читать курс истории в какой-нибудь университет, это будет ещё не скоро. Целостной картины, что представляет мой подход к истории, у меня ещё не сложилось. Что уж точно, я бы никогда не стал бы разделять курс литературы (а для 20-го века кино) и истории.
Сейчас хотел бы сделать несколько пометок по поводу литературы.
Самым непонятным для меня моментом является отсутствие в программе даже «умных» школ Переписки Грозного и Курбского именно в курсе литературы, как эпистолярного жанра. Здесь, конечно, не обойтись без серьёзного подстрочника, но, тем не менее,
Ещё более поражает меня факт, что там нет Жития протопопа Аввакума, им самим написанное, что представляет собой первое автобиографическое произведение в русской литературе. И это ни никакое-то там умствование. Переписка Грозного с Курбским — это отправная точка момента, когда Россия пошла под власть диспотии, причём диспотии, оправданной самим деспотом. А житие Аввакума — важная точка понимания разницы веры как состовляющей части человеческого общества и религии, как государственного института контроля и сдерживания.
По поводу 19-го века, я поразился, сколько было авторов, которые активно печатались со второй половины 19-го века, половина из них забыта совершенно заслужено, половина нет. Ничего не могу сказать про Боборыкина, Добролюбова, Белинского, Панаса Мирного, Успенского, ибо не читал их. Совершенно правильно забыты Шеллер-Михайлов и особенно! Помяловский, который просто отвратителен. Но я бы не стал забывать Писемского, который крайне интересен, а также Некрасова, хоть и не с поэтической точки, а с точки исторической «Кому на Руси жить хорошо» не потерял своё значение.
Я по прежнему считаю, что «Что делать?» которые «перепахали» Ленина — просто обязательная литература для исторического! чтения. А вот с последними религиозными произведениями Льва Толстого я бы был очень осторожен давая их например, в том критическом понимании, почему Ленин назвал Толстого «Зеркалом русской революции», и при этом Ленин ненавидел Достоевского.
У Горького «На дне» и, как не странно, «Мать» не потеряли своей актуальности.
Из начала 20-го века совершенно направленно упущен Андрей Соболь jones-indiana.livejournal.com/4328.html совершенно точно — Николай Богданов «Первая девушка» (эту книгу вы нигде не найдете, даже в инете, потому как она не переиздавалась в 1930-го года, а вот у меня она есть!)
Я был бы ОЧЕНЬ осторожен по поводу Солженицына, и давал бы его в «противовесе» Варлама Шаламова. Без грамотно поставленной рефлексии Солженицын способен вырастить только кликушествующих идиотов.Без сомнения — Астафьев, без сомнения — «деревенские писатели». Из современных я был ввёл только Пелевина и «Саньку» Захара Прилепина.
«Грех» Прилепина потрясающ. Во всяком случае, начало книги весьма притягательно. Правда, я теперь задаюсь следующим вопросом: с кем из зарубежных писателей мне его сравнить? Мой научный руководитель предлагает Бегбедера как продолжателя традиций натурализма, но я пока что связи не наблюдаю… Может, кто читал, подскажет?
Пришел ответ на один мой коммент в этой дискуссии, ответила — стала перечитывать остальные.
В тему из недавнего. Я очень люблю роман Захара Прилепина «Санькя» (при том, что идеологически — совсем не разделяю, но вещь очень сильная, Прилепин — безусловный талант). Недавно подруга взяла почитать. И «вычитала» там абсолютно не то, что я — она увидела в героях просто асоциальных бездельников-вандалов.
Через несколько дней после этого разговора Комиссия по землепользованию и застройке правительства СПб 11 голосами против трех приняла решение разрешить высоту 400 метров (просто задвинув несколько законов, не позволяющих это делать).
Обсуждаем с подругой, я говорю: мне кажется, ТЕПЕРЬ я могу тебе объяснить, ЧТО я нашла в этом романе. Она сказала: да, теперь понятно.
Прилепин. «Грех».
Я знаю очень мало авторов, которым удаются малые формы. Ну, Бунин. Ну, Прилепин.
«Грех» — это сборник рассказов, заслуживший право называться «национальным бестселлером» 2008 года. Наверное, не зря. Некоторые истории — шедевральны (к примеру, про морозильную камеру). Правда.
Хлесткий, насыщенный, образный, «вкусный» язык — одно из явных достоинств книги (а вернее — автора).
Прилепин. «Грех».
замечательная книга.чудесный язык.стихи очень самобытные и своеобразные.своеобразие, скажу по секрету, сложно назвать «неудачей». обложка вполне обоснована.Прилепин, на мой взгляд, очень интересен именно как личность. в его книгах очень много автобиографичного, поэтому его фото на обложке книги никак не лишнее.
Прилепин. «Грех».
Бунин — как эталон. Его новеллы выполнены мастерски. Но прилепинские рассказы — тоже.
proctolog
Открыл для себя писателя Захара Прилепина. Его книга Грех феерична. Особенно впечатляет одноименный рассказ. Как будто про себя читаешь.
paulkosov
Захар Прилепин. «Патологии»
Когда Прилепин играет на своей территории — пишет о том, что пережил, что видел, что испытал, — тогда получается роман «Патологии», который посвящен Чеченской войне. Думаю, полюбить подобный роман сложно. Более того, такая любовь оказалась бы противоестественной. А вот не сопереживать его персонажам — лирическому герою Егору Ташевскому и его армейским товарищам, оказавшимся в Чечне во время ожесточенных боев, — будет еще сложнее. Группа, в которую входит Ташевский, в начале книги прибывает в Чечню на «вахту», а в конце, сильно поредевшая, уезжает из «мятежной республики». А в промежутке между этими двумя точками то, что называют «военные будни»: зачистки, переброски, операции, выстрелы, кровь, смерть, взрывы гранат, обезображенные трупы, обстрелы, ловушки, гибель друзей… Прилепин не описывает своих персонажей густо, но они легко узнаются, так что читатели могут себе представить их чувства в ситуации, в которой они живут. В промежутке между боями лирический герой возвращается к своему мирному прошлому: семье, детству, любви. Прием нехитрый, конечно, но действенный: два плана, военный и мирный, контрастируют и сталкиваются в конфликте. Вот, кстати, конфликт здесь — читается между строк. Никто никого не обвиняет, не посылает проклятья в адрес политиков или генералитета. Люди просто работают. А конфликт — это уже дело читателя. Книгу Прилепина вполне, на мой взгляд, можно поставить в ряд нашей лучшей военной прозы (конечно, «лейтенантской», а не «генеральской»). Наиболее близкими Прилепину (этого романа) мне представляются Бакланов и Некрасов. Первый в меньшей степени, второй, можно сказать, один из отцов современной военной прозы, в большей. Прочитав сначала «В окопах Сталинграда»,
а затем «Патологии», можно не только обнаружить множество пересечений, но и представить, что и как изменилось за 50 лет.
kuzma_arinson
Захар Прилепин подарил мне надежду на то, что у нас на Родине… все прекрасно.
Как бы пафосно это ни звучало.
У нас, по крайней мере, есть хорошая! современная! литература! Настоящая проза, мать ее!))
а разве это не значит, что у нас на Родине… (см выше))
В воскресение за один вечер прочел роман Захара Прилепина «Патологии». Очень сильная книга, о войне, о надежде на будущее, и о вере, в Бога, в себя в людей…
Советую.
«соГрешила» с Захаром Прилепиным
Вчера на ночь прочитала Прилепинский «Грех».
Есть вещи, которые читаешь целым «образом».
У Прилепина каждое слово имеет значение, каждое слово закончено. Очень понравилось.
Миф тишины
Как известно, политика не входит в круг моих активных интересов. Сказать, что я к ней полностью равнодушна и совсем ничего об этом не ведаю, было бы кокетством. В конце концов, моя основная деятельность предполагает понимание ключевых вещей, которые происходят в этой стране. А страна у нас политизирована и этим парализованна.
Однако, меня как человека, мало интересуют личностные особенности публичных политических личностей. Я их воспринимаю как массу, актёров, если хотите. Тексты писаны, роли распределены, правила известны, субординация сохраняется.
Но читала я тут на днях книгу Захара Прилепина «Я пришёл из России». Прекрасная, спешу отметить, книга. Без кружев, без заигрывания с читателем, простая, честная. Уверена, Захару через 50 лет перед своими тремя детьми и многочисленными, надеюсь, внуками стыдно не будет. Редко, при прочтении современника о современности, при расхождении моих и автора взглядов, не пришлось испытать раздражения.
Прошу считать этот пост пропагандой экстремизма
До двух ночи не мог оторваться — дочитывал роман Прилепина «Санькя».
Это нечто невероятное. Теперь сна нет.
В 2006 году роман дважды попадал в шортлисты влиятельных премий («Национальный бестселлер» и «Русский букер»), а в 2007 году получил премию «Ясная поляна» с формулировкой «За выдающееся произведение современной литературы».
Новый Горький явился, написала в рецензии кто бы мог подумать? «Российская газета».
«Когда читаешь Горького, грань есть — это было давно. Когда читаешь Прилепина — грани практически нет. Он так дико талантлив, что все драки, пытки и зачистки, вся нищета и неудачи его героев разворачиваются словно на расстоянии вытянутой руки; ты открываешь окно, и оттуда вдруг начинает литься не приятная тургеневская мелодия, а кровь или очень злая, грязная энергия. Или это просто звуки абсолютно чужого мира. Причем технически этот мир твой (та же страна, то же время), он существует где-то недалеко, иногда через два квартала от ЦУМа, и это особенно трудно осознавать домашним мальчикам и девочкам, моющим руки перед едой.» (источник)
Теперь надо как-то уложить это в душе и, чёрт возьми, заснуть.
«„Нам удалось связаться с лидером экстремистской партии по мобильному телефону… — сообщил диктор. — Включаем запись…“
Зазвучал чужой, шепелявый, неприятный голос, нисколько не похожий на вкусный, жестокий, самоуверенный лай Костенко.
»… Меня били деревянной палкой по лицу. Призывали немедленно распустить партию…» — звучало за кадром с трудом выговариваемое.
«Что вы им сказали?»
«Я сказал им: идите на хуй. Теперь у меня нет лица».
Исчезло изображение Костенко в клетке, появился ведущий.
«По нашим сведениям, в настоящий момент представители данной экстремистской партии сумели захватить около тридцати зданий региональных администраций в разных регионах страны. Есть жертвы среди работников милиции…»
— Братья! Половина страны — наша, — сказал Тишин, выключая телевизор. — Народ за нас. Будем достойны своего народа. По местам.»
проект «захар прилепин»
Приступая к критике того или иного автора современной российской книгоиндустрии, человек живущий в провинции, к тому же, абсолютно незнаменитый в столицах, имеет все шансы быть осуждённым в банальных местечковых комплексах. То есть у нас все по пацанским понятиям: если ты на кого «наехал — обоснуй, чего сам добился», в противном случае, — «всё с тобой понятно»… Но я думаю, что, сколько мне не кричи в горизонтах своего Дикого Поля, это все равно никто не услышит, никто не обидеться, никто не обвинит. Разве что именно за этот пост меня, скорее всего, вынесут из списков несколько умненьких френдесс.
Я уже не раз пытался приступить к критике наиболее неприятного мне автора из нашего интеллектуального литературного Олимпа — Дмитрия Горчева и разнести весь деструктив его памфлетной мифологии в художественной преемственности русофобского сарказма… Благо я этого не сделал, ибо пришло в нашу литературу то, в свете чего Горчев предстал благородным и классическим явлением. Горчев для меня — культурный враг, но он — настоящий, очень последовательный и честный питерский литератор, создавший крохотный элитарный «Аншлаг, Аншлаг» для узкого, не расширяющегося круга интеллектуальных космополитов.
Но в данный момент, я веду речь не против человека, а против знакового явления в начавшихся процессах «фабрики звёзд» модных книжных прилавков. Наши ноги потихоньку вступают в «открытое общество», где скоро окажемся по самые уши… Мы, действительно, сейчас переживаем мощный качественный скачёк в отечественной литературе, которая, в последние 3-4 года, поставлена на те массмедийные конвейеры, где уже давно лепиться наш кинематограф, поп и рок музыка. Естественно, в молодой российской книгоиндустрии, как и в других сферах продаваемого искусства, нужен проект, а не человек.
Это не ельцинская эпоха, где бандиты тиражировали в массы целофанированно-туалетные издания Марининой, Тополя, Доценко и тому подобного трэша, за которым стояли вполне реальные очерченные люди… Здесь же всё имеет серьёзные масштабы: нынешний литературный проект предполагает совокупность автора с постоянным презентативным имиджем, поддерживаемым его участием в ток-шоу, фотосессиями, интервью в разноплановых изданиях от «Нового мира» и Rolling Stone до Marie Claire и Cosmo и, конечно, непосредственно брендовые издания с раскруткой в Рунете, в виде баннеров, авторитетных отзывов, пресс-конференций, контрактами на экранизацию и т. д. Пока все вышеуказанные процессы касались позолоченных биде и писсуаров от проектов «Минаева» и «Робски», меня совсем ни на что не возбуждало, но когда появился «народный», «очень русский», «от сохи», «Чечни» и «нацбольских ботинок» пацанский проект «Захар Прилепин» мне стало по-настоящему тошно от происходящего.
Вот, сидит «Захар Прилепин» в одной из бесконечных останкинских студий: и как же хороша роль в контрасте с недалекими и алчными ведущими и оппонентами. Мятый джинсовый костюм, щетинка и лысинка, выдающая в хорошем русском самце обилие тестерона. Речь его проста и спокойна, с флёром некоего похмельного мужского недоумения… Книга
«Санькя» имеет, как и любой уважающий себя блокбастер, собственный красивый сайт. Официальный сайт «Захара Прилепина» вообще вне всяких комментариев: на шамке сайта — очень брендовое симпатичное лицо мужчины, ниже интервью автора с авторами и критика автора, самый шедевр — это раздел, где всякие знаменитости говорят об авторе — это самый цимес ресурса… В выходных данных книжки «Патологии» есть уже копирайт на принадлежность кому –то прав на экранизацию произведения… Живой Журнал «Захара Прилепина» так же прост и человечен, особое удовольствие можно получить, читая комменты многотысячной армии люзоблюдов, стартующих «литовских» девочек и мальчиков, на чьих губках ещё не остыло культурное молоко Липок.
Оговорюсь, я ничего плохого не хотел сказать в адрес русского человека Евгения Прилепина, я лично с ним не знаком, знаю только, что родился Евгений в рязанской деревне, служил в Чечне в войсках МВД, более того, мы имеем с Евгением общего прекрасного друга, судя по всему, неплохой парень… Но сами технологии нашей эпохи, разрывающие на несметные расстояния начального человека и слепленный из него и вокруг него проект, дают мне полное право подвергать самой жестокой критике «Захара Прилепина». Мне совершенно нет необходимости находиться в столичных литсалонах, чтобы со смелостью дать диагноз этому явлению. Человек информационного общества, не вылезая из своей деревни, гипотетически можно дать вполне адекватную оценку любому творению того же информационного общества. «Захар Прилепин» сделан по тем же технологиям, что и «Минаев». Любая поверхностная разница идеологических типажей и симулякров в нашем случае не имеет никакого значения. Какими бы разнообразными сэмплами не пользовались этих два взятых проекта, итог в их книгах один — отсутствие каких-либо итогов. Матрица одна.
Постмодерн отличен своей всеядностью и прожорливостью и его итоговый дефекационный продукт не наводит уже на размышления о начальных ингредиентах, поглощенных безразмерным чревом этого зверя. Индустрии потребовалось заполнить не закрытую никем нишу «правильной русской литературы». На этом месте просто обязан был однажды появиться какой-нибудь «Федор», «Прохор» или «Захар». Теперь — всё. Ничего не предъявишь: есть такой парень из глубинки, пишет о настоящих и простых, безденежных людях, воюющих с чеченцами и с госсистемой, по-очереди… Меню сформировано, и не придерёшься к ассортименту. Места в современной российской литературе, куда так и никогда не попадут десятки живых авторов со всей России, качественно и надолго занято проектом «Захар Прилепин».
Захар Прилепин «Санькя»
Нечасто такое бывает: читаю современный роман и забываю, что это кто-то написал.
Настолько хорош язык и история.
Наверное, Прилепин выбрал самый верный, а, может быть, и единственно возможный способ рассказать о нашем времени и нашей стране, как она есть. Без попыток сделать «интеллектуально» или «занимательно» (несмотря на явную остросюжетность), без прикрытия жанром фантастической антиутопии и без кальки западных авторитетов.
Просто глядя внимательно и неравнодушно.
Герой живет за пределами мира, в котором мы существуем, видит его как бы на расстоянии. Его действия не воспринимаются жестокими — хотя они жестоки и не выглядят безрассудными — хотя они безрассудны. Потому что путь его (а он постоянно перемещается в пространстве) — это движение идеи, которая в нем живет и им управляет. Что-то вроде Джармушевского Мертвеца, только движение не внутрь, а наружу, так сказать.
Очень понравился мне автор, буду ещё его читать.
Захар Прилепин. «Ботинки, полные горячей водкой».
«Самое возмутительное, — заметил Д. Быков, — что Прилепин счастлив не благодаря, а вопреки — отвратительной русской реальности, которая многих, таких, как он, давит и гонит в петлю, на иглу, на дно. Еще десяток таких книг — и России не понадобится никакая революция…»
Рассказы Захара Прилепина оказались совсем не тем, что я ожидала от мужчины, прошедшего Чечню, от бывшего командира подразделения ОМОН, от человека, видевшего столько страданий и крови. Ни в одном из его рассказов нет чувства безысходности, невосполнимой потери или просто банальной озлобленности на весь мир. Ничто из вышеперечисленного не смогло превратить его в подпольного персонажа, убить в нем ту волю к жизни, которой пронизаны все его рассказы.
Прилепин может вызывать разные чувства, но никто из читателей не останется равнодушным, более того, ни у кого не возникнет мысли бросить книгу, прочитав только половину. И это не из-за того, что Прилепин так чертовски хорош, не из-за закрученного сюжета, не из-за коварных хитросплетений и интриг, а из-за атмосферы и языка. Непередаваемо. Талантливо. Лирично.
Рассказы его больше атмосферные, чем сюжетные, и в деталях, упоминаемых автором, довольно точно отображен образ той эпохи — голодной и жестокой, но все же скрашенной некоторым налетом лиризма — за счет того, что она приходится на юношеские годы героя, от лица которого собственно и ведется повествование, и за счет свойства автора смотреть вокруг влюбленным взглядом даже в мрачных ситуациях. Именно эта любовь ко всему живому поражает больше всего и бьет в самую точку.
Не нужно правда забывать, что эпоха, о которой пишет автор, лучше всего выражается в языке, языке разборок, терок, толковищ, на котором говорила вся Россия в 90-х. Язык этот яркий, хлесткий, четкий, не зря же подзаголовок гласит «Пацанские рассказы». Правда, от того четкого пацанского в самом тексте исчезающе мало — автор повествует о жизни полу городских — полу деревенских, и от того налета «братвы» 90-х практически не чувствуется. Да и нет у Прилепина такого героя, про которого можно было бы сказать «браток».
Зато есть братик, который «вышел из тюрьмы и решил взяться за ум», есть жена декабриста, то бишь самого автора, спокойно ждущая в сторонке, пока блюстители правопорядка переворачивают ее дом вверх ногами, в попытке найти ее мужа-революционера, есть Рубчик, друг юности, который способен наевшись шашлыка заснуть в сугробе, есть кумир молодости, уже не такой популярный, но все равно еще способный на многое, есть проститутка, в конце концов оказавшаяся самым прекрасным, чистым и целомудренным созданием на всей планете, есть политики, бабушки, дедушки, солдаты, дети, студентки — словом, простые люди, но настолько живые, что впору позавидовать. В конце концов, жизнь — самое прекрасное, что есть у Прилепина. И это четко видно в его диалогах:
«-Ты не знаешь, что любую предъяву надо обосновать? —спрашивал мой братик.—Тебе никто этого не говорил? А? Или ты не знаешь, что бывает за необоснованные предъявы?
