Захар Прилепин: не лезьте ко мне между строк
У Захара Прилепина большие результаты и планы: недавно вышло сразу три книжки. Это сборник "Ботинки, полные горячей водкой", антология рассказов о войне под заголовком "Выбор Захара Прилепина. War”, и книга эссе "Я пришел из России". Сразу три книжки, как ни крути, много. Еще он пишет биографию Леонида Леонова в серии "ЖЗЛ", о котором нет почти ни слова правды. Не хочется для Прилепина преждевременной маститости. Его душа просит большего, и правильно делает.
На первой же странице он говорит, что думать не любит. Не верьте, любит. Не любит только треп, напыщенную рефлексию и мазохистский самоанализ. В его живом журнале среди "интересов" фигурируют вещи, создающие портрет знающего цену беспокойной мысли человека: "белая горячка, бесы, боль, демонстрация, дурь, измена, интоксикация, казачество, порнография, разврат, революция, семнадцатый век, страсть, счастливая жизнь, фашизм". Вот и книга о том, как жить в России, получилась и ершистой, и примирительной. Левизна заражена лирикой, а консерватизм – левым задором. Отдельные фразы Прилепина можно было бы выгравировать на гранитных дощечках и повесить на улицах русских городов: "С маленьким талантом в России еще можно жить, с большим - надо скорей умирать", "Русский поэт отвечает за базар", "Столицу стоит переносить каждые четыре года".
По старинке в мире Прилепина действуют до боли знакомые законы, но за ними уже нет опоры, только степной простор. "Застоя нет. Диктатуры нет. Свободы при этом тоже нет. Мира нет. Войны нет". Русский человек голоден, пьян и беспомощен, но скотом становиться стыдно, нужно быть сильным и ответственным. Но иногда усталость берет свое и выливается в замечательные, иронические прогнозы о безысходном ощущении тупика в творческой среде при внешнем цветении форм: "Алексей Балабанов начнет экранизировать русскую классику. Возможно Чехова. Дмитрия Быкова сначала попросят написать биографию Льва Толстого, потом передумают, но он уже напишет. Каждый год будут выходить тысяча книг разных авторов, пятьсот пластинок разных исполнителей и сто фильмов разных режиссеров". На фоне этого действительно есть бешеная потребность счастья, не совладав с которой, подростки-террористы устраивают взрыв на Черкизовском рынке с романом "Санькя" за пазухой.
За Прилепиным останется беззащитность художественности, которая немножко бравирует своей безыскусностью. Его герой будет по-прежнему стоять над бездной соблазнов, и то шагать в нее, очертя голову, то идти пить чай, оставаясь чистым как новорожденный. Прав будет тот, кто поступает по совести, неважно, белый он или красный, левый или правый. В Москву переезжать не надо. Если смотреть – то в сторону умирающей деревни. Если жить – то на всю катушку, но с запасом. Нужно недолюбливать мачо и комфорт, но ни в коем случае не пренебрегать многообразием жизни. Еще много раз соберутся русские люди за "длинным деревянным столом", и это будет хорошо, но писать и ходить в церковь лучше одному. И читателю не вешаться на шею, а держать дистанцию, как в окопе.
Аглая Чечот, Деловой Петербург - 10.10.2008