Захар Прилепин: нацбол, но писатель выдающийся. Жаль, что мы не хотим с ним разговаривать
Приглашение Захара Прилепина на Фестиваль Конрада было отозвано, потому что он «крымнашист» и великоросс. А Гоголю мы бы дали слово? За антипольского «Тараса Бульбу» можно было бы ему отказать. Толстой? Он воевал добровольцем в имперской войне на Кавказе.
Ну что ж, скандал. Захар Прилепин, автор изданной в этом году в Польше «Обители», был приглашён к нам на два литературных фестиваля. В конце октября он должен был быть гостем сначала Фестиваля Конрада в Кракове, потом Славянской Вавилонской Башни в Познани. Приглашение было отозвано, когда в середине сентября против присутствия Прилепина запротестовали украинские литераторы. Они тоже должны были быть гостями обоих фестивалей и не хотели выступать рядом с активным «крымнашщистом» и сторонником мятежников из Донбасса.
Прилепин прокомментировал то, что произошло, саркастическим текстом «За нашу и нашу свободу». Он признаёт, что не может охватить своим «быть может, рабским» сознанием, чем «руководствовались свободные и независимые люди». И предвидит: «Теперь они там встретятся в одиночестве, изложат друг другу исключительно одну и потому верную точку зрения, и разойдутся с чувством полного удовлетворения».
Жаль, что не приедет. Потому что разговор с ним был бы очень интересен.
Космонавт из «Новой Газеты»
41-летний Захар — в свидетельстве о рождении Евгений — Прилепин живёт в Нижнем Новгороде, как в молодости Максим Горький, советский суперклассик. Ничего удивительного, что, когда два года тому назад «Обитель» ошеломила российских читателей, в Москве появился анекдот, что город на Волге в будущем изменит, по крайней мере, на какое-то время, название на «Прилепин». Потому что нечто такое в недавней истории уже было. Ещё в 1932 году, за четыре года до смерти главного писателя большевиков, несомненно, отравленного НКВД-шниками, Сталин приказал переименовать Нижний Новгород в Горький. Это название обязывало до 1990 года.
Прилепина как власть, так и оппозиция имела бы за что и возносить на пьедестал, и желать избавиться от него.
Обучение на филфаке он прервал, чтобы поступить в милицейскую школу. Потом завербовался в ОМОН, аналог ZOMO. Будучи командиром отделения, принимал участие в обеих чеченских войнах. Одну из этих, как говаривали в России, «командировок» на фронт он описал в книге «Патологии». То, что вытворяют герои повести с «бородатыми» — Прилепин последовательно называет чеченцев именно так — можно квалифицировать как военные преступления. А в жизни за пределами командировок омоновцам часто приходится преображаться в «космонавтов». В округлых шлемах с забралами из плексигласа, в налокотниках и наколенниках, вооружённые длинными штурмовыми дубинками, они разгоняют демонстрации противников власти.
С таким багажом писатель попал в «Новую Газету» и стал начальником её редакции в Нижнем Новгороде. Той самой оппозиционной «Новой», в которой убитая 10 лет тому назад Анна Политковская описывала зверства, чинимые российскими военными на Северном Кавказе. Именно такие, как самовольные казни и сожжение останков расстрелянных без суда «бородатых», которые в Грозном совершают омоновцы из книги редактора Прилепина.
Союз Национальных Советских Республик
Словно этого было мало, редактор-омоновец ещё является нацболом.
Национал-Большевистская Партия уходит своими корнями в годы сразу после большевистского переворота. Тогда белым эмигрантам, которые спрятались от коммунистов в Германии, пришло в голову, что можно объединить в единое целое традиционный русский национализм с идеологией красных при условии, что те отрекутся от своего, в ту пору фанатичного, интернационализма. И тогда Советская Россия стала бы государством реального национал-социализма.
Конечно, это было нечто вроде попытки соединить воду с огнём, потому что люди Владимира Ленина ненавидели былую Россию с её православными, монархическими традициями.
Идея быстро канула в небытие. И находилась там вплоть до упадка СССР и 1992 года. Тогда, уже в новой России, её реанимировали писатель Эдуард Лимонов и философ Александр Дугин, организовав антикапиталистическую, антилиберальную, антикремлёвскую, зато обожающую Сталина и однозначно проимперскую Национал-Большевистскую Партию.
Идеологически это весьма головоломная конструкция, но «partstroitielstwo» в исполнении эксцентричного Лимонова не могло не быть художественной провокацией. Итак, флагом партии стало красное знамя с белым кругом посредине, в который вписаны скрещённые молот и серп. Не только издалека этот партийный вымпел можно принять за флаг III Рейха.
Столь же близок к гитлеровским мотивам и придуманный Дугиным герб НБП — вылитая «ворона», то есть стилизованный нацистский орёл, только двуглавый и с молотом, а также серпом вместо свастики в венке, который он держит в когтях.
Известным символом партии является также «лимонка». Так называется — от фамилии вождя партии — газета НБП. А «лимонка» — это в России популярное название оборонительной гранаты Ф-1. той, которую часто можно увидеть на плакатах и партийных листовках.
С такими символами молодые — потому что это партия молодых людей — национал-большевики выходят на демонстрации и, пугая «буржуев» портретами Сталина, скандируют в ритме, выбиваемом на литаврах, лозунг: «Реформы кончатся так: Сталин, Берия, Гулаг!».
Путин, уйди сам
При всём этом нахальстве нацболы ещё недавно были беззаветно и открыто антикремлёвскими.