-Почему я должен обосновать? —ответили братику, и тут братик наконец засмеялся».
Действительно смешно, но, ничего не напоминает? Если вдуматься, о том же самом спорили в свое время еще Платон с учениками в известных «Диалогах»: нужно ли «обосновывать предъяву» (нужно ли доказывать истину, иными словами, или истина не нуждается в обосновании?). Здесь и язык терок, и типаж героев, и даже философско-исторический аспект. В этом вся соль, как бы сказал сам Прилепин.
Объединяет же все эти рассказы, разумеется, помимо атмосферы, главный герой, отчасти типичный для того времени, отчасти списанный с самого автора — веселый, стильный, но не стиляга. Крутой, но без быковства. Пьющий водку с пивом, но не испытывающий похмелья. Стилистически точный, как выстрел, говорящий правду в лицо, но не без изящества. И самое прекрасное — умеющий чувствовать.
«Я жестокий. Черствый и ледяной. Я умею соврать, сделать больно, не чувствовать раскаянья. Я получаю по заслугам, получаю по каменному лицу; но там, где должен быть камень, уже глина, и она ломается, осыпается, оставляет голый ледяной остов. И только одна жилка живет на нем и бьется последней теплой кровью».
Эта последняя жилка — любовь к жене и дочке, к друзьям, которых мало, к детству, к своей деревенской бабке, к солнцу, к дождю… Это последнее настоящее, что можно любить не думая и не стесняясь.
Читаешь рассказы Прилепина и понимаешь, что тоже хочешь вот так, хотя бы один день прожить этой прекрасно живой, заразительной жизнью, именно такой, какой живет сам писатель, и при этом на утро не испытать похмелья…
прилепин
я влюбилась в захара прилепина. как в писателя. он велик.
Любовь и смерть.Страсть к женщине и патологии.
Вчера сходила на книжную ярмарку в ЦДХ, в числе прочего купила «Патологии» Прилепина и «Горькую луну» Паскаля Брюкнера.
Сегодня почти весь день провалялась на диване, поглощая купленные вчера книжки. Прилепина дочитала-таки, не могла оторваться.
Про войну чеченскую. Как они прехали по контракту зачищать от боевиков Грозный (который был вроде уже отвоеван, весь в развалинах), и как из 50 человек их отряда в итоге осталось чудом только 7. Господи, какое счастье, что хоть как-то удалось эту войну загасить. Недавно передачу слушала, как теперь Грозный отстроили, и как там сейчас красиво.
Там у него про войну и параллельно про любовь.
После этого очень хотелось дальше что-то читать, поэтому тут же взялась за Брюкнера.
Что-то у него тоже жесть сплошная, совершенно другого сорта, но эти две книги очень странным образом перекликаются!
Тоже страсть любовная, и даже девушки по описанию внешности у Прилепина и у Брюкнера похожи! Хотя стиль и антураж совершенно разный.
У Брюкнера экстрим не в войне, а в сексуальных в извращениях, он местами даже на Аррабаля становится похож. И с Уэльбеком тоже имеет место некая перекличка — на тему того, путем каких именно извращений герои пытаются сохранить любовь. То есть, у Уэльбека уклон в сторону группового секса, а Брюкнер подчеркивает, что как раз этого его герои-любовники старались избегать. Извращения были чисто индивидуальными. Но это им, так же как и героям Уэльбека не помогло. Страсть все равно умерла через несколько лет.
Но война ведь, по сути, это тоже извращение… особенно эта чеченская, и книга у Прилепина так и назвывается — «Патологии».
И у него ведь потом, в другой книжке, страсть к этой самой женщине (она узнаваема)в итоге тоже умерла — хотя они в той другой книжке поженились и родили двух мальчиков.
В общем, странный получился контраст… наводит на массу размышлений об их и наших проблемах, о неожиданных сходствах и различиях. Причем, Брюкнер интересен тем, что он по ходу сам эти прблемы западной цивилизации как-то анализирует.
Но разница, конечно, все же есть.
У Прилепина все его страсти и поступки какие-то более естественные и первобытные. Опять же, устал от мучений любви и ревности — рванул на войну. И там все моментально встало на свои места. У Брюкнера все это гораздо больше похоже на лихорадочные и изощренные попытки чем-то заменить полное отсутствие в западной жизни простых первобытных чувств.
Брюкнера не дочитала пока. Интересно даже, какие мысли проявятся по итогам прочтения. Думаю, там еще будут какие-то неожиданности.
Но Прилепин — отличный писатель.
Уважаю сильно, несмотря на моду и популярность.
Не умею я вести дневники, думаю, что наличие дневника свидетельство личной организованности человека, а я? Сплошное броуманское движение во всем!
Долго собиралась и думала, что бы сюда еще написать. Есть несколько тем, на которые я могу очень много написать и долго спорить, например политика, но с моими крайними левыми взглядами на все происходящие, этой теме здесь не место. Еще чеченская война, моя любимая тема не уместная для сайта. И настроение у меня странно положительное, буду писать о любви! Не надо сразу пугаться, сама о любви писать не стану, это получится триллер, замешанный на политике и чеченской войне, по этому вставлю сюда текст моего любимого писателя, прозаики и публициста Захара Прилепина. Я очень ценю мужчин, которые с невероятным пониманием и нежностью относятся к своим женщинам и ненавижу тех кто с пренебрежением и пофигизмом. Я обожаю Захара, как талантливого писателя и сильного мужчину, способного нести ответственность за свою семью. Его политическая деятельность и не тривиальная биография вызывают у меня уважение. С нетерпением жду выхода его нового романа.
Захар Прилепин:
«Мы прожили вместе несколько сот лет, и я так и не научился спать рядом с тобой. Как же я могу спать. Зато я придумал несколько нелепых истин. Сначала, в трудные дни, я предлагал своей любимой делить каждую вину пополам. Она пожимала плечами. Поэтому я делил, а она так жила. Потом придумал другое. Сейчас наберу воздуха и скажу. Чтобы мужчина остался мужчиной и не превратился в постыдного мужика, он должен прощать женщине все. Чтобы женщина осталась женщиной и не превратилась в печальную бабу, она не вправе простить хоть что-нибудь, любую вину. Все, воздух кончился. Он — все, говорю, она — ничего. Как же выжить теперь, если сам придумал про это. Рыба живет с открытыми глазами, спит с открытыми глазами, только женщина закрывает глаза: я видел, что так бывает, когда ей хочется закрыться и прислушаться. А ты всегда смотрела на меня, и в минуты, когда меж нами происходило кипящее и непоправимое, и спустя без трех месяцев год — когда приходила пора дать жизнь моему крику в тебе: всех наших детей мы рожали вместе. Тогда, заглядывая в сведенные от страха глаза, я и понял, что нет сил никаких относиться к своей женщине как будто она женщина какая-то. И как нежно относиться к женщине, будто она дочь твоя; так и звать ее: „Дочка, доченька“. Тогда жалости внутри нестерпимо много. Тогда гораздо легче все принимается и понимается.
Не отрицаю законов не мной придуманных, но подумайте сами — насколько было б просто прощать что бы то ни было, если дочка пред тобой. Чего ее не простить — кровную свою — не жена же. Отсюда другая нелепая истина. Если мужчина хочет, чтоб его женщина не превратилась в печальную и постыдную бабу — он может любить ее как дочку. Но если женщина хочет, чтоб ее мужчина не превратился в постыдного и бесстыдного мужика — она никогда не должна относиться к нему как к сыну. Дочке, говорю, можно все. Моя дочка приходит и говорит, что устала, и ложится спать, лелеемая и ненаглядная во сне, который не решишься нарушить, разве что любованьем, когда присядешь у кровати не в силах насмотреться, а она проснется — ей больно перенести, что так горячо в щеках и надбровьях от чужих глаз. Моя дочка имеет право не слушаться, не уметь, не соглашаться, не понять, не ответить, не захотеть, не расхотеть, не досидеть до конца, не придти к началу. И еще сорок тысяч «не». Я, конечно, нахмурю брови, но внутри буду ликовать так сильно, что нахмуренные брови вдруг отразятся в углах губ, которые поползут вверх от счастья и восхищения.»
Итоги-4
Вот и закончился этот долбаный 2009-год.
Наступил год 2010-й, который, надеюсь, будет более удачным.
Пора подводить итоги года ушедшего.
Пора собственно эти итоги уже и закончить.
Сайт года: www.livejournal.com
Человек года: Бармен из Хромой Лошади, три раза возвращавшийся в пекло за людьми, а не четвертый не вернувшийся
Программа года: Mac OS
Напиток года: Виски
Экстрим года: 10 км под ливнем на велосипеде
Место года: Мытищи
Книга года: Захар Прилепин — Грех
Разочарование года: сборная России по футболу
Курьез года: Признание атоллом Науру независимости Абхазии и Южной Осетии
Неудачник года: я
Событие года: трагедия в Хромой Лошади
«СанькЯ» Захара Прилепина
Есть большая польза от аэндорской… Пардон, от новомирской волшебницы Аллы Латыниной: хоть тень пророка Самуила, уж точно, не вызовет, но если кого обругает или похвалит, то никогда запросто, от сердца, всегда — не без задней мысли. Так, что её брань или её игнор — подчас лучше всяких комплиментов убеждают: надо идти и читать.
Латынина уверяет, что бунтарство Саньки бессмысленно, бунтарство ради бунтарства. Что сам роман такой же пустопорожний, перехваленный, что автор ломается как кокотка гвардейского экипажа… Значит, не проходите мимо: русский, прочти, «СанькЮ».
Собственно, молодого революционера зовет СанькЯ (с мягким [к], «на Я») его деревенская бабушка. И более никто. Но автор ставит в название именно этот ласковый, трогательный вариант имени Александра. Потому что наши старики, с их добротой, бескорыстной верностью, чистотой цвета хорошего, только что выбеленного льна и недостижимым для позднейших поколений массово-серийных русских человеческим достоинством, — наши старики — это, если угодно эталон, пробный камень истинности любых идей и поступков; это последний алтарь, воздвигнутый Господом на российских просторах, не рушимый, не поруганный, открытый нам. Чувство долга перед стариками, деревней, матерью движет Санькой.
Не следует путать вымышленное З. Прилепиным революционное движение «Союз созидающих» с реальной лимоновской партией национал-большевиков. И тем более, не стоит упрекать автора за то, что литературные революционеры не слишком точно, достоверно передают облик реальных нацболов.
«Бог есть», — для Саньки это отправная точка в его пути. Для него это просто, надежно и очевидно. К национал-большевизму такое мироощущение (простите за напыщенное и нелепое слово) не имеет никакого отношения. Национал-большевизм — изломанное, горячечное, хотя по-своему честное настроение, в каком-то последнем, на пороге ада окаянстве (используя удачную лексику В. Бондаренко)…
Все сомнения по поводу фигуры реального Лимонова: не смешивает ли собственный пиар, нелепое культуртрегерство с… как «божий дар с яичницей»; не сексот ли… — все эти сомнения, то или иное их разрешение не имеют никакого отношения к правильному восприятию романа.
(Кстати, сомнения на счет провокаторов есть и в романе: Санька подозревает свою вновь обретенную девушку-революционерку. А зря…)
Есть Отчество, есть Долг перед ним. Власть захватили — наглые, бессовестные, жадные и злые. С этой властью надо покончить. Простые идеи. Самоочевидные. Сродни национальному солидаризму. Саньку и его товарищей совершенно не интересует дальнейшая рассуждаловка, любое иеологизирование, теоретизирование в духе Пилата Понтийского: «Что есть истина?» Ибо ответ уже дан. И так же как Бог хочет того, чтобы мы были честны перед собой, перед своей семьей, родителями, он хочет чтобы мы были верными сынами своего Отечества.
В романе описывается вымышленная проза и поэзия вымышленного лидера «Союза созидающих». В чем-то, — лишь в чем-то! — это интригующее описание напоминает отдельные черты творчества Э.Лимонова. Возможно, я не достаточно тонок, но соль, изюминку лимоновского творчества я в этих прилепинских описаниях не узнал. Да, и ставил ли опять-таки З.Прилепин такую задачу?
Что ни говори, а Э.Лимонов как писатель вторичен (как вторичны слишком многие нынешние российские писатели): его творчество производно от Г.Миллера, битников, Ч.Буковски, Керуака и проч., проч., проч. (профессиональные филологи скажут лучше и точнее). Так, стоит ли «циклиться» на поэтике Лимонова, задав в романе столь высокую планку — национальное действие?
Кто лучший литератор: Лимонов или Прилепин? Я голосую за Лимонова: я не в состоянии разложить по полочкам его стиль увлекательного рассказчика, близкий то к разговорной речи, то к газетному очерку, но Лимонов и захватывает, и убеждает, и представляется более целостным, чем Прилепин.
Вторичен ли Прилепин по отношению к Лимонову? (Иными словами, стоит ли его записывать во внучата Керуака, что уже не мало?..) Скорее, он представляет иную литературную традицию: его роман слишком постановочен.
«СанькЯ» разбивается на отдельные главки, каждая из которых имеет собственную композицию и представляет отдельную страницу, пласт, прослойку, лопатку россиянского общества, — чем-то это напоминает «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова. Но только последнее не совсем точно: слишком уж многие писали так, чтобы напоминать классическую русскую литературу XIX века. В оны годы выросла целая традиция такой напоминающей, стилизованной под классику и подчас провозглашающей самое себя «новой (советской) классикой» литературы. Я говорю о соцреализме. «СанькЯ» напоминает напоминающих. Он — в традиции соцреализма.
Есть нечто подобное, конечно же, и у Лимонова, — но там это всегда демонстративно, хулигански, без «говорить красиво».
Из каждой прилепинской главки, как нас учили в школе на уроках литературы, надо вывести свой урок.
Развитие романа носит сугубо умственный характер: настроения Саньки с каждой такой главкой-уроком все более проясняются, точнее, искусственно драматизируются. Трагический исход если и не становится неизбежным, то все более и более угрожающим.
Велика драма русского народа, но в романе «СанькЯ», напрочь лишенном приснопамятного духа античной драмы, т. е. подлинного, живого, блаженненького, не резонерствующего искусства, драма русского народа находит, вопреки намерениям автора, весьма тусклое отражение. Э.Лимонову давалось большее.
К слову сказать, «СанькЯ» — это отнюдь не первый роман «лимоноподобной» литературы, заслуживающий внимания. Так, я бы отметил прошедший без особой шумихи роман Дм. Нестерова «Скины. Русь пробуждается» (М., УльтраКультура, 2003 г.)
Правда, в отличие от своих предшественников, З.Прилепин намного лучше знает деревню и смело выводит стихию деревенского (или лад, порядок?) на страницах своего романа. И в этом он превосходит Э. Лимонова. Хотя и З.Прилепина него главное место битвы за будущее России — это «каменные джунгли» (хотя применительно к россиянским спальникам более уместно было бы сказать «каменное болото»).
Может показаться, что маленький старичок с проповедью о стольких-то старцах, в которых сошлась вся Святая Русь, отнюдь не беспредельная, — тот самый старичок, в избе детей которого остановились незадачливые революционеры, когда не смогли проехать через лес по заваленной снегом дороге, — что он лубочный, условный… Но нет! Если и есть тут некоторая наивность, то целиком в рамках того стиля, который избрал автор и выдерживает в нем свой роман в целом. А впрочем, может статься, что старичок этот, нежданно-негаданно мудрый, намного более правдоподобен, реалистичен, чем, скажем, мудрые московские интеллектуалы (как они сами себе мнятся).
Роман подкупает не своими художественными открытиями, свершениями, а как острая полемическая вещь. Что уже не мало.
Споры Саньки и Безлётова (провинциальный доцент-философ, в перестроечные времена большой либерал… — весьма узнаваемый типаж) порадовали меня: многое, о чем думал и сам (уверен, не только я), узнаешь, — находишь подтверждение собственным догадкам в весьма удачной, емкой риторической форме.
Безлётов поет столь модную ныне песню: Россия умерла. Здесь сходятся и вчерашние откровенные русофобы-либералы, вдруг полюбившую «Русь уходящую» и льющие по ней едва ли не крокодильи слезы… И записные патриоты, группирующиеся, скажем, вокруг журнала «Наш современник»: чего стоит статья В.Распутина из ноябрьского номера с почти буквальным: «ключи народной жизни иссякли»; или роман Альберта Лиханова «Слётки» с апологией отступничества (главный герой в чеченском плену принял ислам, — по мнению автора, ну и хорошо, вот и ладненько!)
Однако «Россия кончилась» — это лишь умозрительная гипотеза. Яро ратующие за неё за частую выдают желаемое, хотя бы в пылу дискуссии, за действительное. Что это как не очередная вариация на тему: «Как сладостно Отчизну ненавидеть…»? Санька приводит весьма убедительные аргументы как логического, так и экзистенциального плана.
В конечном счете, Безлётов становится единственным из крупных действующих лиц романа, кто погибает (именно погибает, а не обречен лишь, погибнет неизбежно за страницами книги). Когда спецназовец ранил малолетку Позитива в колено, и тот «заверещал»… Санька выбрасывает Безлётова из окна захваченной обладминистрации. (Так и вижу, что это какая-нибудь ульяновская или еще администрация: эти хоть и не типовые, но так похожие напыщенные языческие алтари, капища бессмысленной власти). Безлётов гибнет и как представитель этой власти, по-своему нелепый, очаровавший, заговоривший сам себя своими фальшивими напевами, но от этого не менее ответственный. И даже более: ведь он интеллектуальный растлитель малых сих, и его казнь в отместку за малолетку весьма закономерна.
Главный аргумент от жизненного ключа, от пламени жизни — это трагический финал романа: после гибели Саньки ничего не кончится, всё повторится вновь. Вам кажется, что финал исполнен пессимизма и содержит признание бессмысленности борьбы Саньки? Повторится Безлётов, повторится самодовольное быдло, умная, но жестокая милиция (на голову выше тех баранов, которых бережет) и проч., проч., проч., — всё то, что водится в нынешнем россиянском бездонном болоте? З.Прилепин намеренно излагает едва ли не главную мысль романа в амбивалентной, обманчивой форме. Ведь повторится и другое (и вовсе не в бессмысленном круге повторений, а скорее, в восходящем к Богу крестьянском солцевороте…): будут еще богатыри на Руси, придут новые Саньки. И пока земля, да-да, пускай уродливая земля стылых городов, родит их, русских мужчин для которых Бог, Мать, Отечество, Долг — это просто и очевидно, — Россия не умерла.
Важно у «союзников» еще вот что: Долг существует здесь и сейчас. Правда и неправда — здесь и сейчас. А значит, тот, кто призывает подождать, когда сложатся благоприятные обстоятельства, — это враг. Это заразный больной, одержимый болезнью Елтышевых.
Второй по значимости оппонент Саньки — это жид, с которым он познакомился в больнице.
Конечно же, З.Прилепин не антисемит. Более того, посмею утверждать, что автор не до конца осознает трагичность еврейского вопроса в современной России. (Санька борется с безнациональными пошляками во власти, а не с инородной, еврейской по-преимуществу элитой).
Так, бабка в митинговой толпе, выкрикивающая в адрес «союзников» что-то вроде старческого, слабоумного, слепого: «Сионисты!..» — это, по-видимому, и есть прилепинское воплощение нынешнего русского антисемитизма. (Трудно однако не стать антисемитом, глядя на рожи наших олигархов и обслуживающей их культ-массовки, — всех этих Архангельских, Познеров, Быковых, Гандельсманов и проч…)
Мнение, которое вкладывает автор в уста Саньки в намеренно провокативной, по-своему виртуозной форме на счет антисемитизма в России вообще: антисемитами у нас, кроме мулата Пушкина, хохла Гоголя, татарина Аксакова и поляка Достоевского, были только сами же евреи!
Каково: вычеркни всех этих инородцев из русской культуры, — что-то там останется? Экий случайный для нас лях — Достоевский!..
