АД В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ

Захар Прилепин: ЧЕРНАЯ ОБЕЗЬЯНА. АСТ, Астрель

Нижегородский писатель Захар Прилепин известен как автор романов «Санькя» и «Патологии», множества рассказов, эссе, а также книги «Леонид Леонов», опубликованной в ЖЗЛ. Рассказы и особенно романы Прилепина получили столь яркий отклик у критики и столь широкую популярность у читателей, что на голову автора стали примерять лавровый венок с надписью: «Надежда русской литературы». Прилепин – надо подчеркнуть – до недавнего времени слыл чисто мэйнстримовским писателем, чище не придумаешь. Разве что в финале романа «Санькя» он рисует своего рода футурологический прогноз, больше характерный для НФ: вооруженное восстание – мало не революция – затеянное молодыми радикалами России. Но для Прилепина этот ход не имел той самостоятельной ценности, как, например, для Андрея Столярова в его футурологическом трактате «Звезды и полосы». Скорее, автор романа говорил читателю: «Стыдно терпеть…» А в целом это литератор, ни сном, ни духом не покидавший «основной поток» литературы.

Но в российском мэйнстриме самое обычное дело, когда новая большая надежда оказывается в прямой связи с фантастикой – ее приемами, ее наследием, ее пафосом. В этом ряду уже оказались Алексей Иванов, Дмитрий Быков, Ольга Славникова, Татьяна Толстая, Михаил Елизаров, Александр Терехов… да много кто. Нынче полку фантастов-от-мэйнстрима прибыло: Прилепин отдрейфовал в теплое море фантастики. Его последний на данный момент роман «Черная обезьяна» выстроен на чисто фантастической сюжетной конструкции.

Главного героя, журналиста, создателя «политических романов», допускают в тайную лабораторию некой правительственной спецслужбы. Там ему показывают несколько жутковатых детишек-«недоростков». Они «…разговаривают какой-то странной речью, будто птичьей, только некоторые слова похожи на человеческие». Малышей считают более опасными, чем маньяки-душегубы и полевые командиры террористических банд. А им всего-то от шести до девяти лет... Их отличие от обычных детей в физиологическом плане ничтожно: повышенный уровень стрессовых гормонов, высокая активность в области миндалин и передних отделов гиппокампа, отсутствие молекул окситацина... Всё. Внешне – никакой разницы. В силу непонятных причин (скорее всего, массового генетического отклонения) они совершенно равнодушны к остальным людям – помимо себе подобных. У них полностью утрачена способность плакать. По словам изучающего «недоростков» профессора Скуталевского, они «…не просто не имеют, но и со временем не приобретают представлений о зле и… грехе… При случае они будут убивать без любопытства и агрессии… сделают это как нечто естественное».

И «недоростки» убивают. Для начала журналист расследует, как они умертвили жителей целого подъезда, а заодно и двух милиционеров в провинциальном городе Велемире.

Прилепин далек от идеи о рождении нового вида на планете Земля. Концепты homo super и люденов какого угодно сорта нимало не волнуют его. Две вставные новеллы о «недоростках», совершающих массовые убийства, отнесены к Африке 1980-х и… вообще к какому-то «параллельному миру», представленному как «пример из истории». «Детки из клетки» вовсе не являются порождением нашего времени. Тут, скорее, мистика, нежели НФ. Прилепин не забывает напомнить, что в России только официально зарегистрировано более двух миллионов сирот, которых никто никогда не усыновит и не удочерит. Но эта громадная беспризорность вовсе не является питательной средой для появления чудовищных «недоростков». Скорее, она представляет собой такой же результат зарастания нашего мира грехом, злом, скверной, как и рождение детей-киллеров в массовом порядке. Они, в сущности, -- нечто вроде бича Божьего. И когда чаша грехов переполняется, страшные «недоростки» обрушиваются на города, народы и страны, подобно безжалостной саранче губя то, что сгнило на корню.

Автор «Черной обезьяны» рисует Россию нашего времени темными красками. Всеобщее озверение, опустевшие села, грязь, бессмыслица, уголовщина, несправедливость. Что ни возьми, всё моментально оборачивается трухой. И даже семья – последняя крепость, оставшаяся человеку, -- рассыпается в мелкую крошку после того, как главный герой начинает изменять своей жене. Он чувствует, что живет в большом социальном аду, накрывшим страну помимо его воли, да еще и в маленьком персональном аду, сотворенным по собственному хотению…

«Сынок, это ад, -- сказали мне. – Ты в аду, сынок».

С первых страниц в романе появляется мотив: «Когда всё это кончится?» Далее: «Давайте скажем прямо… Разве было бы плохо, если бы нас всех извели?.. И к этому всё идет, разве нет?» Наконец, потаенные мысли главного героя высказывает ему в лицо обезумевшая от измены жена: «Кто-нибудь пришел да и убил бы нас всех». Центральный персонаж не боится «регионального апокалипсиса» и даже хотел бы приблизить финал. Утратив надежду, он стекленеет душой, становится живым мертвецом…

Прилепин – мастер. Большой общий ад на земле и маленький личный ад в сердце главного героя он рисует с неотразимой точностью. А всё же остается вопрос: вот привел автор книги читателя к завалу в тоннеле и сообщил, что выхода нет… но к чему проделан весь этот путь? И хорошо, если имелось в виду алармистское: «Я предупреждаю вас – идете к завалу, в тупик, в ад! Ищите иную дорогу». Но все-таки больше похоже на другое. Весь роман как будто укладывается в одно слово: «Кончено». Дочитав «Черную обезьяну» до конца, хочется поставить ее на дальнюю полку, во второй ряд, и еще разок посмотреть «Белое солнце пустыни». Прав был упрямый товарищ Сухов, когда говорил, что лучше все-таки «помучиться», чем торопить собственный финиш. На кой нам всё это уныние?

Дмитрий Володихин

Купить книги:



Соратники и друзья