Когда они с факелами выходили на Тверскую, выкрикивая «Сталин, Берия, Гулаг!», меня мороз по коже продирал. Но несмотря на это они мне были намного симпатичнее, чем их циничные ровесники из Наших, Идущих Вместе и прочих путинюгендов. Потому что они не собирались на главной улице в центре Москвы, как те, за билеты на концерты, айфоны, айпады, перспективу карьеры и кремлёвские рубли. Они отважно шли на стену «космонавтов» за свои убеждения.
Их били, сажали в тюрьму, некоторые сидят и сейчас. Несколько человек после задержания полицией погибли. И мир не слишком-то заступался за них. Только верная Анна Политковская в книге «Замученная Россия» написала, что никого за участие в антипутинских протестах не репрессировали так, как нацболов.
Среди 150 членов НБП, осуждённых за политические акции, были, например, Ольга Кудрина и Евгений Логовский, которые в мае 2006 года вывесили на фасаде гостиницы «Россия», напротив окон кремлёвского кабинета президента, большой транспарант с надписью «Путин, уйди сам». Наказания сыпались на активистов, которые оккупировали кабинет в администрации президента, облили майонезом главу Центральной Избирательной Комиссии Александра Вешнякова, забросали яйцами лелеемого Кремлём режиссёра Никиту Михалкова.
Были и более серьёзные обвинения. Сам Лимонов сидел в предварительном заключении два года за нелегальное владение оружием. «Калашниковы», которые у него были найдены, якобы были нужны для того, чтобы поднять восстание в населённых русскими регионах Казахстана.
Картину вооружённого восстания против власти мы находим и у Прилепина. Заглавный герой романа «Санькя», непримиримый враг порядка, царящего в России, скрывается от агентов ФСБ. Со своими соратниками нацболами он добывает оружие, ограбив арсенал ОМОН-а, и силой захватывает здание областной администрации.
Роман вышел в свет десять лет тому назад. Сегодня, после обострения законов об экстремизме, это, похоже, было бы невозможно.
37 лет, роковой возраст
Российских демократов Прилепин тоже сильно восстановил против себя, публикуя «Письмо товарищу Сталину». Ироничное и расистское, написанное «от имени либералов», к которым писатель причисляет всю политическую и бизнес-элиту страны.
«Мы поделили страну созданную тобой. Мы заработали миллионы на заводах, построенных твоими рабами и твоими учёными. Деньги вывезли за границу, где построили себе дворцы. Тысячи дворцов. У тебя никогда не было такой дачи, оспяной урод. Мы продали заложенные тобой ледоходы и купили себе яхты. Поэтому твоё имя зудит и чешется у нас внутри, нам хочется, чтоб тебя никогда не было», — попрекнул Прилепин «либералов» в грабеже Родины.
«Авторы» письма признают, что Сталин «положил в могилы семь слоёв» русских, чтобы спасти «наше племя». Это удалось только в России «под твоим гадким крылом», потому что в других местах «нас собирали и сжигали». «Мы не желаем быть благодарными тебе за это, усатая сука», - грозятся они.
Прилепин, объявленный антисемитом, защищался бестолково. То объяснял, что письмо адресовано Путину и спасающимся под его крыльями миллиардерам. В другой раз рассказывал, что хотел «совершить публичное харакири». Объяснял, что ему как раз исполнилось 37 лет, а это для писателя в России «роковой возраст», в котором либо убивают (как Пушкина), либо «сами стреляют в себя» (как Маяковский).
Крым наш
Но наступил Крым, и Прилепин перестал быть антикремлёвским, хотя и остался антисистемным. Аннексию полуострова и «русскую весну» в Донбассе он приветствовал с энтузиазмом. Он счёл это знаком того, что Родина, наконец, нашла силы, чтобы забрать «своё».
Сегодня многие его соратники из НБП с оружием в руках воюют за так называемую Новороссию, то есть самозваные «народные республики» — Донецкую и Луганскую. Он сам собирает и возит на территории мятежников гуманитарную помощь. Появляется на линии фронта. Близко сотрудничает с Александром Захарченко, лидером Донецкой Народной Республики, которого хотел бы видеть президентом всей Украины.
Гоголь нон грата?
Запутанная биография Прилепина не может, однако, заслонить того, что он — превосходный писатель, наследник великой русской литературы. Достаточно — как у Булгакова — прочитать несколько открытых наудачу страниц «Обители».
При всём уважении к украинским писателям и к трагедии их страны, которую терзает Россия, организаторы из Кракова и Познани не должны были выходить из договора. Встречи с Прилепиным, человеком, хоть и заблуждающимся, но пылким, искренним и великолепно формулирующим мысль, сказали бы польской публике много о том, что на самом деле происходит в душе России. Мы могли бы сопоставить с этим и свои, и украинские аргументы. Жаль.
Я готовился к встрече с Прилепиным в Кракове, которую я должен был вести. И радовался, что поговорю с человеком настоящим, искренним и близким к тому, что думает сегодня простой россиянин. Ведь Прилепин не принадлежит к сонму кремлёвских циничных пропагандистов, которые обычно высказываются от имени России. А его взгляд на дела и российские, и выходящие за рамки России тоже далеки от того, что часто повторяют нам приглашаемые нами и приятные нам российские демократы.
Интересно, дали ли бы мы слово Николаю Гоголю. За антипольского «Тараса Бульбу» можно бы ему отказать. А Льву Толстому? Он добровольцем принимал участие в имперской войне на Кавказе. А Фёдор Достоевский? Этот поляков, хотя и сам был отчасти поляк, ненавидел.
Вацлав Радзивинович, "Gazeta Wyborcza"
перевод