Впрочем, настроения некоторых «патриотов» З.Прилепин передает здесь, как всегда, удивительно точно, с изящным цинизмом. Душный, умственный патриотизм, поиски «русской идеи» — булькают и разлагаются так же, как и современное российское общество. Подчас у «патриотов» побольше негативизма к собственному культурному наследию, чем у… Эдакие поиски русскости вполне смыкаются с учением, скажем, Вл. Кантора об империи как вненациональном, прогрессивном порядке и русском национальном начале как хаосе… (только знаки «плюс» — «минус» расставлены иначе, а в остальном «онтология» та же).
Сердобольный больничный жид — вовсе не отрицательный персонаж. Это один из немногих, кто относится к Саньке с бескорыстным сочувствием. (Почему так часто жиды оказываются больничными? Вот и у фюрера был доктор Блох, — старый «доктор для бедных» из Линца, лечивший его мать. Для Блоха фюрер сделал «оговорочку», опровергнув тем самым весь свой антисемитизм. И тем не менее, настаиваю: больничный жид бескорыстен. Даже не заманивает!)
Не смотря на все жидолюбие З. Прилепина, вот этого-то спора Саньки с больничным жидом простить ему важная литературная дама А. Латынина и не смогла.
Жид, сосед по палате, умно, корректно, гуманно проповедует идею безродности, отрицания Отечества. А заодно малюет столь традиционную для евреев картину нееврейского мира как сплошной катастрофы, клипот (грубые материальные осколки, в которых пленены искры еврейскости) и проч., проч., проч. С чем тут спорить? Это старо, если не как мир, то как вавилонский талмуд или Зогар, уж точно. Развеять кошмар иудаизма дано лишь Господу.
Есть еще одна прекрасная сцена: в привокзальном кабаке, разговор с безногим афганцем (воином-интернационалистом). Это третий из врагов-оппонентов Саньки. (Синоним Саньки как задачи, вполне неудачный, ослабленный, но все ж: модернизация России.)
Сколько таких афганцев, отставников, капитанов дальнего плавания и проч. авторитетов по жизненному статусу, прожитому опыту, сами того не сознавая, скатились до бабьего сюсюканья, — или иначе: я был в Афгане, а потому давайте все вместе сосать *уй! «Союзники» дали этому авторитетному, ветеранскому, героическому, калечному, капитулянству достойный ответ. И не на словах лишь.
flaexia
P. S. А вообще, конечно, расстраивает: посмотрел тут «Скинов» (Romper Stomper) с молодым Расселом Кроу и обнаружил: удручающее совпадение и идей, и сюжетных ходов и персонажей. А где что у З.Прилепина с этими «Скинами» не совпадает, так создается впечатление, что и здесь различия не случайны: если австралийский бритологовый Хэндо заходит в тупик и гибнет нелепо (в вместе с ним, надо полагать, наказуется и сама идея чистоты белой расы), то у прилепинской Руси, де, есть перспективы…
Такое ощущение, что с белыми кто-то играет посредством искусства в остроумные игры, ненавязчиво подсказывая им, белым, заведомо ложные пути, саморазрушительные, тупиковые нерешения.
Итоги 2009
По-бырому.
Кино: Пророк (Жак Одиар), Бесславные ублюдки, Гран Торино (хоть номинально вышел в 2008).
Музыка: Four Tet, Clark, Animal Collective
Концерт: Dorian Concept, port-royal, Themselves
Журнал: Русская жизнь (RIP), Искусство кино
Писатель: Газданов, Прилепин, Платонов
kharkov_toronto
Сейчас подсела на Захара Прилепина у него реальные, прочувственные сумашедшие рассказы.
Миф тишины
Как известно, политика не входит в круг моих активных интересов. Сказать, что я к ней полностью равнодушна и совсем ничего об этом не ведаю, было бы кокетством. В конце концов, моя основная деятельность предполагает понимание ключевых вещей, которые происходят в этой стране. А страна у нас политизирована и этим парализованна.
Однако, меня как человека, мало интересуют личностные особенности публичных политических личностей. Я их воспринимаю как массу, актёров, если хотите. Тексты писаны, роли распределены, правила известны, субординация сохраняется.
Но читала я тут на днях книгу Захара Прилепина «Я пришёл из России». Прекрасная, спешу отметить, книга. Без кружев, без заигрывания с читателем, простая, честная. Уверена, Захару через 50 лет перед своими тремя детьми и многочисленными, надеюсь, внуками стыдно не будет. Редко, при прочтении современника о современности, при расхождении моих и автора взглядов, не пришлось испытать раздражения.
Так вот. В этом сборнике эссе есть одно — о Суркове Владиславе Юрьевиче. Кто такой, мне было известно, но дискретной единицей из спектра политиков я его ранее не выделяла. А тут, раз, человек — стихи пишет, с «Агатой Кристи» записался. Пыталась о нём что-то прочесть. Кроме кремлёвских официальных сводок, и нелепой утки о том, что папа — чеченец, а мама — еврейка (либо наоборот), которую, сдаётся мне, он сам и запустил, дабы сдвинуть точку внимания с реальных родственников на загадочные манящие слухи, найти не удалось.
А стихи мне очень понравились. Так хочется верить, что Сурков В.Ю. такой до сих пор и есть: надрывный, уставший, живой. Там, где он сейчас, люди часто теряют связь с реальностью, изменения бывают необратимы.
Но я надеюсь, что между коррекцией имиджа одного деятеля и созданием образа другого, у него ещё находится время что-то сказать себе.
Светел ли твой свет?
Мрачен ли твой мрак?
Не вспоминай ответ,
Это я так…
Так ли твоя месть
Алчна как в те дни?
Не говори мне, здесь
Мы не одни…
Дети среди ржи
Смех на краю сна
Даже в моей глуши
Ты мне слышна…
Вечен ли твой век?
Твой ли декабрь твой?
Был ли хоть раз твой смех
Ясной водой?
Был ли хоть раз яд
Горше земных вин?
Не говори, что я
Житель руин…
Горы любых лиц
Праздник царей дна…
Даже в моей дали…
Ты мне видна…
Сурков В. Ю.
Отчет о прочитанном. Часть первая
Захар Прилепин «Terra Tartarara: Это касается лично меня». М., АСТ, 2008
Сборник публицистики. Читая Захара Прилепина, я все время чувствую себя влюбленной, гадающей на ромашке. Вроде бы далеко ли лепесток от лепестка, да и выбор их подчиняется слепому случаю, но… Как легко качается мое восприятие авторской точки зрения от восторженного согласия до брезгливого ужаса. «Любит». «Не любит».
«Плюнет». «Поцелует». «К сердцу прижмет». «К черту (а то и дальше) пошлет». Это я о себе гадаю на ромашке, вернее — на книжке. А раньше я прочитала роман Прилепина «Санькя». У меня болело сердце от понимания того, что как бы я не относилась к тем или иным политическим силам на пространстве бывшего СССР, описывать существующую в современной России ситуацию без эсхатологического ужаса нормальный, честный и вменяемый писатель просто не может. И те, кто налетел на Прилепина за эту отодвинутую фанерку, скрывающую дыру в бездну, сразу же слегка покривились обличьем, (не сказать бы больше) в моих глазах. Но есть вещи, в которых мы с Прилепиным никогда не сойдемся, и даже пытаться не стоит. Но читать я его в принципе могу и буду. Потому что это честный человек с гражданской позицией и хороший, крепкий и качественный литератор.
В горький, страшный, с порой смертельно гневной иронией сборник затесалась, к примеру, просто замечательная, на мой взгляд, статья-исследование «Великолепный Мариенгоф», посвященная (приуроченная к…) юбилею вышедшего в 1928 году самого известного романа Анатолия Мариенгофа «Циники». Мне было особенно интересно читать этот историко-филологический очерк, потому что я очень ценю этот роман, и некоторые мысли из него стали для меня очень важными и памятными, образующими мировоззрение. А история дружбы и взаимного влияния двух поэтов — Мариенгофа и Есенина — забавна и сложна.
Про все же прочие статьи просто говорить не могу. То «любит», то «не любит», (я) такого автора, как Захар Прилепин. Кто не боится за свой душевный покой — рекомендую!
санькя захара прилепина понравился. всё истинное само понятие выбора отрицает. если у тебя любовь, скажем, к женщине, у тебя уже нет выбора. или она, или ничего. и если у тебя есть родина… здесь так же… история про мальчика из глубинки, вступившего в молодёжную оппозиционную партию: бог есть. без отца плохо. мать добра и дорога. родина одна. беспросвета — ровно столько же, сколько и в настоящей жизни, а не как у некоторых. зацепило название /я, после того, как перечитала все книги всех любимых авторов, а они и умерли многие, и больше не пишут, выбираю книги по названию/, потому что всё, связанное с александрами, сашами, сашками меня цепляет намертво, а потом втянулась, особенно, если учесть, что имя саша повторяется на страницах романа через слово. использованного времени не жаль, а это уже кое-что. цитатко: человек — это огромная, шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомом. это и есть космос. если смотреть изнутри мягкого и теплого тела, и при этом быть в миллион раз меньше атома, — так всё и будет выглядеть — как шумящее и тёплое небо у нас над головой. и мы точно так же живём внутри страшной, неведомой нам, пугающей нас пустоты., но всё не так страшно — на самом деле мы дома, мы внутри того, что является нашим образом и нашим подобием. и всё, что происходит внутри нас, — любая боль, которую мы принимаем и которой наделяем кого-то, — имеет отношение к тому, что окружает нас. и каждый будет наказан, и каждый награждён, и ничего нельзя постичь, и всё при этом просто и легко.
Жить легче снега
Прочитала сборник рассказов Захара Прилепина. Очень понравилось. Так просто и так жизнеутверждающе, хотя темы самые разные затрагиваются…
И в одном из рассказов («Сержант») встретила замечательную фразу «Я всегда жил легче снега» ©
В точку!
мне очень нравится жить легче снега — теперь это будет мой девиз
«Патологии»
Тут вчера… вчера ли? Не важно вообщем. Гулял, в аптеку, за сигаретами… Просто хотелось подышать. И погода была такая… морозец, пощипывающий кожу, не сырой и промозглый, а нежный. И нахлынули ощущения, воспоминания… Как мне было хорошо, как я любил, возвращался от своей женщины домой на метро, ночью, на последней электричке, каждый раз рискуя на нее опоздать. Как читал смски и улыбался, пряча руки в карманы, что бы было не заметно… Ну не важно что было не заметно, все и так поняли).
Я не жалел о случившемся, пока гулял, я не особенно вспоминал памятью, просто тень счастья накрыла, ассоциации кожи… Шел и улыбался)… Даже так бывает. Хочу зиму. С морозом, со снегом, без грязи и слякоти…
Метки: жизнь, ночь
З. Прилепин «Санькя»
Вместо того, чтобы писать статью для конференции, решил прочитать всё же этот роман. Тем более, что он попался мне в сети с картинками и музыкальным сопровождением. Последнее, впрочем, скорее отвлекает. Так вот, по первому впечатлению — роман, что называется, «хрестоматийный». В том смысле, что удобно укладывается в рамки традиционной школьной литературной программы, он в меру занимателен, дидактичен, легко поддается методике «социального типирования» и, к тому же может быть соотнесен с другими сходными произведениями (вроде романа «Мать»). Плюс к этому — дополнительный контекст в виде явной привязки ситуаций и героев романа к реальным персонажам и ситуациям. Все эти факторы облегчают понимание и задают определенную перспективу чтения.
Однако если вынести за скобки эти опоры для интерпретации, то все оказывается не так уж однозначно. Что, собственно, привело главного героя в этот самый «Союз созидающих»? Вернее, что привело его именно туда? Как это ни странно, но внятного ответа на этот вопрос в романе нет. Точнее, он есть, но лежит отнюдь не в плоскости идеологии и ценностных ориентаций.
Ни почва, ни честь, ни победа, ни справедливость — ничто из перечисленного не нуждается в идеологии, Лева! Любовь не нуждается в идеологии. Все, что есть в мире насущного, — все это не требует доказательств и обоснований. Сейчас насущно одно — передел страны, передел мира — в нашу пользу, потому что мы лучше. Для того чтобы творить мир, нужна власть — вот и все. Те, с кем мне славно брать, делить и приумножать власть, — мои братья. Мне выпало счастье знать людей, с которыми не западло умереть. Я мог бы прожить всю жизнь и не встретить их. А я встретил. И на этом все заканчивается.
Первичным стремлением главного героя оказывается, таким образом, стремление к ответственному социальному действию и поиск кооперативных социальных отношений, этим социальным действием опосредствованных (попросту говоря, желание найти надежных товарищей). Идеология тут вторична и случайна. В принципе, Саша мог с той же вероятностью попасть в любую другую социальную группу (не обязательно политическую партию), лишь бы она этим его стремлениям соответствовала. Вопрос, таким образом, в том, насколько реально широк выбор подобных социальных групп.
И ещё. В недоброжелательных рецензиях главного героя и его товарищей почему-то именуют «лузерами». На мой взгляд, это не так. По большому счёту, если в романе и есть «лузер», так это главный оппонент Саши — Безлетов. Стать советником губернатора — в общем-то не самая лучшая участь для философа. К тому же и из окна в финале выбросили.
Захар Прилепин «Патологии»
В принципе, много уже написано и многое правильно. Да, первая по-настоящему художественная книга о чеченской войне. Да, неожиданно зрелая и прекрасная по стилю работа (для дебюта). Да —абсолютная правда (от друзей-участников КТО приходилось то же самое слышать, и теми же словами практически).
Хочу один момент отметить, который меня особенно впечатлил. Прилепин счастливо избежал искушения сделать книгу полномасштабную, с расстановкой акцентов, авторскими обобщениями и политическими обличениями. Вместо этого перед нами — подчеркнуто узкий взгляд командира отделения ОМОНа, который знает только то, что ему скажут, ничего не оценивает, ничего об этом всем не думает, боится умереть и вспоминает о своей оставшейся дома девушке. Роман потерял в масштабности, но приобрел в глубине. Именно от этого, а вовсе не от натурализма, возникает ощущение полной, стопроцентной искренности.
Конкурс рецензий в «Что читать»
Решил принять участие в конкурсе рецензий в комьюнити «Что читать».
Моя рецензия на «Грех» Захара Прилепина.
Форма её не совсем обычна. Но я именно так эту книгу чувствую.
Любовь. Ярость. Тоска. Алкоголь. Одиночество. Щенки. Взросление. Нежность. Деньги. Свет.
Понимание. Кровь. Война. Неизъяснимое. Детство. Лето. Хорошо. Жалость. Бомжи. Правда.
Теплота. Сержант. Бесполезность. Сон. Нетерпение. Мужчина. Смысл. Дети. Предчувствие.
Сестра. Желание. Горы. Легко. Воздух. Чудо. Растяжка. Хлеб. Стыдно. Дед. Блаженство.
Улица. Мудрость. Клуб. Пространство. Работа. Тихо. Лавочка. Малыш. Литература. Марыся.
Счастье. Река. Алёша. Вопросы. Бешенство. Сигареты. Водка. Подушки. Радость. Утро. Сказка.
Кулаки. Друзья. Хлеб. Унижение. Слёзы. Борщ. Надежда. Слова. Гроб. Дурость. Поезд. Драка.
Афган. Великое. Сын. Дыхание. Слабость. Кладбище. Вина. Осень. Белое. Спички. Женщина.
Раздражение. Блокпост. Локон. Жизнь. Яблоко. Беспокойство. Пошлость. Бабука. Родина.
Гранатомёт. Икона. Деревня. Вздохи. Горечь. Нервы. Отражение. Страсть. Смерть. …. Грех.
http://community.livejournal.com/chto_chitat/6580482.html
Я поняла, чем мне очень нравятся произведения Захара Прилепина.
ДОБРОТОЙ
Несмотря на сложные темы (война, смерть, суровая правда жизни) во всех книгах главные герои — удивительно добрые мужчины, способные на проявление нежности по отношению к окружающим…
А это так редко сейчас.
Книга
Прочла сегодня книгу про чеченскую войну. Захар Прилепин «Патологии». Мне её вручил муж сестры со словами «Померк Гришковец как-то». Я не поверила и решила прочесть. Обычно читаю аннотация к книгам, и отрывки из критических статей на обороте. А тут не стала и первые страницы романа не знала о чем он.
Совпало ещё с посещением передвижной выставки-лекции о ветеранах региональных-локальных конфликтов (Афган, Чечня, Абхазия и не только). С 11 классом. Сдавлено в горле, мокро на щеках, солено на губах. О молодых парнях.18-20-25-летних. И вот такие же сидят спинами ко мне. Сидят, что-то слушают, что-то думают, чувствуют. У кого-то из них первая любовь, у кого-то одни тусовки, кто-то пижонит, кто-то растерян (не знает кем хочет и может стать). А такие же как они ученики, друзья, любимые, братья, сыновья были ТАМ.
Честная книга. Книга о Мужчине.
P. S. глупо говорить тут, но не круче Гришковца, просто Гришковец о мире, о повседневности, а тут тоже о повседневности, но другой.литературного (язык, приемы, устройство текста) открытия нет. Есть открытие тематическое. Видимо начинает общество переваривать чеченскую войну, готово говорить о ней. или нет? Честная книга о войне. о любой войне.и о любви. о дружбе. и о войне
P. P. S. я не знаю как писать слово — «чесТно» или «чесно»
Патология безумия и автор в романе Захара Прилепина «Санькя»
сегодня вот буду на конференции по современной русской прозе речь держать за гордость нашего русского реализма
под катом карта моего эссе.
хочу заметить, что большинство рецензий на этот роман, что я нашёл в сети повергли меня в глубокое ошеломление, что происходит с литературной критикой я не понимаю (говорю о популярной, с кулуарно-кабинетно-филологической всё пока ещё нормально, едем на старых лыжах). рецензия данилкина (я после такого даже не хочу эту фамилию слышать) вызвала у меня отчаяние своим вопиющим непрофессионализмом, то есть там данилкин либо книгу не читал вообще, а с мнением лезет (денег-то охота, а афишевская аудитория и так сожрёт) — ну то есть тупая халтура, либо всё-таки прочитал, но в таком случае человека нужно срочно везти на Канатчикову дачу и по излечении пожизненно запретить заниматься журналистикой.
моё эссе — вообще не рецензия, речь идёт о вполне конкретных вещах, просто если уж действительно у нас всё настолько плохо даже там, где раньше считалось, что было хорошо, то интересующимся будет полезно.
ради нечитавших убрал аннотацию, чтобы не спойлить., а читавшим будет интересно. и, разумеется, я призываю всех этот роман прочитать (хотя бы этот), потому как Классика, бараны, среди вас ходит, пока вы на трупы онанируете, как написал о Прилепине один человек в ответ на вечное нытьё о том, что «современной русской литературы нет, читайте классику».
Настоящий доклад представляет собой эссе на тему, которую в общих чертах можно определить как «патологию безумия». Материалом для рассуждения с оттенком литературоведческого исследования послужил роман молодого русского прозаика Захара Прилепина «Санькя».
Сперва несколько слов об авторе. Евгений Лавлинский (таково настоящее имя писателя) родился в 1975 году в деревне Ильинка Рязанской области. Получив филологическое образование в Нижегородском Государственном Университете, Прилепин работал разнорабочим, охранником. Затем служил командиром в ОМОНе, дважды командировался в Чечню, принимал непосредственное участие в боевых действиях. Чеченская война и время, проведённое совсем юным человеком на Кавказе наложили глубокий отпечаток как на Прилепина-писателя, так и на Лавлинского-человека. Его первая книга, роман «Патологии», заставивший творческую общественность России обратить внимание на молодого писателя, и был посвящён Чеченской войне.
Национал-большевик, член НБП с 1996 года. Возглавляет нижегородское отделение партии, является активным политическим и общественным деятелем. Помимо литературной деятельности пишет как журналист, работает генеральным директором «Новой Газеты в Нижнем Новгороде», активно публикуется в крупнейших изданиях страны.
Роман «Санькя» увидел свет в 2006 году и стал первым крупным успехом Прилепина. Роман был переведён на многие иностранные языки, с ним Прилепин стал финалистом премии «Русский Букер» и лауреатом ряда других литературных премий России и зарубежных стран.
