Захар Прилепин: «Им не хватало свобод, западничества. Мне — мощной родины…»
Его «Обитель» собирается ставить на своей сцене «Современник». Но классиком писатель себя не считает.
Когда-то МХАТ ставил Чехова, Островского. В 30 годы начали ставить Леонова, Киршона, Булгакова и Афиногенова. В один момент Киршону показалось, что он классик. Вот этого не должно быть! Ко всему надо относиться с должной долей иронии. Даже если тебе Нобелевскую премию дадут! Я получил все возможные российские литературные премии, кроме «Букера», а некоторые — неоднократно. Но этот иконостас ничего не весит, потому что через 10 лет будет десяток других молодых парней с ворохом премий. Место в литературе отрабатывается всей жизнью.
Я хороший писатель. В каких-то вещах достиг мастерства, более того, знаю, что умею то, что никто не повторит. Я отдаю себе в этом отчет и скрывать не собираюсь. Но мне хватает ума понимать, что некоторые вещи, знакомые старым мастерам, не могу ни собрать, ни разобрать.
Мне не жалко поразговаривать с людьми. На мой взгляд, чувство твоего высокомерия, нахождения в башне из слоновой кости — все это ложно. Я не чувствую себя пастырем народов, не боюсь за свое реноме, мне легко спуститься с неких горних высот и разговаривать с людьми человеческим языком. Хотя некоторым кажется, что я принижаю свое достоинство и надо держать дистанцию. Я не сказал бы, что провожу в сети много времени. Напротив, люди жалуются, когда я пропадаю на пару недель. Им скучно без моих выходок. Знаете, Горький ежедневно получал порядка 60 писем, и на каждое отвечал. Он считал возможным написать письмо для одного- единственного человека! А мне-то зачем в позу становиться? К тому же, интернет — это не что иное как выступление в прямом режиме. Тебе шлют своеобразные записки, на которые ты отвечаешь.
О цензуре
Некоторое время назад сотрудничал с одним очень уважаемым журналом. Сначала сам отказался от публикаций, поскольку не мог разорваться физически — в то время у меня выходило много колонок. Затем написал статью «Портрет с автоматом». Никакая она не ватно-колорадская, не патриотически-угарная. В выдержанных тонах написал о позиции современного мужчины, которому не хватает мачизма и который жаждет за счет посторонних вещей дотянуть себя до этого уровня. Ее не стали публиковать. Потом, по контенту журнала, я понял, что у нового редактора в отношении меня возникли политико-социальные претензии. Понимаете, есть достаточно серьезный срез глянцевых изданий, где в последние лет пять, я был просто званный гость. У меня была высокая планка оплаты, постоянные просьбы о написании статей, на обложках моя персона появлялась с периодичностью три месяца. Последний год не было ни одной обложки, ни одного интервью, и ни одного заказа на текст. Они просто выключили меня. В их понимании я перестал быть гламурным персонажем. До этого я представлялся им забавным типом — то ли омоновцем, то ли писателем. В целом, веселым парнем. Но вдруг выяснилось, что это уже не мир пост-модерна, это всерьез.
Приведу простейший пример. В 90-е годы вышел «Брат» и его продолжение. Все персонажи восприняли фильм нормально. Мало кто обиделся на Балабанова. Тут же начали организовывать фестивали, крутить песни, всячески ликовать по этому поводу. Сегодня «Брат 2» стал действительностью. Оживший Бодров бродит туда-сюда, ездит то на Донбасс, то в Сирию. И вдруг всем этим людям происходящее стало отвратительно. Они испытали ощущение душевной неприязни ко всему происходящему. У меня возникает вопрос: «Миша Козырев, ты, когда проводил фестивали, не думал, что «Брат 2» — это «За Севастополь ответите», «Сила в правде»? Вы же все как один пели на эту тему патриотические песни, включая Мишу Борзыкина, который сегодня исполняет: «Прости меня, Украина»! Почему он не сопоставил в голове очевидные вещи и не отказался писать саундтрек к «Брату 2», мотивировав это ватничеством, империализмом и полным свинством?
Они были за другую революцию, нежели я. Думали, что если нам в России что-то не нравится, то по одним и тем же причинам. Им не хватало свобод, западничества. Мне -мощной родины, огромности, величия, непостижимости и прочего колорадства. Пост-модерн умер, и началась живая жизнь — гораздо интересней, мрачнее и глубже.
Аглая Маркова, UgraNow - 20 ноября 2015