Донецкая Секирка или личная Голгофа
Захар Прилепин. Некоторые не попадут в ад: Роман-фантасмагория. — М.: Издательство АСТ, 2019. — 382 с. — 25 000 экз.
Роман, как выстрел. Написан меньше, чем за месяц на одном дыхании, и с поставленной точкой в Рождество, хоть и завершается фразой «черным-черно». Важен ритм: не вязнуть, не буксовать, а именно нестись. Так сам автор гонял на своём «крузаке» от Москвы до границы и до Донецка. Именно такой стремительный ритм был и у донецких событий, у той мечты, которая вспыхнула там, озарила всех надеждой, но завязнув, отошла в сторону и растворилась в темноте.
Новая книга Захара Прилепина «Некоторые не попадут в ад» именно об этом стремительном беге за мечтой, беге без передышки, без остановки, на всех парах. О борьбе света со сгущающимися сумерками, о земле, на которой могло народиться много плодоносного, пышного, но… Победы не случилось, всё перешло в вялотекущую стадию, в разлагающий застой. Отсюда и обозначение книги в качестве романа-фантасмагории, как констатации произошедшего выверта, рождающего безответные вопросы. Старания и терзания современного Чайльд Гарольда и сумерки романтизма и идеализма, ведь идеалисты всегда гибнут.
Книга о тех самых событиях, когда было объявлено, что Захар Прилепин сложил с себя писательские полномочия и стал майором армии ДНР. Несколько лет назад эта новость стала настоящей сенсацией, и на Прилепина обрушился целый шквал обсуждений — от поддержки до проклятий. Породила новость и многочисленные мифы… Но книга, конечно же, не попытка оправдания, не ответ злопыхателям и даже не авторская исповедь и форма донбасских мемуаров, несмотря на то, что роман откровенный и личностный. Писатель экспериментирует над собой. Он предельно искренен и в то же время рассыпает для своего героя «семь жизней» в спектре от Егора Ташевского («Патологии»), Саши Тишина («Санькя») и до Артёма Горяинова («Обитель»). Автор-герой идёт всеми путями одновременно, пытаясь соединить их воедино.
В своей новой книге Прилепин описывает такое же пограничье между раем и адом, как и в «Обители». Там также действие происходило на территории между ангелами и демонами, а сам роман стал повествованием о «голом» человеке. Неприкрытом, полностью раскрытом, беззащитном. Это место непризнанной республики, где можно заново полюбить мир и людей, а можно и разувериться во всём, погибнуть или погрузиться во тьму.
Секирка там. С одной стороны, бесы в разных обличьях, с другой — воины, им противостоящие. В «Обители» мечты о земном рае обернулись СЛОНом и всплеском человеческой жестокости, в Донецке мечта оказалась взорвана в кафе «Сепар». В итоге «никакого мира не зародилось», осталась лишь некая буферная зона.
На Донбассе Прилепин раскрыл и раздал себя полностью: своё имя, свою удачу, свою жизнь поставил на кон. Осталась лишь вера. Надежда и мечта. Эта вера, с одной стороны, придала сил, с другой — лишила защиты: «Такой раскрытый, что даже неприятно смотреть. Легче убить». На то и пограничье, чтобы там были качели жизни и смерти: качнуло — умер, чуть подхватило вверх — воскрес, и так вновь и вновь. Его «донецкая жизнь неслась» в разных измерениях: как по горизонтали, перебежками под обстрелом, сменяя позиции, города и страны, так и по вертикали верх — низ, жизнь — смерть. Ощущение, что всё это автор решил бешено разогнать, раскачать, чтобы отлитой пулей вогнать в большую историю, если не в вечность.
Перед нами «книга записанных в рай». Прилепин вписывает, вшивает события новейшей истории, её главных героев в широкую панораму, эпопею отечественной цивилизации. Он пишет о современниках, в которых отражается весь тысячелетний путь страны. То увидит отражение Стеньки Разина, пришедшего дать волю, то мелькнёт улыбка и удаль сражавшихся за Родину бойцов Великой Отечественной, то Василий Тёркин необидную шутку отпустит. Человек субстанционально неизменен, его жизнь постоянно разрывается между раем и адом. Меняются лишь обстоятельства и фон, на котором он проявляет себя: становится большим или, наоборот, мельчает.
Автор как раз и пишет о больших людях, грандиозных событиях, чтобы вокруг них не разверзлась тьма, чтобы прервать инерцию беспамятства. В его координатах тот же Донбасс предстаёт не каким-то осколком, странным государственным образованием, «не загоном для своих», а тем самым русским миром, о котором не грех и сложить героический эпос. «Он был огромный, как парус, — в него задувал ветер; он был из песни», — так Захар Прилепин описывает главу ДНР Александра Захарченко, которого называли Батя.
Преодоление нигилизма по отношению к современности — вопрос принципиальный. И речь тут не только о Донбассе, который стал полноценным субъектом истории, но через него и обо всей отечественной современности. Ведь если она не будет вписана в большой исторический контекст, то может и вовсе пропасть. «Раньше народ мог триста лет из уст в уста передавать былину про богатыря, сказ про князюшку, песню про атамана, — а теперь информация живёт три месяца; потом скукожится в три дня, следом в три часа, — съел таблетку, испытал короткую эмоцию, — всё, до следующей таблетки свободен», — рассуждает Прилепин о скоропортящемся времени, в котором мы, довольствуясь только лишь информационным шумом, можем упустить всё самое важное и погрузиться в темноту и пустоту. А это уже вопрос культурной, если не государственной безопасности.
Отличие от героя «Обители» Артёма Горяинова состоит в том, что тот вышел из соловецкой Секирки опустошённым, тенью себя, а Прилепин — преображённым, пройдя через собственную Голгофу. Это преображение и было смыслом соединения дорог и россыпи жизней. Прилепинский соловецкий роман завершался фразой: «Человек тёмен и страшен, но мир человечен и тёпел». Так и в финале нового романа, будто рэпер Хаски поёт, «черным-черно»…
Пусть пока ещё «черным-черно» вокруг, но уже сейчас можно сказать: вот пришёл великан. Или вернулся в литературу. Показал, что никакой развилки между литературой и воинством нет. Это единый взвод.
Рудалёв Андрей
«Литературная газета», 08.05.2019