Сквозным мотивом романа, определяющим его семиотику, является атмосфера всеобщего и всепоглощающего безумия. В начале романа безумие атрибутивно и, выступающее лишь качественным признаком персонажей, по мере развития сюжета развивается и разворачивается в абсолютное и субстанциональное, достигая пика наивысшего напряжения и утверждения в финальной главе романа, в его заключительных словах.
Жестокость и насилие в «Саньке» не имеют реакционной природы, равно как и методологически-целевой. Однажды начатый порочный круг зла не может разорваться, змей кровопролития хватает себя за хвост, и уже не имеют никакого значения ни причины, ни следствия. Способ, не предназначенный для достижения цели при её отсутствии, перестаёт быть способом и сам становится целью, замыкающейся на самой себе.
Разбойная вакханалия деструктивных инстинктов, само насилие становится в романе стихией в буквальном значении этого слова, последним и единственным языком общения героев друг с другом, окружающими людьми и миром.
В этой ситуации человек как существо стихии уже недоступен для увещевания рациональным, теряя способность к критическому мышлению. Возможно, человек не является изначально злым — православный Прилепин обходит стороной вопрос предвечной нравственной природы человека.
Теряя способность к рациональному осмыслению реальности, Саша неизбежно утрачивает и способность к чувственному понимаю окружающих его людей. Остаются лишь голые, обострённые как провода эмоции, дурманящие душу, которые Санька затапливает водкой и пивом. Он понимает, как страдает его мать, как отчаянно переживает за него Верочка — осознаёт, но ничего не изменяет, потому как не чувствует, лишь ощущает.
Стихия изолирует охваченную ею личность. Бункер, в котором располагается штаб-квартира партии, община, сама партия, акции бунтовщиков — всё это только иллюзия мнимой коллективности, призрачное братство, в котором каждый трагически одинок.
Политика, завязанная на разрушении, само разрушение как таковое не способны связать людей духовно. Потому и чахнет, и гибнет, не распустившись, любовное чувство Саньки к Яне, а мертворождённые от безысходности отношения с Верочкой заканчиваются страшным образом.
Всё сказанное справедливо и для второго главного актора романа — Власти. Но власть ещё хуже. Для власти насилие уже не стихия, ибо садизм — это патология, развитый порок. В философии Сартра садизм — это форма отношения к Другому, при котором экзистенция отождествляется с телом посредством боли. Изначально сексуальный феномен, восходящий к Маркизу де Саду, садизм был десексуализирован Жоржем Батаем, предтечей постмодернистской философии, который разоблачил садизм в фигуре диктатора.
Гипертрофированное, при этом совершенно реалистически написанное в романе садирование российского государства тем хуже, что как патологическое извращение направлено на беззащитных и слабых, на связанного Саньку, которого милиционеры пытают в зимнем лесу, голого, привязанного к дереву.
В этом эпизоде библейские коннотации ясно воспринимаются символическим христианским сознанием, которое автор поднимает из глубин культурной памяти современного читателя, для которого образный ряд Страстей Христовых уже во многом оттеснился в сферу коллективного бессознательного, культурных архетипов.
Привязанный к дереву, обнажённый, уже полуживой человек. Христа бичевали по спине, Саньку бьют прицельно в солнечное сплетение, бьют с усердием, как ветхозаветные бичеватели.
Прилепин не уподобляет Сашу Христу. Эта сцена — реминисценция на уничижение Христа — тоже, в известной степени, революционера. Но эти две истории происходят в разных мирах и в разное время. Сотник Лонгин, вонзивший свою пику под ребро Христу, стал мучеником и святым. Не станет им неизвестный милиционер, воткнувший Саньке в грудь «розочку».
И сам Санька понимает, что он не Христос:
Даже Христа не раздевали, гады вы, — сказал Саша и почувствовал, что плачет.
Перманентный огонь кровавого чистилища задаёт тон всему роману, но ближе к его концу пасть огненной геенны начинает открываться герою и читателю. «Ад — это когда уже нельзя терпеть, а умереть — еще не дают», думает Саша в момент предельного напряжения воли к жизни, в секунду убиваемого в себе ради выживания отчаяния, в момент истины.
Власть не может иначе, ибо она, поверив некоторым философам, определившим государство как аппарат насилия и подавления, легитимизирует и утверждает себя лишь так и, полюбив маску палача, она её не снимет.
Находясь в общем объективированном автором универсуме хаотического кровопускания, герои обоих лагерей патологически неспособны к минимальному диалогу, сама его возможность отсутствует даже в зародыше. Если Вишнёвый Сад был страной глухих, то Россия в романе Прилепина — глухонемой маньяк в одиночной камере мозаичной шизофрении.
У власти и у Саньки отсутствует способность к саморефлексии, к оценке собственных действий, анализу казуальных связей паутины экзистенции. Неинтровертное сознание неизбежно экстраполируется на моментально контруируемого врага, и если рефликсивное сознание способно сконструировать врага метафизического, то герои романа, купируя собственную возможность к умозрению находят конкретных врагов в конкретных обстоятельствах под давление внешних условий; они выдёргивают врагов из правительства, с улицы, из митингующей толпы, из дорогих автомобилей и случайных прохожих. Они видят лишь тени, но не эйдосы, не будучи в силах сбросить цепи узников платоновской пещеры. Поджог Макдоналдса — атака на тень, не поражающая корпорацию — эйдос. Но герои романа не знают об этом.
Так и прорываются навстречу друг другу Государство и Революция, совсем гумилёвскими красками выцарапывая в раскалённой бане окровавленными ногтями ход. А на фоне всей этой бойни — народ, деревня, те самые корни, которые безуспешно пытается пустить Санька, прикрепиться молодыми побегами к гибнущему родовому древу. Народ, уставший хоронить. Уставший мудрствовать. Уставший жить и будто бы понимающий свою обречённость. Народ, который ничего не слышал о стабильности, удвоении ВВП, о стабфонде, доведённый до предельного, чёрного гниения самой физики реальности неизменчивой в столетиях российской властью.
Народ в «Саньке» — единственный персонаж, не вовлечённый в стихию насилия; субъект, которого насильники пытаются сделать объектом, во имя, от имени и ради которого они творят то, что они творят. В народе сохранилось многое от человеческого — искреннее, но не сахарное гостеприимство, созерцательность и лишь народ в романе направлен внутренним взором на себя, в глубину собственного бытия, и этой саморефлексией народ утверждает свою правду и право на свою экзистенцию вопреки существованию такой страны.
Рассматривая проблему авторского присутствия в романе «Санькя», можно вспомнить слова Бахтина о том, что истинный автор-творец «облечён в молчание». Это справедливо и для романа Прилепина. Позицию автора по отношению к своему герою можно назвать отчётливо-отвлечённой, что не мешает автору и читателю вслед за ним сопереживать персонажу. Согласно Сартру, в тексте нет единого поля смыслов. Мы существуем в постоянной попытке что-то понять, в глобальном смысле это и полагает наше существование сущим. Пытаются понимать и герои.
Сартр считал, что нельзя полностью абстрагироваться от «условий системы». Текст, в том числе художественный есть конкретный выбор конкретного человека в конкретный момент времени. Поэтому по сюжетным выборам, осуществляемым в тексте, вполне можно конструировать выбор автора. Если вспомнить идею Мартина Хайдеггера о том, что текст — это то, что фиксирует понятое, регистрирует опыт, а не представляет собой устоявшуюся систему мира, который как замкнутая система существует по заданным ему Творцом законам, то мы неизбежным образом увидим и узнаем в «Саньке» биографического автора Лавлинского, активиста НБП и участника уличных акций. Между автором и героями нет тотального дистанцирования. В принципе это имеет в виду Камю, когда говорит о том, что если твоя страна оккупирована — надо что-то делать. Нельзя уклониться от выбора — это будет уничтожением собственной идентичности при абсурде происходящего вокруг. Снова погружаясь в атмосферу «Саньки», чувствуем потенциальность момента истины как наиболее вероятного в бредовом хаосе.
В этом отношении оба автора — биологический и литературный гармонично соприсутствуют на ландшафте этого романа, что не в последнюю очередь обуславливает художественную ценность этого произведения, в котором рука тонкого и вдумчивого писателя делает из опасного и податливого для всевозможных спекуляций материала настоящее произведение русской реалистической литературы.
Хайдеггер считал, что необходимо понять вопрос, ответом на который является тот или иной текст. Или задать ему искренний вопрос. Задавая вопрос, мы деконструируем текст и вычленяем разлитые по нему смыслы. Какой вопрос можно задать «Саньке»? Будет ли Революция? Разорвётся ли круг насилия? Перестанут ли прикрываться народом ради удовлетворения собственных желаний? Одумается ли власть, попросив, видимо, у некого Гудвина одновременно и сердце, и мозги и храбрость?
Русская литература не очень любит западную философию. Можно сказать, терпеть её не может. Поэтому не даёт ответа.
Прилепин
Года два назад в моей жизни закончился период, когда мужчины перестали меня удивлять. До этого я наблюдала рядом с собой представителей противоположного пола способных на поступки, готовых придти на помощь, порадовать и удивить только среди мужчин, которые были в моей жизни уже давно. А потом… кто бы не встречался на работе, на улице, в жизни … только в мысли, что генофонд наш безнадежно уничтожен укрепляли… Тут вспомнила, что конец этого периода для меня связан с именем Захара Прилепина. Сначала прочла рассказы + роман, потом в студии пообщалась (разочароваться почему-то боялась — жуть) http://www.3channel.ru/rv_rusnation, потом был прямой эфир на РСН. Ощущение от человека- вдруг, после долгого перерыва — глоток свежего воздуха. Его проза заставила поверить, что русская литература продолжает свою жизнь, а не существование, его поступки- что в наше время еще поступают «вопреки», да и вообще поступают. Его манера себя вести, что не зазорно быть стеснительным, трогательным, скромным. Его отношение к семье- что талантливый, яркий, успешный, красивый, умный — не обязательно… ну, вы все понимаете. Мне кажется он пишет, как живет. Живет, как пишет. Насмешил одной из последних записей в своем жж двумя придуманными глаголами: басилашвилить и фаталить http://prilepin.livejournal.com/24579.html. Хотя «фаталить» хочется найти синоним.....
На Каждого Свободного Человека — Своя Гнида
Суррогат темных сил Бойко продолжает приебываться к Прилепину с интенсивной, фрустрированной гомоэротической страстью. Чем это вызвано?
В конкретной ситуации — чем угодно, от критики Авена до возможного усиления «Завтры.» А метафизически — тем, что Прилепин явно — свободный человек. И Кашин, и Прилепин, и Быков лингвистически демонстрируют самостоятельный взгляд на вещи. Это-то и пугает кодлу.
В России происходит эпическая битва Азиатской Кодлы и Европейской Индивидуальности. Личности наподобие Прилепина демонстрируют функциональность индивидуальности на русской почве. Они, как бациллы свободы, грозят разрушить кодляной мир. Даже Авен — новое поколение кодлы, кооптированное. Кодла вроде придумала, как обмазать всех нефтью и кровью с говном, склеить в своей кремлевской стене, — а тут пробиваются ростки из народа.
Отсюда — злобная ненависть мудака Бойко, как низменного исполнителя кодляной воли, подателя черной метки.
Первые Впечатления об Санькье Прилепина
Удивительное дело — читать Санькю Прилепина на пригорке в американском университетском городке.
С одной стороны — мгновенное узнавание, себя, вот откуда дурной нрав и скандалы, такие же, как и в русских деревнях. Ведь и ты мог остаться там, если бы отец, сиротой после войны, не читал книг и не уехал в Москву, не поступил в МИФИ, не работал бы с Курчатовым и Сахаровым, не привил любви к книгам, языкам, физике, математике, прекрасному. Аж мурашки бегут по спине, и, читая о распаде и смерти, ценишь жизнь — снова, сильнее. Вот сила искусства. Безусловно, Захар — настоящий писатель.
С другой стороны — хочется гладить по голове лысого Бенджамина Франклина и сказать ему спасибо за то, что он подумал о правильном общественном устройстве.
интервью Захара Прилепина
Прочитал по наводке от denis_balin интервью Захара Прилепина.
Для меня Прилепин сейчас один из самых интересных среди живущих писателей, а может быть и самый интересный.
В этом интервью Захар рассказывает о своей новой книге, биографии писателя Леонида Леонова в серии ЖЗЛ, о своем восприятии русской литературы, современности, о прошлом и будущем.
Многие его мысли абсолютно созвучны моим, некоторые я категорически не принимаю, но могу сказать одно. Я получил невероятное удовольствие от чтения этого интервью, еще больше зауважал Прилепина и как писателя и как человека, и в очередной раз убедился что он Талант с большой буквы.
Юлия Балакшина: не только о литературе
Бывают такие книги, или фильмы, или вообще какие-то события, после которых хочется с кем-то поговорить, обсудить, не держать это в себе. Когда-то такой книжкой для меня стала повесть Санаева «Похороните меня за плинтусом». Честно говоря, других книг, о которых Юлия Балакшина говорила в своем докладе, я не читала, но тем не менее доклад понравился. Только в конце вопрос остался — неужели так и правда лучше?
Как бы мы ни относились к литературе, как бы мы ни понимали ее природу и задачи, трудно не согласиться с классиком: почти любая эпоха оставляет нам в наследство хотя бы «два-три романа, в которых отразился век и современный человек изображен довольно верно…».
От 20-летнего постсоветского периода на моей полке осели три книги, что-то говорящие моему уму и сердцу о времени, о поколении, обо мне самой. Признавая, что выбор мой ограничен и субъективен, все же дерзну поделиться своими наблюдениями.
Книга Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом» была написала в 1994 году, но абсолютным бестселлером стала в 2000-е годы. Автор — мой ровесник — пишет о том самом советском детстве, которое досталось и на мою долю. Внешних признаков эпохи как будто немного: шерстяные колготки, программа «Время», первые кассетные магнитофоны… Но за комичными в своей гипертрофированности сценами начала романа вдруг разворачивается целая трагедия духовной жизни поколений, наследующих друг от друга нераскаянный и неизжитый исторический опыт. Второклассник Саша Савельев живет с дедушкой и бабушкой, маме разрешается только иногда навещать его. Бабушка держит в страхе всю семью как угрозами физической расправы, так и энергией крепкого слова — «гады», «сволочи», «идиоты» буквально не сходят у нее с языка. Она живет с ощущением, что все, кто ее окружают, включая мужа, дочь, внука, — предатели. Материальный мир грозит микробами, грибками, всяческими инфекциями. Бабушка заставляет Сашу на словах отрекаться от матери и даже смеяться, наблюдая, как маму обливают супом.
Однако постепенно сквозь облик монстра, превратившего жизнь своих ближних в настоящую зону, начинает просвечивать страдающее лицо человека, который уже не может отличить любовь от ненависти, правду от лжи, красоту от безобразия. «Жизнь меня такой сделала», — жалуется бабушка, а мы получаем возможность по крупицам воссоздать эту изломанную жизнь. В 1930-е гг. — секретарша в прокуратуре в Киеве; замужество без любви, переезд в Москву; война и эвакуация, полуголодная жизнь в подвале, смерть ребенка, физическая болезнь, психбольница — навязанный советской историей опыт ненависти, страдания, страха. «Тридцать лет назад у нее мания преследования была. Написала письмо какое-то на Лубянку и начала: „Меня посадят, меня заберут“. Дочь в шкаф прятала. Шубу новую я ей подарил, в клочки изорвала. Духов флакон „Шанели“ разбила. Говорит — соседка будет завидовать, напишет донос».
Бабушка хочет спасти внука от страшного мира и в то же время невольно наделяет его внутренним опытом страха и ненависти. В запуганном и залеченном внуке сосредоточена вся сила ее любви и весь смысл ее жизни: когда мать забирает Сашу к себе, бабушка просто умирает. Завершается роман главой «Хроники Раздолбая», сюжетно как будто не связанной с остальным повествованием. Санаев как бы ставит диагноз своему и, следовательно, моему поколению: болезнь бабушки не уходит, не испаряется в воздухе, хотя и принимает в жизни внука новые формы. Опыт страха, недоверия к людям и миру порождает «хроническое неумение думать о других» и полное безволие, жизненную апатию. «Везде, где требовалось усилие, умирало желание». Читая последнюю главу романа Санаева, я невольно вспоминала своих спившихся одноклассников, как и более стойких, но также не избежавших лермонтовского — «и жизнь уж нас томит, как долгий путь без цели, как пир на празднике чужом…».
В 1996 году увидел свет роман Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота». Петр Пустота, главный герой романа так же, как и герой Санаева, «принадлежит к тому поколению, которое было запрограммировано на жизнь в одной социокультурной парадигме, а оказалось в совершенно другой». Герой живет сразу в двух исторических эпохах, совсем не случайно «запараллеленных» в романном пространстве: в постреволюционном Петрограде он поэт-декадент, в постсоветской Москве — сумасшедший, считающий себя единственным наследником великих философов прошлого.
Петр Пустота оказывается героем, уцелевшим после духовной и нравственной селекции XX века, сохранившим свое внутреннее пространство. Он, действительно, выше своих сверстников, устремившихся «к таким объектам, как… ну, скажем, кожаная куртка, роскошный автомобиль и так далее», «в отваге жизненного подвига». Но суть этого подвига — уход во внутреннюю Монголию, освобождение в сознании и от сознания, обретение ПУСТОТЫ.
Пелевин замечательно демонстрирует, как на смену мифам и идеологемам советского времени приходят мифы и идеологемы постсоветского времени, воплощающиеся в «товарищах» главного героя по сумасшедшему дому. Что ждет Россию: «жених-спаситель», грядущий с Запада в образе Арнольда Шварцнегера? «Алхимический брак» с Востоком? Православно-фундаменталистская идеология новых «братков»? Из сумасшедшего дома удается выйти только Петру Пустоте, принимающему радикальное решение: если игра меняет декорации, а условия остаются прежними, остается только одно — отказаться от этих условий. Но тот ментальный прыжок в пустоту, который так красиво осуществляется героем романа, на практике, в жизни многих моих знакомых, обернулся наркотиками и самоубийствами… Одна моя ученица, в 1993 году заканчивавшая 10-й класс и вступавшая в «большую жизнь», написала следующие «жизнерадостные» строки:
Увы, увы! Все оказалось проще,
И занавес спускается опять
Над бутафорской соловьиной рощей,
В которую ходили мы гулять…
Увы, увы! Все оказалось проще,
Чем мы мечтали, чем хотели мы.
И только ветер волосы полощет,
Влетая в стены мировой тюрьмы…
В том же 1993-м, после расстрела Белого дома, другой мой знакомый перестал читать Солженицына, потеряв надежду на то, что ему доведется строить новую Россию.
При всей положительной семантике, которой ПУСТОТА наделяется в дзен-буддистском романе Пелевина, нельзя не признать, что в реальности нашей жизни изгнание «советского» беса открыло «пустое» пространство для семи злейших.
И наконец — Захар Прилепин «Санькя», роман 2006 года, написанный национал-большевиком о национал-большевике. Автора, видимо, в силу его обитания в Нижнем Новгороде, называют «новым Горьким», а его роман — манифестом новых революционеров, эдаким «Как закалялась сталь» нашей эпохи. Саша Тишин, главный герой романа, не страдает ни патологической апатией, ни побегами во внутреннюю Монголию, он четко знает, чего хочет и какое дело делает… Имя этому новому делу и новому смыслу, родившемуся из пустоты, — РЕВОЛЮЦИЯ. Спокойно, без поз и истерик, отдает он свои силы и свою жизнь тому, что он считает благом России, ее освобождением. Санькя — по мнению критиков — бесспорный герой нашего времени: «Хороший добрый человек с огромной силой протеста и ненависти», «простой русский парень с неутраченной жаждой справедливости» (В.Елистратов).
Но как же узнаваем это героический максимализм русских революционеров — героев Некрасова, Чернышевского, Горького…
Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать…
Здесь и привычное деление на «своих» и «чужих», при котором «чужие» (власть, менты) как бы сразу наделены качеством антропологической неполноценности: «милиционеры с тяжелыми, бордовыми от раздражения лицами», «усатые подполковники, под бушлатами которых угадывались обильные животы». Здесь и умение договориться со своим внутренним голосом, убедить его помолчать, не мешая воплощению великой цели… И однозначные определения, позволяющие четко прочерчивать свой жизненный путь, не мучаясь необходимостью каждый день заново решать задачу исторического самостояния: «Гадкое, нечестное и неумное государство, умерщвляющее слабых, давшее свободу подлым и пошлым, — отчего было терпеть его? К чему было жить в нем, ежеминутно предающим самое себя и каждого своего гражданина?»
