О сборнике «Семь жизней»
Захар Прилепин. Сборник «Семь жизней»
Там 10 рассказов. На первом я вдруг стала плакать. Хочется точно описать, откуда эти слезы. Как будто из ничего рожденные, как будто нет для них никаких особых причин, но вдруг, как если ты смотришь на солнце, и, кроме света его ослепительных лучей, в тебя проникает какой-то другой свет, и он озаряет все в тебе, выталкивая, как пену, наверх все наносное, грязное, оставляя в тебе тебя маленького и ещё хорошего. Потрясающая мужская проза, без сюсюканий и фарисейств, без ложных мудрствований и посягательств на истину в конечной инстанции — такой мужской нерв, пробивающий тебя насквозь. С какого-то времени я отличаю хорошую литературу по признаку притчевости. Если автор ограничивается только сюжетом и хорошим стилем, мне этого мало. Мне надо «копать», видеть, что можно «копать» текст. Он многослойный, он отсвечивает разными гранями, и ты знаешь, что эти грани есть, каждый раз могут открыться новые. Так умели делать Достоевский, Бунин, Леонид Андреев. Так получается у Прилепина. И ещё, что я уловила в этом сборнике… Я вдруг почувствовала, что каждый рассказ — это, как бы это сказать, зеркало другого писателя. Не калька, а именно зеркало, отражающее его через годы, века… Так, например, рассказ «Попутчики» — это такая гоголевская фантасмагория, «Зима» — как продолжение бунинских «Тёмных аллей». Ещё раз повторюсь, что это не подражание, а равноценный разговор сквозь время писателей одного уровня. Как будто Захар говорит: «Смотри, и я так могу», но везде слышится при этом сам Прилепин. Он ведущий, он просто уважает и ценит то, что было до него…
***
Захар Прилепин «Семь жизней» (рассказы)
Это единственная книга, которую я купила после прочтения на бумаге, и возвращалась в течение года несколько раз. В сборнике, конечно, все собрано в неслучайном порядке, для меня двумя главными точками стали рассказы с ярким светом. В «Спички табак и всё такое» горит в конце серого тревожного дня вечный огонь. В его свете после противного в сущности «Шераминя», после холодного плеска «Зимы», вместо ожидаемого разрешения ситуации человек внезапно оказывается человеку друг, и тогда веришь, что в «Эмигранте» Роберт спас рассказчику жизни», а морок в «Попутчиках» развеялся навсегда. Этот момент, наверное, единственный мой опыт чистого, как по Аристотелю, катарсиса при прочтении современной русской литературы. Второй рассказ — «Ближний, дальний, ближний» — прекрасен именно тем, что в нем ничего не происходит. Свет отделяет героев от события, и это потрясающее облегчение, до слез страшно, насколько тонкая грань между тем, как папа, мама, дети и большая собака (точнее щенок ньюфаундленда) проводят выходные в дороге, и ужасом ночи. И тогда веришь, что «Рыбаки и космонавты» спасутся, что самое хрупкое и есть самое сильное. Через два эти рассказа весь сборник наполняется удивительно чистой и сильной радостью.
***
Когда моему сыну Мише было лет пять, мы с ним подобрали в подъезде бездомного котенка. Узнав, что это кот, и он будет у нас жить, мой умный ребенок сказал мечтательно: «Может быть, он нам котяток родит». Я стал его стыдить: мол, ты же большой мальчик, должен знать, что детей рожают женщины, котят — кошки, а не коты. Он ответил мне с некоторым даже непониманием: «Папа, ну конечно, я это знаю. Но иногда-а…»
Смысл был тот, что в жизни всегда есть место чуду.
То, что принято считать литературным талантом, на мой взгляд в большинстве известных мне случаев является не более чем результатом целенаправленного развития склонностей и навыков. Однако бывает изредка, что ни особых навыков, ни следов их развития вроде бы нет, материал — самый заурядный, оригинальные сюжетные ходы отсутствуют, да и сам сюжет едва прочерчен, зато есть что-то такое, что с налету пронзает мое весьма искушенное читательское сердце.
В общем, мой сын был прав.
Вот передо мной книга: Захар Прилепин. Семь жизней. Рассказы. М., 2017.
Это единственная, подчеркиваю, единственная книга современного автора, которую на днях, с перерывом в два примерно года, я без всякой практической надобности второй раз прочел от начала и до конца.
И не уверен, что не перечитаю еще.