Захар Прилепин: «Моя биография работает на меня»
Захар (настоящее имя — Евгений Николаевич) Прилепин родился в 1975 году в деревне Ильинка Рязанской области. Окончил филологический факультет Нижегородского государственного университета. Успел побывать грузчиком, рабочим на кладбище, вышибалой в ночных клубах, командиром отделения ОМОН. Принимал участие в боевых действиях в Чечне. Автор романов «Патологии» (2005), «Санькя» (2006, премия «Ясная Поляна»), «Грех» (2007, премия «Национальный бестселлер»), сборников эссе «Я пришел из России» и рассказов «Ботинки, полные горячей водкой» (оба 2008). Его называют лучшим молодым писателем современной России. «Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку» (Дмитрий Быков). «Его проза позабыто чиста, пристальна, любяща» (Валентин Курбатов).
— Среди книг, которые у вас вышли, есть и романы, и рассказы. Вы пишете биографию Леонида Леонова для серии «ЖЗЛ», выступили как составитель книги «Война» (АСТ, 2008). Есть еще какие-то жанры, которые вы собираетесь освоить?
— Пожалуй, нет. Хотя, вы запамятовали, у меня вышла ещё книжка эссе «Я пришёл из России». Там очерки, литературная критика, политические заметки на злобу дня. Остались ещё жанры какие-то? Я бы эпопею написал, тома на четыре. Но мускульной силы не хватает.
— Ваш яркий литературный дебют дал основание критикам сравнить вас с молодым Горьким. Однако вы, кажется, не называете «Буревестника» в числе своих любимых писателей…
— Горький — великий писатель; хотя, да, не относится к числу самых любимых мною. Тут сходство, скорее, внешнее — я тоже живу в Нижнем Новгороде, и ранний успех, и оппозиция, и внимание со стороны живых классиков и власти… Но масштаб фигур, господа, масштаб фигур несопоставим! Как я могу об этом говорить вообще. Что касается любимой литературы: Пушкин, Лев Толстой, Шолохов, Леонов, Газданов. Современники: Лимонов, Распутин, Битов. Плюс-минус сверстники: Михаил Тарковский, Шаргунов, Алексей Иванов.
— Сейчас вы работаете над жизнеописанием Леонида Леонова. Почему именно он?
— Леонов гений. Поэтому он. Я ему обязан многими минутами настоящего читательского счастья, и это один из людей на земле, о котором я никогда не устаю думать. Те, кто ценят русское слово, должны «Пирамиду», «Необыкновенные рассказы о мужиках» и «Петушихинский пролом» знать, по крайней мере отдельными абзацами, наизусть. А я «Дорогу на Океан» обожаю. Жуткая книжка.
— В одном из интервью вы сказали, что вам помогли войти в литературу, — и помогают, и будут помогать, если вы будете вести себя «правильно, умно и легко». И добавили: «Успех определяют не только и не столько тексты, сколько характери поведение человека». Что вы имели в виду?
— А что я могу добавить к тому, что я уже сказал? Я имел в виду, что успех определяют не только и не столько тексты, сколько характер и поведение человека. Писателю, как и вообще всякому человеку, надо понимать, что количество радостей, доступных нам на земле, ограничено. И мы можем получить только свою долю, а не три доли сразу. Понятно, что хочется славы, крепкой семьи, денег, свободы, душевного покоя, самых красивых женщин любых цветов и окрасок, надёжных друзей и водки, и вина, и других вкусных вещей, и чтоб всё это продолжалось лет 80, а лучше 90. Но так не бывает. Можно всё сразу — но недолго. Это путь русского поэта, который тратит мир, и тратит себя, и отвечает за базар. А многие мои современники за базар отвечать не хотят. Они хотят всё поглощать, набивать полные щёки всего, и ни за что не отвечать, а лишь на всё претендовать, потому что — они соль земли русской, великие писатели, принесшие нам разумное, доброе и вечное. А успех им в руки не даётся, и они видят в том некую несправедливость, и даже заговор чей-то. А заговора нет. И даже несправедливости нет. Есть определённые законы бытия. Они просты: за всё надо платить. В писательском случае — платят последовательностью, смирением и терпением. Мне так, по крайней мере, кажется. Но я тут не учитель, я никому свою точку зрения не навязываю. Пусть все живут как хотят.