Саша — один из тех, кто «взялись держать ответ за всех — в то время, когда это стало дурным тоном: отвечать за кого-то помимо самого себя». Безусловно, чтобы взять эту ответственность, нужны энергия и мужество, которых Саше и его соратникам по партии не занимать. Но, видимо, нужно и еще что-то… «Мы не лучше наших отцов, — говорил Сергей Сергеевич Аверинцев, — но мы опытнее». Можно сделать вид, что мы отбрасываем этот опыт и начинаем писать историю с чистого листа. Можно слепо наследовать этот опыт, самозабвенно наступая на те же грабли (второе часто напрямую следует из первого). А можно…
Век мой, зверь мой — кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки,
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?..
Может быть, размышляют герои романа Прилепина «русский человек вообще не склонен к покаянию» и «хорошо, что не склонен, а то бы его переломало всего». А может быть, хочется добавить от себя, и хорошо — чтобы «переломало»…
Юлия Балакшина
Прилепин — один из самых любимых мною авторов. Настоятельно рекомендую.
Правда, сразу хочу предупредить — пишет жестко и по-больному.
Из отзывов о писателе: «Мы уже несколько лет ноем, что с русской литературой что-то не то, а у нас, между тем, откуда ни возьмись, появился большой русский писатель — Захар Прилепин».
Если пойдете на его сайт, загляните сюда — http://www.zaharprilepin.ru/ru/colu...ogo-pravih.html
Это небольшая статья, написанная им для «Огонька».
Называется «Слишком много правых».
Не надо путать Россию с «Единой Россией»
Смотрю я на нашу так называемую творческую интеллигенцию и хочется спросить: «Не стыдно вам, гибкие и беспринципные, гарцевать перед властью? Властители меняются, а ваша испачканная репутация навсегда останется в истории».
Произношу мысленно этот вопрос и словно слышу стройный хоровой ответ: «Мы поём и пляшем исключительно для народа, ну, а если власть за это даёт нам награды и деньги — это её, власти, прихоти. Стыд? Наши подвиги буду забыты потомками быстрее, чем забудут вас, гордых голозадых нонконформистов. Вам, негибким и принципиальным, не стыдно жить в нищете?».
«Нерукопожатный» — это определение бесчестного человека сегодня почти не употребляется. На съездах ЕР никто не прячет своего сытого лица от телекамеры. Публично признаются в любви к дорогому Леониду Ильичу Юрию Михайловичу или Владимиру Владимировичу… Благодарят за страну, поднятую с колен…
И ведь они правы — забудем. На похоронах взрыдаем. Скажем: как он (а) пел (а)\ плясал (а)\ писал (а)\ двигал (а) науку!..
А что, если составить для истории список лизунов власти и альтернативный список — непрогнувшихся? (Что-то вроде уже существующего «Дерьмометра», но без чиновников и политиков).
И в конце года присуждать самому усердному лизуну награду «Подгузник — 201*».
Имя победителя в конкурсе «подгузников» объявлять, например, на съезде демоппозиции «Солидарность» в декабре.
Для начала мои списки -
«Непрогнувшиеся»:
Юрий Шевчук,
Денис Григорьев (Карандаш),
Олег Басилашвили,
Людмила Улицкая,
Дмитрий Быков,
Захар Прилепин
«Подгузники»:
Никита Михалков,
Михаил Боярский,
Николай Расторгуев,
Иосиф Кобзон,
Олег Газманов,
Лариса Долина,
группа «Тутси»,
Анастасия Волочкова,
Андрей Макаревич,
Лев Лещенко,
Николай Басков
Вы будете дополнять списки в течение года, а я берусь их аккуратно вести. В декабре выберем победителя.
Как вам идея?
UPD. В списки буду вносить всех, кого вы рекомендуете. В декабре проведём рейтинговое голосование. Персоны, набравшие 1 голос, будут вычёркиваться.
Просьба: по-возможности добавляйте к фамилии номинанта имя и профессию (поэт, писатель, журналист, певец, композитор и т. д.) и совсем бы хорошо — его «преступление» или заслуги. Вот, например, как olga_aif написала про Андрея Разина.
Обзор книг: Захар Прилепин «Санькя»
Когда я взял в руки эту книгу, мне сказали: ты не будешь Это читать, Это тебе не близко. Оказалось, все наоборот. Если вам говорят, что книга про «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», вас обманывают. Вернее, не обманывают, а идут по верхам. Книга совсем не об этом. Книга, как и любая хорошая книга, — о жизни. О жизни подростка из небольшого сателитного городка, о его поиске себя, о поиске истины. Ее нужно просто прочитать самому, причем, обязательно нужно!
Все, о чем обычно говорят в связи с Захаром Прилепиным: революция, НБП, Лимонов, национализм — это шелуха, именно, что шелуха. А под ней поиск. Поиск автора и главного героя, который пытается понять, что ему сделать, чтобы его страна не неслась под откос. Это главный вопрос, на который, увы, нет ответа.
Текст чрезвычайно талантливый, более того, скажу, что эпизод с похоронами отца — одно из самых страшных переживаний для читателя, только ради этого стоит прочитать книгу.
Санькя
Прочитал с немалым удовольствием роман Санькя и могу сказать, что мне глубоко симпатичен Захар Прилепин как писатель. И дело не столько в энергичности его политических высказываний и завидной активности гражданской позиции. Тем более мои воззрения довольно далеки от прилепинских.
Не открою Америки, но у него и вправду очень хороший текст. Плотный, выпуклый, ритмичный, умный, рефлексивный, порой с невероятно удачными находками, которым должны по-черному завидовать политологи и философы, вроде этой: «Что держит всю эту громадину на полконтинента?..Ни общего Бога, ни веры в будущее, ни общих надежд, ни общего отчаянья — ничего нет, ни одной скрепы! Только власть!..Дурная, косноязычная, лживая — но все-таки хоть немного русская, хоть чуть вменяемая…»
Или самые неожиданные словосочетания — «голое, обнаженное мясо», например. Или вкуснейшие многослойные метафоры — «…сыры, ароматные, как самые лучшие и молодые женщины. Такой сыр нельзя есть, к нему нужно прижиматься щекой и плакать». При этом то, как череп проламывают Прилепин описывает так, что сводки из НТВшного «Чрезвычайного Происшествия» покажутся анонсами с телеканала Культура.
При первой же возможности возьмусь за следующую книжку.
Уже довольно продолжительное время всякий раз (а разов этих, к несчастью, становится все меньше и меньше), оказываясь в вожделенном своем книжном делириуме, я начинаю поход с какого-нибудь опуса Захара Прилепина. Товарищи мои меня ругают за такую страсть. Как, впрочем, ругают они за нежную привязанность ко всему, отличному от раскрученной (а оттого не менее прекрасной) «Пармы» Иванова. Ругают за любовь к «Общаге на крови», к «Географу…» с его глобусом… Говорят, полета в такой литературе нету, поэтики, тонких и противоречивых метаний. А мне нравится. Вот читаю я «Блядский рассказ» или «Собачатину» или, конечно, «Убийцу и его маленького друга» и понимаю. Ну да, полета нету, слов до толстовщины не хватает, искры до гоголевщины не хватает, накала до достоевщины не хватает, до Чехова тоже чего-нибудь-там-критики-скажут не хватает, а от тургеневщины — одни сплетенья рук и ног, а ведь все равно нравится. Как «Географ глобус пропил» нравится. Нравится такой вот авторской прямолинейностью: он очень устал и врать не обязан. Рассказал, очистился и пошел себе в невероятную даль дальше. Чистый, прямой и спокойный. А бывает, что и врать не хорошо.
Пишите, Захар, пишите, Алексей. Чтоб на все мои делириумы хватило.
«Революция». Сборник рассказов. Составитель Захар Прилепин.
Мне понравилось интервью с Прилепиным, опубликованное в начале 2009 г. в журнале Город Аэропорт (в Шереметьево прихватил). Там автором сказано, что его любимый читатель — это читатель покупающий, именно покупающий, книгу и не дающий её почитать другу, а именно рекомендующий купить эту книгу, голосующий рублём покупатель. Тогда мне понравился такой откровенный подход и я начал читать произведения Прилепина. Первое — Санькя, для эксперимента. Эксперимент прошёл успешно. Сразу за ним — Патологии, Ботинки, Грех. Всё покупал. Ну, чтоб по честному. Потом купил продукт «Революция», коего автор является всего лишь составителем. Заказал в интернет магазине. Вряд ли открыв книгу и увидев в ней список латинских имён, я бы заинтересовался ей при первом знакомстве у прилавка.
В целом автор (не могу решить, как его называть по-простому — Захар или Евгений) проделал определённую работу, результатом чего явился на свет этот сборник, но содержанием он (сборник) ощутимо отличается от Прилепинских детищ. Есть что-то сопливое, ненастоящее, надуманное и навзрыд изложенное в ряде рассказов. Все что вошло в сборник из родных, русскоязычных первоисточников — местами весело, местами трагично, для меня исторически ценно и познавательно. В итоге хочу отметить несколько произведений, вошедших в «Революцию», ради которых стоит его прочитать (ну и купить предварительно, не без этого :)). А именно: Борис Лавренев «Повесть о днях Василия Гулявина», Андрей Платонов «Сокровенный человек», естественно «Мексиканец» Джека Лондона (получилось, что прочитал его в четвёртый раз, и опять с удовольствием), неплохими могу назвать ещё пару рассказов Михаила Зощенко и Андрея Аверченко. Остальные (не перечисленные) произведения по мне, так чушь. Благо, что это лишь около трети книги.
В предисловии к сборнику Прилепин говорит: «Сколько бы крови и ужаса ни приносили революции (а они приносили и кровь, и ужас и еще принесут, будь они прокляты) — жажда к ним неистребима: как жажда к воде, как жажда к деторождению, как жажда к Царству Божию на земле. И сколько бы ни твердили им, нам, всем необузданным и шальным, что „…проходили это уже, проходили! и знаем, чем всё это кончилось!..“ — всё равно люди неизбежно будут стремиться это пройти, и еще раз пройти».
С ним я согласен лишь в том, что кроме крови и ужаса революции ничего не приносят, равно как и существенных перемен для тех, чьими руками она вершиться. В остальном я не революционер и мне сложно понять терзания. Предел моего терпения может заставить меня взять ребёнка и чемодан, и стать переселенцем, но не революционером.
Итоговая оценка по 10 бальной шкале. 2/3 содержимого понравилось, 1/3 нет. Оценка 6,66666… Из предвзятого отношения к составителю округляю до 7 баллов.
Захар Прилепин
Сегодня познакомился с Захаром Прилепиным. Вот уж никогда бы не подумал, что это такой милый, открытый и добродушный человек. За суровым лицом и лысой башкой скрываются самые приятные люди.
Настоятельно рекомендую Захара Прилепина — очень хороший язык, сюжеты у кого-то могут вызывать неприятие — Чечня и экстремизм, но вот язык, повторюсь, на пять баллов.
Литература.
Странное чувство, когда узнаешь, что автор книги которую ты и твои друзья читали и обсуждали, слушает ваши треки. Вчера к нам на студию заезжал Захар Прилепин. Интересно пообщались. Продолжение следует.
— Бледный, а ты за белых был бы или за красных?
— За белых.
— Тогда мы бы тебя расстреляли.
В субботу я была на презентации новой программы группы Захара Прилепина Elefunk. Очень зажигательно, очень энергетично. Еще на первом треке возникло ощущение, что ты фанат этой группы уже не первый год. Воспринимается все очень легко и сразу в голове откладывается в папочку «свое». От всего вечера осталось ощущение, что послушал один длинный трек — то ли это некое однообразие, то ли это единство и гармоничность общей стилистики (я склоняюсь ко второму варианту). Главной интригой вечера было — выйдет ли на сцену сам Захар Прилепин? Не вышел. Но он настолько прекрасен, что одного его присутствия в зале мне хватило, чтобы захлебываться эмоциями. Да, и удивительно приятное ощущение — присутствовать на мероприятии, на котором знакомых в зале меньше половины :)
Либеральная оптика
Когда я смотрел «Аватар», я иногда сдвигал очки на лоб, и глядя на огромный экран, отвлекался размышлениями о том, что было бы, если бы мне не досталась эта волшебная оптика, превратившая плоскую картину в чудо, о котором уже столько всего написали опередившие меня зрители.
Мысль об оптике не давала мне покоя, но я не мог вспомнить, в какую недавно виденную или слышанную фразу упирались мои рассуждения на этот счет. Сегодня, наводя порядок, я, наконец, уткнулся в очерченный карандашом абзац лежавших на столе «Известий» и быстро пробежал его глазами, даже не цепляя на нос обычные очки, которыми теперь вооружаюсь совсем не для того, чтобы в мелковатом для меня газетном тексте увидеть трехмерную картинку. Оказывается, предложение, которое я приготовил для размышления, уже отложилось в голове и незаметным образом сверлило меня с того момента, когда я пометил его карандашом.
«Где-то в середине 90-х я начал испытывать раздражение от очевидного дисбаланса в восприятии литературы ХХ века — исключительно через призму антисоветскую, через либеральную по большей части оптику. Огромный пласт литературы выпал. И я стал бродить по букинистам и скупать буквально подряд: Эренбург, Всеволод Иванов, Федин… Купил собрание Леонова и где-то в середине „Вора“ понял, что имею дело с гениальным писателем». (Захар Прилепин).
Мысль о либеральной оптике оказалась насколько проста, настолька и садняща. Я вдруг понял, что и мои представления о литературе большей частью сформированы этой оптикой. И даже рассуждение о Шолохове, который… «после вулканов и извержений» «перестал заниматься литературой, потому что ему не за что уже было браться», показалось мне неожиданно правомерным и справедливым.
— Но для того, чтобы разглядеть предметы, — продолжал рассуждать я, — которые еще или уже не видит глаз, все равно нужна оптика. Что бы я увидел, если бы в 19 лет получил при въезде в Москву какие-нибудь другие, не-либеральные окуляры? Странно было было получить в моей среде другую оптику!
Ах как хорошо было бы теперь вообще обходиться без очков! Вот Вицин, например, считал, что старикам зубы вставлять не нужно. «Ребенок появляется на свет без зубов. Значит, без зубов с этим светом надо и проститься…»
В четверг побывал на поэтическом вечере в клубе «Улица ОГИ».
Читали Захар Прилепин и Сергей Шаргунов.
Мероприятие особенно не рекламировались.
В результате были практически только свои.
Было по-домашнему уютно, весело и непринуждённо.
Потом долго пили водку и разговаривали о боге и смысле.
Погружение прошло на отлично.
Позже будет видео.
prilepin — Захар Прилепин, писатель, интересно и свободно мыслит, выделяется среди прочих молодых «деятелей» левыми взглядами, в которые явно верит искренне.
Читаю книгу Захара Прилепина о Леониде Леонове. Очень интересно. Надо больше книг ЖЗЛ читать. Наводит на мысли…
Горькая правда.
К печальному выводу пришли участники передачи Александра Архангельского. Мы продолжаем жить в стереотипах советского общества. Советские символы, улицы, гимн, история и советские представления о жизни. Три поколения жили в определённой матрице, как выразился Ципко, и ждать изменений надо будет неопределённо долго. Режиссёр Урсуляк предлагал чисто советские, государственные, методы изменения ситуации, а историк Зубов уповал на время, которое всё лечит.
Самой симпатичной участницей передачи была Елена Зелинская. С её представлениями о том ужасном, что случилось в нашей стране на заре 20 века, я чувствовал полное согласие. Какой-то оптимизм у неё есть, как и у меня, но, и она вынуждена констатировать, что мы плаваем всё ещё в советском море.
Наиболее художественно одарённый человек за этим столом был Захар Прилепин.
И в нём с удивительной чёткостью обрисовывается советский тип.
Этого человека легко представить в форме чекиста и в форме фашиста. Речь не о внешнем облике, потому что Маяковский точно так же смотрелся бы органично в этих костюмчиках.
Надо было видеть его брезгливо отстранённое лицо, когда говорил кто-нибудь из собеседников. Он, вообще, старался не смотреть на говорящего. Он уже знал ответы на все вопросы.
Чуткий художник, он пригвоздил всех, как бабочек, к лабораторному столу: «Хотите или нет, но, есть только советский человек и ничего другого не существует». Мне показалось, что Прилепина это устраивает. Мне тяжело было признавать его правоту.
Есть в России хорошие журналисты!
Как я и решила, купила сегодня Огонек (15 рублей). Начала читать статью и думаю: «Как здорово написано! У автора есть свой стиль! Интересно!». Возвращаюсь к началу: ба! Это Захар Прилепин! Человек действительно умеет писать. Приятно, что не оскудела еще наша земля. А вот и статья.
Нижегородский губернатор как зеркало всех российских перемен.
о хорошем
В серии ЖЗЛ вышла книга Прилепина о Леониде Леонове.
К счастью, я эту неделю болею, оттого могу читать взахлеб — и уже больше половины кирпичика позади.
Талантливо написано и с большой душой; умница Прилепин смог оживить великого русского писателя, мимо которого прошло не только моё поколение, но и оба предшествующих и теперешнее, книжек не читающее вовсе.
Когда-то — ещё пять-семь лет назад — мне казалось, что Шолохов — это потолок. Что лучше, умнее, сложнее, красивее в ХХ веке никто не писал. Теперь я в этом уже не настолько уверен. После «Русского леса», проглоченного месяц назад (ещё до прилепинской книжки) что-то перевернулось в моём читательском мировосприятии. А Прилепин (который имеет некоторый толк в литературе) утверждает, что «Русский лес» далеко не лучшая книжка Леонова.
Если это так, хотя бы на полпроцента, есть смысл зайти в любой букинистический отдел, где Леоновские сочинения лежат по цене туалетной бумаги, и приобрести за бесценок истинное сокровище.
Я не рекламирую. Книжки вообще не имеют нужды в рекламе. Рекламировать хорошую литературу так же глупо, как нахваливать свежий воздух. Очевидным вещам можно только радоваться, что я и сделаю в ближайший понедельник.
Кого и для чего может объединить идея национализма?
Прочитал недавно интервью с Захаром Прилепиным: http://www.izvestia.ru/culture/article3139839/.
Я очень уважаю этого человека. Интересно наблюдать, как уже много лет власти пытаются его приручить, охмурить, задушить в объятьях. Прилепина приглашают на встречи к Путину, пускают на ТВ, дают возможность получать премии и печататься в популярных СМИ. По всем законам нашей жизни, он должен был бы давно превратиться в гламурного персонажа, конформиста и зарабатывателя бабла (как многие прикормленные «революционеры»). А он не гнется, остается бунтарем и открытым врагом системы. Конечно, властям проще было бы его уничтожить. Но тогда писатель своим примером докажет, что есть люди, которых нельзя купить, коррумпировать. А это противоречило бы сакральным основам мировосприятия российского правящего класса. Такое кощунство власть допустить не может и продолжает бесплодные попытки приручить Прилепина.
В общем, Захар — молодец, уникальный персонаж российской общественной жизни, добившийся права быть социально-успешным, признанным и при этом абсолютно свободным.
Так вот, в этом интервью я наткнулся на важную мысль, с которой хотел бы поспорить. Тем более она принадлежит человеку, которого я уважаю.
«Интервьюер: А есть сейчас идея, способная объединить общество?
Прилепин: Осталась, пожалуй, одна — националистическая.
И: Мир уже прошел однажды через фашизм, Захар.
П: Не надо весь и всякий национализм путать с фашизмом. Крайняя степень есть у всего — и у любви к детям, и у любви к женщине, у страсти, у нежности, у всего есть крайности, которые могут привести к катастрофическим результатам. Фашизм — это одна идеология, а национализм — чувство почвы, родства со своей родней, с землей и народом — и есть то истинное и врожденное, что может людей сплотить. Другой вопрос, что вы совершенно правы и это может обернуться немыслимыми катастрофами».
Я категорически не согласен с оценкой Прилепиным перспектив идеи национализма в России.
ВЧЕРА, В ДЕНЬ ПОБЕДЫ, Я СТАЛ ПИРАТОМ
День победы тут ни при чем, просто совпало.
Вчера я сделался аудиопиратом.
* * *
Я приобрел рублей за двести лицензионный диск с романом Захара Прилепина «Санькя». Но лицензионный диск не заходет играть в моей автомагнитоле Prodigy: еррор, и все тут. Вставил в комп — все нормально. Значит, проблема не «твердая», решаемая.
И я совершил преступление.
Я скопировал файлы романа на компьютер (чтобы избавиться от каталогов, проигрывателя и прочего мусора на диске).
Затем с помощью бесплатной программы Nero выжег файлы романа на CD-болванке Verbatim (стоимость около 12 рублей).
Самопальный диск прекрасно заиграл на автомагнитоле Prodigy.
Таким образом, за 200+12 рублей я стал обладателем двух дисков с романом Захара Прилепина «Санькя»: один — фирменный, в коробке, другой — самопал с надписью маркером, но пригодный для моей автомагнитолы.
По логике авторских правозащитников, я не имею право распространять самопальный диск. Положим. А фирменный? Я имею право его подарить? Сдается, что имею: я ведь мог купить такой диск в подарок.
Но теперь, если я подарю фирменный диск, то у меня останется самопал. Получается, что дисков стало два вместо одного, авторские права Захара Прилепина и его издателей попраны. Но они попраны не мной: я ведь имею право подарить то, что купил или то, что мне подарили?
* * *
И вот я дарю фирменный диск… кому бы? Ну пусть maxalеху. Он очень рад, но чтобы послушать роман за рулем велосипеда, ему надо перегнать содержимое диска в mp3-плейер. Сделав это, он имеет Захара Прилепина в ушах и фирменный диск в собственности, которую вправе подарить кому-то еще…
* * *
Что скажете, Алик и Макс?
А еще
дочитал я «Патологии» Прилепина
душу дерет, нелегкое чтение
но отрадно, что родятся еще писатели в земле русской
Про книжки
На майские прочёл три книжки. Две Захара Прилепена — мощно! Последнее такое впечатление от языка и глубины были лет 15-17 назад, когда открыл для себя Гайто Газданова, помню поразила тогда его парадигма: остаётся ли джентельмен джентельменом если он не убивает негодяя? Прилепин не только продолжает эту линию в русской литературе, линию параллельную исканиям Толстого и Достоевского, свою линию, но и крепко стоит на плечах советской военной прозы. Просто пишет без патриотического пафоса и прочей ненужной трескотни, без стриптиза и слюней, по нашему, по мужицки! А Гришковец, как-то померк — ботаник он всё-таки! И зачем Гришковец сказал, что книжки номинированные на «нацбест» — вообще читать не нужно? А Москва у Гришковца — предел мечтаний для политиков и тех, кто хочет стать богатыми или хочет всего всего достичь! Бред! Больного в этом больше, чем здравого. У Прилепина потрясла сцена, когда герой голыми руками душит хохла в Грозном. Как-то по инерции сознание хочет к ним относится, как к братьям… Прилепин воевал и я ему верю! Ещё обязательно прочитаю Всеволода Емелина, у Прилепина Емелин Говорит: — Русский человек — не православный, не голубоглазый, не русый, нет. Это пьющий человек, приворовывающий, отягощённый семьёй и заботами. Но при этом: последний кусок не берёт, пустую бутылку на стол не ставит, начальству вслух о любви не говорит…
Емелин:
«И только горлышки зелёные
В моём качаются мозгу.
И очи синие, бездонные…
Пиздец, я больше не могу».
У Прилепина есть герой, которому веришь, он настоящий. У Гришковца — персонажи, а не герои, может из-за того, что сам Гришковец конформист?
P. S. у гришковца в «Рубашке»: «поиграем в боулинг и в бильярд», а у Прилепина в «Патологии»: «Изящно играют на бильярде», — писатель — мастер деталей, Гришковец — зануда и лох! Я ему не верю! А Прилепин — наш!» Квартет И — смешно, а Гришковец — скучно, Камеди с пародией на Гэ — смешно, а сам Гэ — скучно (((
А всё равно надеюсь: а вдруг? Очень мало писателей, которых не убила москва… Вот за что не люблю москву и москвичей.
Про опять двадцать пять
Прилепин в последний заметке в «Медведеве» написал, что все ныне живучие таланты, все прошло фронт, а талантливые без военного опыта быстро сгинули в могилы и печи казенных крематориев. Прилепин меня убедил. Я не воевал. Я умру, скоро. Прилепин был в Чечне, он будет жить долго. Мир какой-то несправедливый.
Пирамида Ангела
Почему-то верилось, нет — была уверенность, что Захар Прилепин справится. И он справился с огромной, глубинной темой, которую хочется как-то вычурно и грубо назвать, например — Ангел и Хозяин. Это чтобы не поминать всякие осточертевшие ещё в «пионерлагере» темы, вроде «Творец и его творения», «Талант и администрация», «Красные и белые», «Синие и Сизые», впрочем, последнее уже позже происходило.
Леонид Леонов, великий и ужасный, впервые на арене, вот что произошло в трактате Прилепина, по традиции вековой вышедшем в серии ЖЗЛ. Жизнь Забытых (иногда забитых) Личностей. И правда, кто из вас читал «Пирамиду», вышедшую в 1994-м, вобравшую в себя непрерывный 50-ти летний спор с властями (не плоскими) и самим собой самого глубокого, по мнению Прилепина, писателя земли русской. Здесь без иронии, без хитрого прищура Димы Быкова в достопамятной статье ВПЗРы (великие писатели земли русской) в культовом журнале «Русская жизнь». Здесь сказано с максимально допустимым размахом, хотя хотелось бы ещё размахнуть эту тему. Кстати, понятно стало, кто вдохновил и Быкова на написание странных для учителей литературы романов, начиная с «Оправдания» 2001 года.
Сам Прилепин, несмотря на упоение жизнью в каждой строчке, периодически напоминает Леонова в глубинном богоборчестве, скрытом от «неимеющих глаз» читателей. Таков был у Захара первый, к сожалению единственный пока большой текст «Санькя». Теперь придётся читать мне романы Леолео, а если у кого лежит на полке непрочитанная «Пирамида» 1994 года, «опус магнум» главного, по мнению Прилепина, пророка 20 -го века, то дайте мне сначала почитать.
Написав глубинный по языку, идейно мелкий по причине «инерции упоения» всем советским и сталинским свой предпоследний роман «Русский лес» в 1953-м, Леолео ничего практически не пишет 40(!) лет. Все силы уходят на обдумывание своего спора с Богом, своей главной темы, появившейся ещё в белогвардейской архангельской юности 1918 -х годов. Но, конечно же пришлось в Красной армии потом воевать, переходить вброд с махновцами Сиваш. В 1940 году начинается эпопея написания «Пирамиды», в «стол» написания. Характерно, что ничего не давая советской печати с 1953 — го по 1994 год, Леолео всё равно числится как первостепенный и важнейший писатель. Но мировая слава была у него всегда, десятки переизданий на основных языках.
В трактате Прилепина много мощных образов.
Корней Чуковский заходит без спросу на территорию леоновского суперсада с орхидеями и женьшенями в Переделкине и видит Лео-волшебника, говорящего на эльфийском с облепившими его птицами, белками и карпами, высунувшимися из пруда по пояс. На восторженно — очумелое предложение Чуковского показаться детям «с фокусами» Леолео строго и грубо посылает Корнея к корням. Дружба Лео с Вангой продолжалась двадцать лет. Упоение Хозяином началось с игры в «гляделки», когда после смертельной проработки в Известиях, после месячного бессонного ожидания ареста, Сталин на пьянке где-то у Горького, в присутствии банды Политбюро, молча глядит цельную минуту в многоцветные глаза Мастера своим тигрино-полосатым глазом, но Лео не поддаётся.
Поэтому и выжил, что хозяин всё-таки «уважал» мастеров, играл с ними в кошки-мышки, не жал из них масло сразу, но постепенно. Демонизм Сталина Леонов научился уважать, особенно с 1927 по 1937. Прилепин подробнейшим образом напомнил о самом странном помрачении «интелей» в 20-м веке, когда никто из них не сомневался во всеобщем вражеском, то есть соседском шпионстве, в сокровенно-советском «лес рубят — щепки летят». Только где он, лес то? Не видать его.
Удивительно, что при полном пофигизме к написанию текстов после «Русского леса» 1953 года, при откровенной, но «философско-богословской» антисоветчине в текстах 1920–1930 годов, при полном сорокалетнем молчании, Леонову дают несколько орденов Ленина и одноименную премию. Это надо ж было так закошмарить руководство Совписами и наследников Хозяина. Знали, мелкие бесы, с кем «Сам» в гляделки играл, кто единственный не опустил взгляд. Не опустил Леонов взгляда и перед ангелом, самим собой, то бишь Дымковым, и перед самой тяжёлой темой, возможной в писательском постижении мира. В романе «Ангел», переименованном в «Большой Ангел», вышедшем в 1994 как «Пирамида», главный вопрос — кто ж такой, этот самый «венец глиняного творения» — человек. Да никто, неудача у Него, у Творца вышла, поэтому ОН и спрятался. Вот такое завещание старого, 95 (!) -летнего мастера. Всё вышеприведённое, это по словам Прилепина, я токмо вкратце передёрнул, не читамши пророческого, апокалиптического «Ангела», «Пирамида» тож.
Хотя дцать лет назад и меня, отравленного совлитературой пионера, догнал таки Леолео. То ли в «Знании-силе», то ли в «Химии и жизни» был отрывок, то ли из записной книжки Леонова, то ли из «Пирамиды». Надо у Захара уточнить. Курил как — то летом в Крыму Леонов папироску, глядя на Чёрное, как водится, море. Немаленький остров чёрно-зелёный внезапно стал спирально разворачиваться в движении к берегу. Прилив — подумал Леолео. Но остров развернулся в содрогающе ужасающего плоского змея, длиной эдак метров в сто. Змей лениво проглотил пару дельфинов и уплыл в сторону Турции, хтонически извиваясь. В примечаниях редактор писал, что змей в этом месте появлялся раз в 80 лет, на памяти местных рыбаков. Крым — мрык. Очнулся Леонов от ожога пальцев папиросой. И побрёл обдумывать судьбу Дымкова — ангела.
В третий день отпуска я проглотил Захара Прилепина и его книгу «Санькя». Отличная вещь. Всем советую.
происходящее в России все больше напоминает конвульсии трупа в печи крематория… И даже целительный антибиотик марки «АК-47», на активном применении которого настаивает умный и беспощадный диагност Захар Прилепин, боюсь, уже вряд ли поможет… Кстати, его роман «Санькя» я и перечитывал на мобильнике в самолете…
afisha.ru
«Леонов» Прилепина
Хороший анекдот из книги:
«Леонов однажды позвонил в отдел прозы „Нашего современника“, которым заведовал тогда еще молодой писатель Александр Сегень.
— Прочитали рукопись? — спросил Леонов у него.
— Прочитал, — односложно ответил Сегень.
— Что скажете? — пришлось спросить Леонову.
— Ничего так, — ответил Сегень. — Слог нормальный.
Леонов просто ахнул; и не без некоторого восхищения часто потом перескзаывал эту историю знакомым:
— «Слог нормальный!», а? Мне девяносто пять лет, меня можно людям показывать за сорок копеек! Я написал десять томов прозы! А он — «слог нормальный!""
Вообще, славная оказалась книжка — если честно читать ее, а не просматривать, выискивая стилистические недочеты.
Добротное исследование, в котором автор не менее интересен, чем герой — потому что (это объективная реальность) Захар Прилепин звезда и его имя — литературный брэнд; таким образом сам факт выбора — «герой Прилепина — Леонов, писатель, интересоваться которым еще в 80-е считалось чем-то неприличным — а затем отодвинутый в тень другими событиями», тоже некоторым образом литературный факт, важный жест, обозначающий претензию на литературное наследство, знак, что Леонов — «его» территория. Прилепин пытается доказать, что Леонов и его репутация не вполне одно и то же, что Леонов — не просто один из тех, за кем в 30-е годы было закреплено место в первой пятерке официально признанных советских писателей (Горький, Фадеев, Шолохов, Вс. Иванов, А.Толстой), а ключевая для советской литературы фигура.
Не так уж легко, судя по всему, было написать леоновское жизнеописание. Сам Леонов не слишком афишировал свою биографию, так как испытывал сложности, связанные с деятельностью своего отца; кроме того, у него был и собственный «грех» — белогвардейская служба. Проблема еще и в том, что современники-сверстники почти не оставили о Леонове воспоминаний и что в последние годы жизни никаких особенных событий с Леоновым не происходило. Дефицит событий в жизни своего героя Прилепин компенсирует сканированием его социальных и, особенно, литературных связей, литературного контекста.
По сути, книга больше чем биография одного писателя; это еще и большая ревизия позднесоветской литературы. Здесь подробно описана литературная сфера, в которой вращался Леонов: Горький, Булгаков, Есенин, Катаев, Пастернак, Фадеев.
«Почти вся так называемая почвеническая литература так или иначе развивалась по путям, проторенным Шолоховым и Леоновым». И не только почвенническая. Прилепин «ищет» Леонова у самых разных писателей — Проскурина, Астафьева, Проханова, Распутина, Бондарева — и везде находит, хотя бы и опосредованно. Леонов есть у Стругацких. У Айтматова: «Дорога на Океан» в «И дольше века…». Выясняется, что свое позднее «босхианство» Проханов мог заимствовать у Леонова — хотя и не напрямую, но через посредничество П.Проскурина. И даже сюжет быковского «Оправдания», оказывается, отчасти заимствован из Леоновской «Пирамиды»
Любопытны наблюдения о неслучайных, по-видимому, параллелях между леоновскими пьесами «Половчанские сады» и «Волк» и михалковским фильмом «Утомленные солнцем».
Автору свойственна, с одной стороны, академичная манера повествования, с другой, видно, что он относится к своему герою тепло, с чувством; отсюда некоторый импрессионизм в повествовании — бросающийся в глаза, но вовсе не являющийся стержневым для манеры биографа.
У Прилепина хороший слух на курьезы. Он увлеченно анализирует карикатуры в старых номерах «Литературной газеты», рассказывает о странных отношениях Леонова и болгарской ясновидящей Ванги. о предсмертном сне Пастернака, после которого он приказал не пускать в дом Леонова. ЛЮбопытен рассказ о роли Леонова в так называемой «русской партии»
«Игра его была огромна» — добротная литературоведческая книга и добротное жизнеописание. «Леонов и критика», «Леонов и Сталин» (кстати, название книги отсылает к леоновскому роману «Дорога на Океан», в котором в завуалированной форме описаны отношения Леонова и Сталина. Соответственно, «огромная игра» — игра со Сталиным, очень большая и очень рискованная), «Типичный герой Леонова», «Внутренний конфликт в романе „Русский лес“», «Леонов и Шолохов», «Роман „Пирамида“ как „карусель ересей“» — все эти темы разобраны в биографии глубоко и тщательно.
PS Еще, оттуда же: хороший ответ Леонова Сталину на вопрос «Что нового в литературе?»
«Товарищ Сталин. Если вам когда-нибудь потребуется кричать на нас и топать ногами, делайте это сами. А не поручайте злым людям, которые совершают это с двойным умыслом» .
«Поэт Борис Рыжий взламывает постмодернизм жестоким лирическим ударом».
Это определение стоит пятидесяти литературоведческих статей. Я ничего не имею против постмодернизма, но — действительно взламывает. Действительно лирическим и действительно жестоким. Как Прилепин в прозе. Есть у них что-то общее в интонации, какая-то хорошая «пацанская пацанскость». Еще напрашивается параллель с Лимоновым времен «Подростка Савенко» и «Молодого негодяя», но Прилепин, безусловно, ближе — всё-таки ровесники: «Мы были последними пионерами, мы не были комсомольцами»…
cantelle
дома у родителей наткнулась на прилепина. еще раз поразилась, насколько ярким было мое удивление. бесспорно — это самое значительное мое открытие в литературе за последние годы. и точно самое больше несовпадение ожидаемого и полученного — со знаком плюс.
я к нему относилась более чем скептически, ну что за ассоциативный ряд — нацболы, чечня, пацанские рассказы; явно я не торопилась прилепина прочитать, потому что темы мне не близки. и вот как-то случайно купила заодно «ботинки, полные горячей водкой», провалялись они какое-то время, а потом я рассеянно открыла книгу — и все. катарсис. у бритоголового мужика с обложки потрясающий литературный дар, бесспорный. кто бы мог подумать, что им написано лучшее, что я читала о любви (рассказ «Дочка»). я пережила что-то удивительное с этой книгой, а рассказ тот недаром в самом конце; много хороших моментов, филигранных описаний, вот будто ты стоишь по пояс в море, а они на тебя накатывают по одному, чуть поднимая, и тут рраз! — неожиданно огромная волна-"Дочка» сносит с ног, и ты ищешь дно, нащупываешь ступнями наконец и встаешь надежно, но уже совсем в другом месте.
kaunis_foxy
Начала серию рассказов Захара Прилепина.
Потрясающий автор! вчера никак не могла заснуть, ибо его рассказы наполнили меня жизненной энергией и неудержимой радостью, которые приводили в волнение и отгоняли сон!
Прилепин
В кои-то веки прочел художественную книгу… Часто натыкался на Прилепина в книжных магазинах, но прочитал только сегодня.
Могу сказать одно: есть модные пЕсатели, а есть ПИСАТЕЛИ. Жесть, конечно. Обязательно причитаю остальные его вещи.
Захар Прилепин
На днях я прочел книгу Захара Прилепина «Ботинки полные горячей водкой».
Прилепин, на мой взгляд, один из интересных, талантливых и самобытных писателей нулевых.
Хотя я родился вырос и формировался совсем в другом месте, а с 14 лет и в другой стране и круг моего общения, да само течение моей жизни совсем иное чем у Захара, но не смотря на это читая его интервью и книги я очень часто, можно даже сказать почти всегда чувствую, что Прилепин выражает мои мысли и чувства он мне близок духовно, что не перестает меня удивлять.
Что еще меня невероятно привлекает в его творчестве, это искренность и честность автора в его произведениях, в отличии от многих других современных российских писателей, когда я читаю Прилепина у меня не возникает ощущения, что он пишет хоть строчку, не потому что он за нее отвечает и так чувствует, а потому что это модно или поможет в продажах, в нем абсолютно нет фальши, он таков какой он есть, без позы и самоPRа.
Прилепин первый писатель который за последние полвека пишет о любви, о любви как о чувстве, не о мужском или женском теле, не о сексуальных фантазиях, эротических переживаниях и половых актах, а просто о любви, пишет абсолютно в традициях ХIX века, если в «Сяньке» этого еще нет, то «Ботинки» это книга напрямую связанная с традициями русский любовной прозы, да и в целом прилепинские рассказы ведут свою родословную от русской классики например рассказ «Славчук» написан в поистине чеховском стиле и может легко быть включен в любую антологию лучших русских рассказов.
Хотя я читал много критики на эту книгу и мнения что она заметно слабее других прилепинских произведений, я думаю что она чудесна и глубока.
А в качестве финала две небольшие цитаты, просто чтобы почувствовать всю красоту и магию этого сборника.
«Славчук должен был родиться негром.
Я часто читаю ночью, при включенном, но без звука, телевизоре. В телевизоре, неслышные мне, поют, раскрывая яркие рты, молодые женщины. И наблюдая их в тишине, я особенно остро понимаю, что не только мне скучны их голоса, но и сами они преследуют какие-то иные цели: едва ли им хочется петь. Просто пение наиболее удобный способ для того, чтобы демонстрировать движение губ, и все мышцы, способные сокращаться и подрагивать.