— В сборнике «Ботинки, полные горячей водкой» вы с нежностью говорите о своих друзьяхписателях. Что объединяет вас, таких разных? Каковы основные признаки литературного поколения девяностых?
— Вы знаете, писатели, о которых я говорю с нежностью в этой книжке, несколько иначе прочитали мой текст. Никакой нежности они там не увидели. Посему: я не очень знаю, что нас объединяет, и общих признаков, наподобие полос на зебре, у нас тоже нет. Я просто искренне люблю нескольких людей, пришедших в литературу вместе со мной, или чуть раньше, или чуть позже. Быкова обожаю. Влюбился в прозу Димы Данилова. Шаргунов — мой друг. Владимир Нестеренко — крайне любопытный тип. Алексей Варламов — замечательное человечище. Поэты есть отличные: Игорь Белов, Саша Кабанов, многие. Мы все дружим так или иначе. Я дружу с теми, кто не пытается со мной что-то делить.
— Насколько сильно автобиографическое начало в вашем творчестве?
— Оно определяющее, как у всякого русского писателя. И вместе с тем, оно не играет никакой роли. Такое вот противоречие. Моя биография работает на меня, потому что она дала мне несколько механизмов для понимания жизни. Но мне не обязательно лазить по закоулкам памяти, чтобы извлечь какую-то историю, какое-то чувство позабытое. У меня просто уже есть оптика, чтобы смотреть на мир. Я прожил свою жизнь для того, чтоб эту оптику отладить, настроить. Без биографии её бы не было. Но сама биография мне уже не важна.
— По убеждениям вы леворадикал. Революционеры всех времен и народов, как известно, всегда претендовали на то, чтобы любыми средствами привести человечество к счастью. Может быть, у вас как писателя больше возможностей направить на этот путь?
— Нет, не больше. И я не леворадикал. Это всего лишь слово, которое мало что обозначает. Я вкладываю в него простые смыслы: я противник так называемого эволюционного пути развития, я считаю, что счастье все разумные люди заслуживают сейчас, при жизни; и если у меня его нет и не предвидится, значит, я найду, у кого его отобрать, потому что у него этого слишком много. Но если оно у меня есть, я найду способ поделиться им с другими, иначе мне придётся пенять на себя, когда ко мне придут попросить моего счастья взаймы и без возврата. Мы живём один раз, мы имеем честное право на этот мир. И имеем право не терпеть его подлость, двуличие, жестокость и безнравственность. И не надо нас пугать, что наши деяния породят ещё большую жестокость и безнравственность. Ничего не знаю по этому поводу. И знать не хочу. Ненавижу фразу «мы это уже проходили». Ничего мы не проходили. Вот будем проходить скоро. Приходит время, и от него не спрячешься.
— Недавно вы путешествовали по стране в «Литературном экспрессе», девиз которого: «Писатели узнают Россию. Россия узнает писателей». Что нового вы узнали? Каких читателей встретили?
— Читатели прекрасные, вдумчивые, ясные, щедрые. Россию толком не увидел: один день в городе — мало. Но она огромная… Спиться можно, пока едешь.
— Что сейчас лежит на вашей книжной полке? С какой книгой, прочитанной за последнее время, связаны лучшие воспоминания?
— Читаю или прочитал только что «Холм» — последний роман Проханова (я читаю все его книги), «Русский роман» Басинского, «Дети гламурного рая» Лимонова, «Битва за воздух свободы» Шаргунова, «А был ли Горький?» Быкова, «СтремгLOVE» Егора Кастинга, эссе Игоря Клеха, ещё книг десять, сейчас не вспомню, последние сборники стихов Кабанова, Иртеньева, Фанайловой
и ещё десятка поэтов, биографии Пришвина и Булгакова от Лёши Варламова и огромное количество литературы по Леониду Леонову. Нравится почти всё, что перечислил. А личные воспоминания связаны с недавно прочитанной книжкой Барнса «Любовь и так далее». Как в том анекдоте: много думал после неё. Ничего не придумал, правда.