Потом, в следующем ролике, появляются негры, эти блестящие, покрытые крепким мясом звери, с белыми зубами, или с белыми и одним, впереди, золотым, на котором, непонятный мне, едва различим рисунок. Негры читают рэп, — я раньше слышал, что многие из них бандиты, — и поэтому, не сдержавшись, включаю в телевизоре звук, послушать, как они произносят свои, непонятные мне слова.
Русские бандиты не читают рэп. Наверное, у них нет чувства ритма.
Однако же Славчук был родственной этим мрачным чернокожим певцам породы: бугры мышц, сильные скулы, четкие ноздри, почти ласковая улыбка, чуть вывернутые губы, зуб из странного металла, девушки вокруг, которые наконец-то не поют, но лишь прикасаются то одной, то другой своей стороной к мужчине, исполняя главное свое предназначение.
Я вовсе не хочу сказать, что Славчук был куда более уместен в Гарлеме, чем в тех краях, где ему довелось родиться и умереть. Он вполне себе смотрелся и здесь, среди березок и без мулаток. Просто если б его воскресили, чтоб поместить средь чернокожей братвы, он наверняка стал бы там своим парнем.»
«Славчук»
«Если мужчина хочет, чтоб его женщина не превратилась в печальную и постыдную бабу — он может любить ее как дочку.
Но если женщина хочет, чтоб ее мужчина не превратился в постыдного и бесстыдного мужика — она никогда не должна относиться к нему как к сыну.
Дочке, говорю, можно все.
Моя дочка приходит и говорит, что устала, и ложится спать, лелеемая и ненаглядная во сне, который не решишься нарушить, разве что любованьем, когда присядешь у кровати не в силах насмотреться, а она проснется — ей больно перенести, что так горячо в щеках и надбровьях от чужих глаз.
Моя дочка имеет право не слушаться, не уметь, не соглашаться, не понять, не ответить, не захотеть, не расхотеть, не досидеть до конца, не придти к началу. И еще сорок тысяч «не». Я, конечно, нахмурю брови, но внутри буду ликовать так сильно, что нахмуренные брови вдруг отразятся в углах губ, которые поползут вверх от счастья и восхищения.»
«Дочка»
Как звучат поэты
Каждый поэт звучит по-своему. Неповторимо. Узнаваемо.
Мариенгоф постоянно издевается и хлещет кровью, иронизирует.
Есенин, стоя пьяным на столе в кабаке, читает душераздирающие стихи хриплым голосом, сквозь зубы
Шершеневич постоянно извращается на деле и на словах
Хлебников говорит для себе и зачастую на себе понятном языке
Маяковский «разворачивается в марше», скандирует
Леонов говорит былинно, по-русски, так, что слёзы наворачиваются
Вертинский сам себе на уме, с бокалом виски болтает с другом о женщинах
Прилепин, держа любимую за руку и разливая по бокалам вино, нежно или же жёстко, вкладывая в каждое слово мужика
Емелин звучит легко, с улыбкой, с лёгкой гнусавостью и кончено пьяно
Радионов, всё время переходя на пение или читку как в рэпе
Лимонов «глядит в щёлку» девушке и то философствует, то ищет путь для себя и Отечества, то с жестокой нежностью поёт Ей гимны СВОЕЙ особенной любви
Наташа Медведева полна жизни и страсти
Степанцов всё время в стонах юных нимфеток, слащаво и одновременно разрушая слащавость
Григорьев в стонах нимфеток, всегда смешно
Добрынин в стонах нимфеток и чуть менее талантливо, чем предыдущие два
Башлачёв звенит своими колокольчиками
Гребенщиков под сожжённые ароматические палочки читает свои мантры
Кнабенгоф с мудростью расставляет всё по своим местам
Быков никак не звучит — ему всё подвластно
Клинских в жажде опохмелья и усталости
Летов в жажде перемен и усталости от жизни
Д`ркин — это всегда сказка
Алексей Иванов распинает в своём герое бога
Михаил Тарковский мчится сквозь пургу, краснощёкий, красивый, уже сибирский мужик
Афлатуни с тонким чутьём к миру, с востоком в сердце
Гришковец развесёлый пустомеля и серьёзный хороший собеседник самому себе
А я иду к Богу через чёрта и всё же пытаюсь служить ему, чем могу
Инженерия душ
Сегодня начал читать биографию Леонида Леонова, которую написал Захар Прилепин. Издана в серии ЖЗЛ в соответствующем оформлении.
Купил вначале как курьез, посмотреть, что вышло. В итоге втянулся. Написано талантливо. Леонова я толком не читал, но, пожалуй, стоит.
Штрихи из жизни советского писателя Леонида Леонова
Захар Прилепин. Леонид Леонов. ЖЗЛ
В биографиях Леонова факт его пребывания на оккупированной территории интерпретировался однозначно: в Архангельск пришли захватчики, и будущий писатель вернуться в советскую Москву. Но всё обстояло как раз наоборот: он именно что бросил столицу и спешно отправился навстречу оккупантам.
Сразу по возвращении свое муторное путешествие Леонид описал в «Северном дне» (Архангельская газекта, которую издавал его отец — Н.Т.):
»…В Котласе уже стояли «коммунистические» пароходы с некоторыми из сорциал-бегунов во главе. Некоторые из последних заглянули на наш пароход, подумали и решили — выгнать вон с парохода!
И нас торжественно высадили»
«Социал-бегунами», поясним. Леонов называет большевиков…
При выезде из деревни снова, как из землши, выросла новая красноармейская застава. Эти уже совсем похожи на разбойников. Звериные оклики, зверское перемигивание, разухабистые широкие жесты…
На всем пути от Москвы до Устюга общее настроение крестьян таково — ждут, когда придут союзники и освободят наконец их от большевиков… Во всех деревнях нас засыпали вопросами: Скоро ли? Когда же!»
Белогвардейуев в статье своей Леонов называет не иначе как «народные отряды», а десант, захвативший Архангельск — исключительно «союзниками»
Такой вот советский писатель. И белогвардейцем побывал. Хотя и красноармейцем потом тоже. Но — глубоко антисоветский человек. Пришлось приспосабливаться. Эмигрировать он не хотел, считал, что никому там не нужен.
Книга очень хорошая. Прекрасно написана, читается запоем, советую. Писатель о писателе пишет — это всегда интересно
поверьте, я знаю латынь получше вас
я уже было разочаровался в своём новом принципе
(«я — филолог, и потому пепредо мной не стоит вопроса „нравится/не нравится“, есть вопрос „читал/не читал“)
как оказалось, прилепин — реальный пацан и ваще его сборник рассказов — то, что нужно
но, помимо нрл, меня сейчас ждут саги и эдда. срач кирпичами круглосуточен.
Смысл
Конечно, можно не дружить. Тогда не будет в твоей жизни сотен тупых, самовлюбленных, эгоистичных, плохо образованных, говорящих не о чем, равнодушных и скучных баб. Не будет.
Зато не будет веселых, умных, верных, тех, которые не подведут, которые все поймут, которых ты прощаешь и которые прощают тебя, с которыми не нужно думать о чем говорить, тех нескольких, без которых жизнь просто серая и одинокая.
Можно и не любить. Ну конечно же можно. И не будет тех, от того не так пахнет, тех, кто не так целуется, тех кто не звонит, тех, кто врет, предает и женится на других. Не будет не низких, не уродливых, не косноязычных. Тех, кому нечего рассказать тоже не будет. И не прийдется прятаться от их звонков, и передергивать плечами при воспоминании о них, тоже не нужно будет.
Но не будет мурашек, и вечеров этих, когда вдруг все сбывается, и поцелуев долгих, и… просто не будет счастья никакого и все.
Книжки тоже ведь можно не читать. Большинство книг — полное говно. Кто читает знает. Иногда истории не интересные. Иногда надуманные. Иногда язык плохой. В большинстве случаев, вроде все нормально, но прочитаешь, отложишь, и подумаешь: а зачем вот ее написали? Что сказали то? И забудешь через день вообще о чем читал.
Но иногда встречаются книги, которые… делаешь один глоток, и сразу понимаешь, что что-то есть здесь. Начинаешь читать внимательней, уже ищешь подвох, но когда понимешь, что вещь замечательная, погружаешься в нее целиком, выпиваешь залпом, как с горки скатываешься.
А потом еще несколько дней ходишь под впечатлением истории. И сколько бы лет не прошло — всегда помнишь такую книгу. Содержание можешь подзабыть, а на уровне ощущений — помнишь.
«Санькя» Прилепина та, ради которых читать стоит.
чУдное
«Ему было семнадцать лет, и он нервно носил свое тело.
Тело его состояло из кадыка, крепких костей, длинных рук, рассеянных глаз, перегретого мозга.
Вечерами, когда ложился спать в своей избушке, вертел в голове, прислушиваясь: «…и он умер… он… умер…»
Пытался представить, как кто-нибудь заплачет, и еще закричит его двоюродная сестра, которую он юношески, изломанно, странно любил. Он лежит мертвый, она кричит.
Где-то в перегретом мареве мозга уже было понимание, что никогда ему не убить себя, ему так нежно и страстно живется, он иного состава, он теплой крови, которой течь и течь, легко, по своему кругу, ни веной ей не вырваться, ни вспоротым горлом, ни пробитой грудиной.
Прислушивался к торкающему внутри «…он умер… умер…» и засыпал, живой, с распахнутыми руками. Так спят приговоренные к счастью, к чужой нежности, доступной, легкой на вкус.»
Захар Прилепин, «Грех».
Эта праздник!
Бунин свалилсо с постамента
Захар Прилепин «ЛЕОНИД ЛЕОНОВ»
Не отпускает до сих пор — книга Захара Прилепина «ЛЕОНИД ЛЕОНОВ», которая является лучшим доказательством тому, что рано или поздно любое великое явление человеческого духа находит своё признание и должную оценку.
Прилепин выдержал титаническую задачу — удержал в масштабе биографии масштаб такой огромной и сложной фигуры, как Леонид Леонов.
Это тем более поразительно, так как большую часть текста о Леонове составляют не только биографические и литературоведческие факты, но и их значение и связи с внутренним миром писателя, осмысленные уже Прилепиным. Осмысленными так внятно и ясно, что впервые мир Леонида Леонова сделался доступным.
Прилепин заполнил огромный провал в русской литературе, настоящее белое пятно размером с бассейн реки Амазонки — он заново открыл Леонида Леонова.
Заслуга не только в этом (хотя это трудно переоценить — работа проделана громадная, и подлинный её объём скрыт иной раз за несколькими скупыми строчками), но также и в том, что Прилепин обнаружил такой вкус прозы Леонова, такое неожиданное открытие его стиля и смысловых построений, что Леонова хочется перечитать заново. Даже тот корпус текстов, который ты как бы присвоил — и выясняется, что присвоил не до конца, и там ещё можно и нужно путешествовать и открывать богатейшие находки.
«Леонов» выстроен таким образом, что даже коллекция слухов или легенд о Леониде Максимовиче (вроде михалковского анекдота) обретает должное место, значимость и полноту в стройной прилепинской конструкции. Значимость биографии случившейся, удавшейся. Захар Прилепин не только собрал всё о Леонове — он спаял это в великолепный сюжет, беллетристический детективный жанр с уровнем океанским, предельным, глубоким и очень трагическим — как сама жизнь. И сделал книгу равной самому герою. Равной! Можете вы себе представить, чтобы биография Достоевского была равнозначна его прозе? Представить можно, только прочитав «Дневник писателя» самого Фёдора Михайловича. Прилепин сотворил литературное чудо — он создал книгу, которая является необходимым дополнением, глоссарием, толкованием и комментарием ко всей обширной прозе Леонида Леонова.
Отдельно следует отметить реставрацию мира сталинского окружения, сталинского литературного круга, аристократию высшего света литературы этого грозного времени. Интриги РАППА, направления и течения критики, значения того или иного выпада и рецензии Прилепин открывает нам походя, выполняя основную задачу — но даже и этот мир литературного закулисья СССР во всех его проявлениях он осветил в полной мере. Это — большая удача, успех «мимоходом», и какой полной в итоге получилась картина!
Удивляет и радует тот профессионализм, с каким писатель, автор художественной прозы решил задачу биографа. Из книг такого рода могу выделить варламовского «Александра Грина» и карровского «Конан-Дойла». Эти три книги — о Грине, Леонове и Дойле — я ставлю в один ряд, так как они имеют главное сходство — биографы любят своих героев и открывают в них такой свет, отблески которого мы улавливали, читая их произведения. А тут нам дали возможность увидеть сам источник этого света. Это — священное явление, настоящее таинство.
Ещё одно несомненное достоинство книги — язык и стиль. Удивительно мягкий и спокойный тон повествования незаметно переходит в сокровенный разговор. Прилепин ведёт беседу, затрагивающей глубоко личные основания читателя — и уже на высоких тонах призывает соответствовать своему времени. Эта мягкость и доверительность вкупе с суровым требованием ответственности перед миром, перед Богом — не только художника, но и человека и его совести — уже стали неотъемлимыми признаками прилепинской прозы.
Писатель Леонов всегда казался мне какой-то неохватной глыбой. Теперь благодаря Захару Прилепину, люди говорят, можно что-то в его судьбе понять…
Захар Прилепин. Честно сказать, ещё год назад и не слышала о нём, а его имя уже гремело по литературной России, принося своему хозяину всевозможные премии. Наткнувшись на «Грех» в интернете, забыла, зачем я здесь, и зачиталась, как в детстве зачитывалась случайно упавшей с полки книжкой, автора которой не знала до той минуты.
Санькя.
Начну с банальностей. Иногда радостно сознавать свои ошибки. Знакомство с творчеством Прилепина — тот самый случай. Русская литература, о смерти которой я так долго «бубнил», живее всех живых. «Санькя» — очевиднейшее доказательство бытия современной русской литературы. Это вам не графоманство Быкова или снобизм Толстой. Тут живет русский язык. Шершавый, но живой. «Больно!», — орало тело. «Жив!!!», — откликался мозг.
Теперь о боли. Читать книгу и в самом деле больно. И сухой остаток после прочтения — грусть. За себя, за общество, за того парня. Книга рассказывает о жизни молодого радикала, одного из региональных лидеров партии «Союз Созидающих». Он не является ни ангелом, ни дьволом. Он — человек. Со всеми его слабостями и одновременным величием. Вот он выдержал пытки и не сдал друзей, а вот он же ограбил «буржуя» и напился в стельку. Пьяным идет выслеживать подонка-судью, засадившего его товарища на 15 лет за разбрасывание листовок. Собирается убить судью, но его опережают буквально на секунды. Он изумлен и растерян. Человеческое, слишком человеческое, не правда ли? Как далеко все это от плакатных портретов героев-революционеров…
Роман наполнен диалогами на вроде бы разные темы. Но по-настоящему обсуждается один вопрос, — «Где Правда?». И задевают эти диалоги до глубины души. Автор поймал основные типажи современной образованной России. Есть и либеральная интеллигенция, и святоши, и циники, и просто уставшие и прибитые жизнью люди. Есть даже обвинение целому поколению, — «От вашего поколения не останется и слова, которое можно за вас замолвить. Труха гнилая вы». То самое обвинение, которое все чаще и чаще сейчас бросается поколению, продавшему право первородства за похлебку. Сквозной линией через роман проходит спор либерала Безлетова, друга его отца, и радикала Саши. И спор не глохнет в словах. Отношения главного героя и Безлетова начинаются с того, что они вместе волокут гроб с телом отца Саши по морозному лесу, а заканчиваются тем, что Саша выбрасывает Безлетова из окна здания. Между этими моментами — целая жизнь.
Симпатичен ли мне главный герой? Безусловно. Обречен ли он на поражение? Снова безусловно. И сам он это прекрасно сознает. Вспоминается старая сказка, — «Что будет, то и будет, а кривдой, слышь, жить не хочу». Вряд ли Санькя ее знает, но действует он в точном соответствии с ней.
О политической составляющей. Она в книге есть, но основные вопросы, которые ставит автор, значительно более глубоки и носят мировоззренческий характер. «Санькя» — не публицистика, это искусство. Банкир Авен в своей рецензии совершенно проигнорировал этот факт и начал спорить с романом как со статьей политического оппонента. Оттого и эффект получился комичный. Ему про братство людей и счастье быть Человеком, а он про пользу зарабатывания денег и вред пьянства. И от этого непонимания сегодняшней «элитой» своей страны становится еще грустнее.
Тем не менее, победители никогда не могут предусмотреть всего. И это дает основания для надежды. Но эта тема для другой статьи.
иногда с немым изумлением узнаёшь
на твердых белых страницах,
в стройных печатных буквах:
вот же она, моя жизнь,
моё детство,
мои чувства, мои мысли,
мои деревенские лета,
мой грех…
и так радостно делается.
радостно и больно.
потому что где-то это всё ушедшее продолжает жить:
на твердых белых страницах,
в стройных печатных буквах,
в рассказе Прилепина «Грех».
в тебе.
Санькя
Прочитал книгу «Санькя». Ощущения очень странные.
Дочитав, я вернулся к дискуссиям двухлетней давности после выхода книги. В частности, написавший тогда рецензию банкир Авен был дружно заклёван общественностью — частично справедливо, частично — совсем нет. Там, где банкир писал по делу, он умело, как отмычкой, вскрыл все косяки.
В чём безусловный респект Захару Прилепину — так это в том, что будучи искренним и довольно сильным писателем, он обнажил проблему и показал эту молодёжь без прикрас. Он написал небеспафосную, но страшноватую книгу. Он честно указал — смотрите, что может из этого всего вырасти. Социальная напряжённость, нищета и «управляемая демократия» последних лет рождает многих монстров, включая потерянные поколения, тупую агрессию и т. п. — с этим разве можно спорить?
Проблема в том, что ребята не просто идут бандитствовать от нищеты — они являются носителями некой Идеологии. И вот с этим — просто оторви да брось. Полный набор безумных, противоречащих друг другу идей. Винегрет в голове. Да и действий героя — не менее безумны.
Одна дикая с точки зрения здравого смысла (а не натянутого символизма) сцена с похоронами отца чего стоит. Да и обращение сына с самым любимым и любящим человеком — матерью — пренебрежительное, через губу. Человек бросается серьёзными фразами про святость и любовь к Родине — и идёт громить макдональдсы и подрезать кошельки. А кончает вполне шахидским образом — и веет от этого таким сильным шахидским духом, т. е. ничего толком не создав — всё порушить.
Если Прилепин и вправду всерьёз сочувствует этому персонажу (не самой ситуации, породившей таких персонажей, а персонажу как таковому), если Санькя — это «соль земли», и выбор ставится только так (путиноиды или че гевары), то это тупик. Мягко говоря. Веет от этой книжки трудноформулируемой нутряной тоской.
ЗАХАР ПРИЛЕПИН — ПАТОЛОГИИ
Прочла за неделю езды в подземке с работы\на работу.
При описании военных действий в Грозном бросало в дрожь, напрягались мышцы.
Страх и ужас бойца проникал внутрь, приходилось останавливать чтение.
Отстраненность. И снова за книгу…
Книга мужская, но рекомендую слабому полу, что бы понять, прочувствовать…
Захар Прилепин «Колеса»
Рассказ из романа в рассказах «Грех». Москва. Вагриус.2008.
Рассказ начинается как бы с конца, то есть совсем с конца: «… И вот я очутился на кладбище». Рассказ «Колёса» написан по другому, иначе, мне он показался самым сильным в романе. С первых строк стал западать на слова. «…я лежал на его прокисшем диване»
— ёмко, сколько событий потных, страстных и беспутно пьяных пришлось впитать этому дивану, резкий запах плотской страсти, как контрастный душ с первой, кладбищенской строчкой. Сам не понимая, бредёшь как чумной по чужой судьбе и помнишь эти все не свои животные, пахучие выбросы адреналина на прокисшем диване, влажном от холодной похмельной дрожи. Нутром почуял жить — страшно и в подтверждение на тебе, бля, утрись! «Тут в неприкрытую, в пинках и пятнах, дверь влез котёнок мерзкого вида…» А за окном «осенняя сырь», окно открыто: котёнок то — «зассанец» и тоже хочет жить. Пахучее начало, богатое словами… «котенок уже висел, цепляясь лапками за подоконник, собирая кривыми коготками, белые отколупки краски…зверёк не издавал ни единого звука, сползая в своё кошачье небытие» Ни хуя, бля не Гришковец! — Жизнь остро пахнет смертью. Столько всего рвет мозг, а ещё только на вторую страницу глазами забежал и, как на качелях замерло и отпустило: «Зато у меня весёлые друзья». Ничёсе, завязочка для рассказика. А строчкой выше: «котёнок лежал на лавке, успокоенный и мягкий». Дальше — больше: «гроб ничем, в сущности, от мебели не отличается. Только его переворачивать нельзя. Вова всегда шёл первым и нёс узкий конец, ноги. Мы с Вадей топорщились сзади». Почуяли, сирые, ПИСАТЕЛЬ пришёл! Конец гламурному бессилью. А рассказ очень даже задорный получился! Читать обязательно!
ЗЫ: А таких романов в рассказах в русской литературе ещё не было. Прилепин по калибру никак не меньше Ивана Бунина будет
Передвижники с Андреем «Бледным»
Посмотрел первый выпуск «Передвижников». Эт передача, которую ведет Бледный blednyi_2517. Хорошая, правильная идея. Словами гостя программы Прилепина prilepin: «страна советов воспитала хорошего, думающего читателя…», нынешнее же поколение даже при очень огромном желании не назовешь думающими четателями, да и вобще читателями не назовешь.
«Когда не какой-то очкарик или ботаник на эту тему говорит, а свой пацан, то они готовы поддержать разговор». Возможно, вот посмотрев на правильных пацанов в лицах Бледного и Прилепина кто-то и возьмет в руки книжку. Честь и хвала, если им удастся кого-нибудь изменить. Только, думается мне, что смотреть беседу (пусть даже Бледного) с неким писателем будут опять же только те, кто и так интересуется литературой, да и вобще интересуется…, а все остальные, кому как раз и надо бы это посмотреть, пятнадцать минут таковых бесед врядли осилят.
«Июль был смугл, но август бел, и белы были сны»
Долго откладывала чтение Захара Прилепина. Пугали аннотации, обещая чернушный сюжет. Зря боялась. Нет, оказывается, ничего полезнее, чем изрядная порция грязи и мути, — после них дышится свободнее и воздух прозрачнее, как после нашего белого от дыма августа. И уж совсем нежданная радость от чтения — превосходный стиль.
Надеюсь, что чувством языка порадует не только «Грех», потому что определенно буду читать этого автора еще.
»… записывал, сам себе удивляясь, рифмованные строки. Они слагались легко, но внутренне я осознавал, что почти ничего из описанного не чувствую и не чувствовал ни разу. Порой я перечитывал написанное и снова удивлялся: откуда это взялось?»
«А светает уже, размыло темь — сдерну полог с кроватки и вижу его сразу же: мордочка как луковичка, посапывает тихо.
Люблю целовать его, когда проснется. Щеки, молоком моей любимой налитые, трогаю губами, завороженный.
Господи, такой ласковый. Как мякоть дынная.
А дыхание какое… Что мне весенних лохматых цветов цветенье — сын у лица моего сопит, ясный, как после причастия».
«Санькя», 2005, Захар Прилепин
Книга написана в лучших традициях русской и советской литературы. И тема то животрепещущая: оппозиция, протест, несогласие. Прилепин остается видным деятелем оппозиции режиму, и это видно по канве произведения. Многое наверняка испытал сам.
Гадкое, нечестное и неумное государство, умерщвляющее слабых, давшее свободу подлым и пошлым, — отчего было терпеть его? К чему было жить в нем, ежеминутно предающим самое себя и каждого своего гражданина?
прилепин: санькья
я последним прочитал это произведение из интересующихся. 3 дня на книгу — мой скоростной рекорд.
начало бодрое, как песни ханнеса вайдера. читая, хочется идти в строю мальчишек-чернорубашечников, вздымая руци в ихних приветствиях. хочеться вжавшись в строительный мусор (типо баррикада) пулять по наступающим серым фигуркам (типо менты). хочеться, прокравшись в ночи, подложить фугас под белый x6 (вдруг там спит владелец, коммерческий директор).
продолжение тоже достойное. дешёвая антиутопия — менты, ппш, беготня и полное отсутствие смысла всех этих жертв, в виде набитых морд и никотиновой зависимости. в книге, как и в действиях партии, к которой принадлежит автор, одно назло-похуям.
прочитал в жыдопедии, что автор бывший мент, а значит рвущее кукушку сочетание глубокой мизнаторопии и стольже глубокого альтрузма. понимаю. обязательно куплю другой роман захара, грех называется, вдруг хороший.
Захар Прилепин «Ботинки, полные горячей водкой»
Очень понравилось. Все рассказы по-своему хороши, но особенно отмечу:
— Жилка
— Убийца и его маленький друг
— Дочка
Как по мне, напомнило Довлатова, хотя Прилепин ближе и интереснее.
Захар Прилепин
http://interesne.ru/books/print:page,1,949-zakhar-prilepin.-terra-tartarara.-jeto-kasaetsja.html
Прочла еще одну книгу Прилепина.
Улыбалась, горевала, смахивала слезу.
Начну цитировать, не остановлюсь. Сами читайте.
«Я знаю людей» © Лигалайз
Сегодня в Джаббервоках: греческий священник (сужу по облачению, ибо знаю их все) покупает вежливо и тихо у наших дам книгу Захара Прилепина «Патологии». Перед покупкой внимательно рассматривает полки, смотрит книги, держит в руках, тихо разговаривая со спутницей.
Жизнь, это жизнь. Прекрасна, удивительна, парадоксальна.
ностальгический этюд
Была вот такая история: сижу я на диване у друга своего лепшего, он юрист. Наутро. Накануне выпили, спали — вместе или отдельно, какое вам дело. Потом собрались на милицанерский праздник, конкурс красоты, где подружница наша, майор милиции, должна была петь куплеты. И вот сидим, листаем газету. В газете — рецензия, новость и гвоздь сезона, повесть некоего Прилепина о Чеченской войне. На милицейском празднике обсудили. Никто парня этого не знает — но он из Нижнего, а у нас Великий, так что мало ли.
Проходит два месяца. Книжку этого Прилепина читаем — выпущена в издательстве «Андреевский флаг». Любопытная книжка. Даже хорошо, что мягкая — можно засунуть в задний карман брюк.
Потом приходит «Нацбест». Прилепин тоже номинирован и приехал, всем хочется с ним познакомиться: он худой, в дурацкой рубашке, лысый. С яростными зенками: радужка синяя, сверкающий из белого в голубой зрачок. Вращает своими глазенками бешено, уже слегка пьян. Быков, держа нос по ветру, спорит с ним на деньги. Никто не выигрывает.
На следующий день едем к нацболам (Прилепин по пьяной лавочке обещал и отвечает за базар). Встреча на Финбане, далее — в особняк Кушелева-Безбородко. Там раньше бы сумасшедший дом, а теперь — крапива в рост человека, деревянный стол во дворе, ну и парни эти. Прилепин звезда, конечно, все вокруг общаются, но есть еще толстый Резник (из «Яблока») и Андрей — невысокий и крепкий парнишка. Командир питерского отделения. Дымит мангал, пионерские шашлыки — жилистые, но вкусные, будто эту несчастную овцу тут же на задворках замочили. Прилепин сверкает своими глазами бутылочного стекла, и уже сейчас ясно, что ему на поезд, и дальше. Много дальше.
Ослепительно, помню, жарило июньское солнце.
и по набережной грохотали машины.
нацболы выскочили ловить авто.
оно остановилось и умчало к Московскому вокзаю: а парни прыгали и кричали вслед.
Пятничное чтиво/ Ыыы
Живут у меня в московской области два двоюрдных братца, а с некоторых пор и еще и отец, потому время от времени бываю там и всякий раз еду скорее на настроении «надо», чем «хочу». Связано это с давнишним моим наблюдением, что висит над этой областью каким-то неуловимым образом чувство тоски. Не знаю откуда она берется и скорее всего для всех она разная, но переплетаясь настроения разных людей, формируют что-то вроде поля тоски .
В книге Прилепина «Санькя» сквозит то же самое или очень похожее настроение — настроение пасмурной жизни на какой-то станции длинной железной дороги, вблизи большой и сытой столицы. Жизнь эту и описанную историю тянут от завязки к открытому финалу на своих ногах задвадцатилетние, бесперспективные, пропитые и прокуренные люди с трудными семьями и никакой кредитоспособностью… Мечтающие о торжестве справедливости и готовые к прямым действиям. А потому они само-собой объединены в движение-партию-сообщество-союз с самым понятным и близким русскому человеку единственным программным требованием «ПравдЫыыы!», от которого в суматохе полуосмысленных жестов и телодвижений слышится одно лишь «Ыыы».
Достоевский сумел бы испоганить эту историю своим талантом и «тонким психологизмом», но Прилепин рассказывает эту историю, как мог бы рассказать ее случайный попутчик в купе далекоидущего поезда — с интересом к прожитому сюжету, к деталям, простым языком, с перерывами на " подумать».
История для раздумий о судьбах современной нам Родины, о трудностях не разговорной, а действительной правды. Читать при устойчивости к беспросветности.
«Так и будет дальше, только так»
«Санькя» Прилепина — жестокая книжка о нашей жестокой жизни. О том, о чем я предпочитаю совсем не думать. И не думать не могу, особенно в последнее время. Не смогла бы читать, если бы не великолепный слог Прилепина, который не может сгубить даже ужаснувшая меня работа корректора издания.
«Что за одиночество, если все прожитое — в тебе и с тобой, словно ты мороженщик, который все распродал, но ходит со своим лотком и, ложась спать, кладет его рядом, холодный…»
«Прошла бабушка, заметил дед. И опять он ничего не смог подумать ни о ней, ни о себе, ни о ком. Нечего было решать, и ничего не разрешалось само. Все истекло и отмелькало. Накатывало бесцветное. Редко капало оставшееся на дне».
«Хлеб всегда самый суровый на столе, знает себе цену».
«Бог-то уже совсем к нам свесился, в лицо заглядыват, а мы все никак его не разглядим».
Важная тема
Охрененный Захар Прилепин
К слову, именно благодаря его книге (сами знаете какой), я, романтическая девочка, нашла Партию. А потом родила второго ребенка в 22. Очень близкий мне по духу писатель.
Гениальный человек, горжусь, что живу с ним в одно время.
…страна, с одного угла похожая на коктейль Б-52, а с другого — на канаву полную холодной утренней водой, покрытую пленкой мазута — жидкости не смешиваются, как не глянь — посмотри, как быть здесь — тот самый вор из администрации — мой лучший гость, уважаемый человек — продажный мент. Мой хлеб — твой хлеб, дорогой. Люди, плещущиеся в теплом море, на фоне нефтяного порта — граждане моей страны; сволочи, зачем же вы пьете эту гнусь из банок, пухните, тупеете! И вот так идешь тут, разгребая легковесных эстетов, трусов от литературы и натыкаешься — сначала с легким недоумением, а затем с горячим чувством — оно, пацаны, нашел, живы — есть. Короче, прочитал Прилепина — «Паталогии», и сижу, думаю — жаль книга кончилась. Книга тем хорошо, что живая, горячая. Вот бы не зря все.
Захар ПРИЛЕПИН: «Судьба искусства — вопрос политический»
Положение Захара Прилепина уникально для России. С одной стороны, он модный писатель, обладатель множества литературных премий, известный журналист, генеральный директор «Новой газеты в Нижнем Новгороде», обеспеченный человек, примерный семьянин, отец троих детей, а с другой — член запрещенной национал-большевистской партии, организатор акций внесистемной оппозиции. Если он такой успешный, то почему он такой радикальный?
Недавно Захар приезжал в Санкт-Петербург для участия в круглом столе, на котором обсуждались «Стратегия-31», действия внепарламентской оппозиции, социальные движения и то, как добиться отставки Валентины Матвиенко. Может быть, тот факт, что книги Прилепина продаются, а сам он находится на свободе и не бедствует, — один из показателей того, что настоящей диктатуры в нашей стране еще пока нет. Одновременно пример Прилепина опровергает обывательское представление об активистах радикальных групп как о неудачниках.
З5-летний Прилепин — настоящий selfmademan. Деньги он получил не от папы — сельского учителя, и не от мамы — деревенского медика, он их заработал сам, пройдя путь от разнорабочего и бойца ОМОНа, воевавшего в Чечне, до писателя, чьи книги продаются лучше всего.
http://sensusnovus.ru/interview/2010/10/25/1326.html
Я познакомиилась с Прилепиным. Со своим кумиром, блин. Пообщалась, сфотографировалась, взяла афтограф. Слушала его, внимала… сколько там, два часа мероприятие длилось…
Гребаная спонтанность. я только утром узнала что он в Питере. Дернула Ирку, дернула Женьку с выходного. всех дернула, сама издергалась, но мечта идиота сбылась, Захар — золотой человек.
Потом мы нечаянно оказались в Стирке. И опять же нечаянно там оказалась группа Лампасы. И уж тем более нежданно негаданно наметилась пьянка с ними завтра. Ну не пиздец ли…
Я в шоке короче.
Недавно довелось прочитать знаменитую «Санькю» Захара Прилепина, заодно глянул в различного рода интернет-обсуждения, включая просмотр известным мраком окутанной «ШЗ». Удивлениям не было предела! В какие только дебри не заносит критиков. Какие-то безинтересные мелочевки: акт у него описан мощно, побоища. У меня вот с детства есть привычка: подмечать второплановость и в соответствии с этим разбирать произведения. И меня этой-то второплановостью и потряс прилепинский роман: удивительно точным и наблюдательным словом описан быт вымирающей деревни. И хотя не очень приветствую в литературе описание разных матюков (хотя дле экспрессии не обойтись зачастую), меня все же берет за душу, как видно из книги, это трогательное отношение к деревне, описание суровости русской природы, которую хотя и переносить тяжело, но главное дейстующее лицо не поносит, как городских обывателей… Складывается ощущение, что последние осколки деревенского лада, о котором повествовал Василий Белов, — единственная положительность, с которой живет герой. Но это мое чисто субъективное мнение. Впрочем, каковым бы оно не было, из-за него-то мне хочется читать в дальнейшем Прилепина…
Открыл для себя Захара Прилепина — прочитал «Грех». Написано пронзительно. Герои часто без мозгов, но всегда с яйцами.
Читаю
Вот Захар Прилепин меня поражает! Как все честно у него! Вот рассказ «Грех — это просто скан моей деревенской юности. Ни одного неверного слова. Ни слова неправды.
Еще прочитала «Московскую сагу» Аксенова. Не понравилось. Чернуха и порнуха. И домыслы. Нечистоплотно. Бе.
Над гнездом кукушки
Дочитала Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Фильм очень хороший, и книга блестящая — такое случается редко. Возможно, если бы я читала до просмотра, мне бы многое в фильме не понравилось, но хорошо, что этого не случилось.
Ощущения после прочтения не из лучших — неприятно все. Тяжело. Основной смысл книги — освобождение от гнета общественных предрассудков, но это все понятно — я не чувствую гнета общества на себе, и я достаточно свободна от внешних предрассудков. Вопрос в том, что делать с собой внутри — тема сумасшедшего дома тяжелая и толкает на мысли об этом. Негативизм, который живет внутри, и внешняя живость — после такой книги мне кажется, что я раздваиваюсь.
Помню, подруга посоветовала почитать Захара Прилепина, и я от души погрузилась в его роман «Санькя». Совершенно потрясающий, вкусный, сочный язык, которого со времен Шолохова, наверное, еще не было, но такая гнетущая тематика… Я, как человек впечатлительный, несколько дней весь мир видела сквозь темные стекла прилепинского стиля, и это было неприятно. Но роман был настолько хорош, что я посоветовала его одной приятельнице. Она спросила, не депрессивный ли он. Я ответила, что не то, чтобы лечь и умереть, но в общем и целом да. И она сказала, что читать не будет — она боится депрессивных настроений. И вот я поняла, что тоже боюсь. Потому что я слабая, наверное. Но подальше от этого — так лучше.
И тем не менее читаю
Захар Прилепин Патологии
Ночью я закончила книгу. Если бы не дочитала, не смогла бы уснуть, точно. Но поднялась температура на последних страницах, трясло немного.
Я на войне-то не была, Бог миловал. А тут — нате вам! С молодыми мужиками, в грязи, в глине, в говне, с матюками, кровью, кишками, автоматами, вонючими берцами, с водкой и килькой в томате… Ужас. И страшно очень. Автор даже и не скрывает, КАК им самим, мужикам, страшно.
— Меня, молодого, с красивыми руками, живого, теплого, вот так раз! и убьют? Не хочу!
Захар Прилепин талант.
Сразу села пересматривать ШЗ с ним. Бабы ржут, смешно им от своей неизбывной эрудированности, а он смотрит. Молча на них смотрит. Ох, как он на них смотрит…
http://www.nbp-info.ru/new/lib/pri_pat/01.html
Все-таки книга должна быть бумажной, в руках. Эта — горячая, иногда ее страшно в руках держать, но это книга. Каково им там?
И личный сайт у него прекрасный. Долго там фотографии разглядывала.
Да, не хотелось расставаться с ним! Я и не скрываю.
Захар Прилепин «Ботинки полные горячей водки»
Открыл для себя замечательного современного писателя Захара Прилепина. Прочитал его «Ботинки полные горячей водки» на одном дыхании. Многие вещи действительно близки мне. И вообще очень уважаю таких людей как он.
При чтении публицистики Прилепина возникает то же самое чувство, что и при наблюдении его вживую: даже если не разделяешь его позиции, с ним хочется спорить. Веллеру, например, хочется в глаз плюнуть, развернуться и уйти, а Прилепин — не застывшее изваяние с гипсом вместо мозгов, он живой человек из плоти и крови, он хочет, чтобы было хорошо, и понятия не имеет (в отличие от, опять же, Веллера, которого Захар прекрасно называет веллероречивым), что делать — но хочет узнать.
И чем дальше, тем больше загнутых за неимением закладок страниц, тем больше формулировок не точёных, простых, но верных и попадающих прямо в самую суть.
«Потом я протрезвел, конечно, чего желаю и всем русским вообще».
«На этом мои размышления о Родине завершаются. Меня вообще любые размышления о своём организме раздражают».
«Принесите нам зеркало, где мы рассмотрим себя. Но сначала подарите мне глаза, потому что этими я ничего не вижу».
«Пусть я не разделяю твоих взглядов, пусть они мне кажутся дурными, но я готов уважать тебя за последовательность».
Прилепин.
Я тут зачитываюсь Прилепиным.
Вот ни с того ни с сего купил книжку «Грех и другие рассказы», просто вспомнил, что о нём немало писал в ЖЖ Бледный. И неожиданно для себя зачитался… Очень душевные, по сути своей, рассказы. Про меня, про тебя, про того парня из дома напротив. Причём ведь всё так, как было… И не только у меня. У отца моего беспутного. У друзей моих странных. У тех, с кем мутили 3 года. Да у всех, кто родился в 90х, кто стал отцом или дедом в 90х… По степени душевности его творчество могу сопоставить только с творчеством Довлатова, хотя тематика немного различна.
Так вот, особо заинтересовал один рассказ, а точнее пару мыслей из него:
«Чтобы мужчина оставался мужчиной и не превратился в постыдного мужика, он должен прощать женщине всё.
Чтобы женщина осталась женщиной и не первратилась в печальную бабу, она не вправе простить хоть что-нибудь, любую вину»
«Если мужчина хочет, чтоб его женщина не превратилась в печальную и постыдную бабу — он должен любить её как дочку.
Но если женщина хочет, чтоб её мужчина не превратился в постыдного и бесстыдного мужика — она никогда не должна относиться к нему как к сыну»
Сильно сказано, не так ли? Однако всё равно что-то не сходится в моей голове с этими цитатами. Что-то мешает принять их на веру и пойти с ними по жизни дальше. Вопрос очень глубокий, сложный, рассуждать на эту тему не буду — впустую потрачу много времени и сил.