Захар Прилепин: «Дорогие гости, не надо крутить ключи на пальцах с победительным видом»
Писатель и журналист Захар Прилепин в очередной раз посетил Челябинск в качестве давнего гостя фестиваля «Открытая книга». Корреспондентам slo-vo.ru удалось задать несколько вопросов писателю, который «ушел» в деревню, но оставил в себе болезни неравнодушного горожанина.
— Упавший в Челябинске метеорит воздвигают в культ. Здесь появилась церковь болида, ее создали некие эзотерики-экстрасенсы, власти пытаются воздвигнуть памятник метеориту, регистрируют бренды, люди продают-перепродают непонятные камни. Вчера со дна озера доставали самый большой осколок от него с участием нашего губернатора и СМИ — он нажимал на кнопку буксира. Вам это не напоминает историю с амфорами? Что это, синдром провинциалов, которые муссируют тему, на которой можно прославиться и заработать?
— Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не скучало. Ничего против этого не имею. Если они раскрутят тему метеорита, как в свое время Лохнесское чудовище — к вам поедут туристы, привезут вам свои нерусские деньги, пополнят бюджет, может быть, в итоге достанется не только власти, но и населению. Пусть будет. Но с эзотериками аккуратнее. Эзотериков надо хранить в отдельных колбах, пусть они там друг с другом забавляются своим эзотерическим знанием, и головы русским людям не морочат.
— В вашем клипе с рэпером Ричардом Пейсмейкером «Портрет Сталина» показана современная разваливающаяся деревня и молодежь в ней. Вы всегда с некоторой болью говорите о том, что тот, кто уезжает оттуда за образованием, не возвращается. А нужно ли им туда возвращаться?
— Ну как молодежь может туда возвращаться, она деградировать там будет. Я совершенно понимаю тех людей, которые бегут из деревень и малых городков, но говорю о них с болью, потому что там нет социальной системы, куда они могут вписаться. В России быть человеком, работающим на бюджетную зарплату, — это априори быть маргиналом. У нас нет учителей, врачей и библиотекарей, которые чувствуют себя нормально. У нас вся страна живет по «черному налу», по левым доходам, которые никак не сообразуются с «белой бухгалтерией», а в деревнях этих возможностей минимум. Люди будут бежать оттуда до тех пор, пока государство не совершит акт необычайно щедрости и не повысит зарплату медикам, комбайнерам, деревенским учителям до небесных цифр. Но они не будут этого делать, потому что у них нет на это денег: треть российского бюджета уходит в пенсионный фонд. Сейчас будут только сокращать все на свете расходы, ну, кроме тех денег, которые уходят в оффшоры. А что касается нас, население России нерентабельно, они ничего не будут делать, чтобы нам стало необычайно хорошо жить.
— Сейчас модно творческим людям приписывать какие-то политические взгляды. 25/17 — это правые, Андрей Макаревич периодически — то протестует и пишет письма, то сидит с Путиным на концерте Маккартни, вас то в правые, то в антисемиты «записывали». Можно ли сегодня быть аполитичным в культуре?
— Конечно, можно. Есть такие писатели, которые, не занимают никакую позицию, и я к ним не испытываю никаких болезненных чувств. Есть гениальные писатели, как Александр Терехов, один из крупнейших писателей современности. Я догадываюсь о его взглядах, но он никогда их вслух не высказывает, и он никогда не будет иметь отношения ни к какому политическому движению. Это вопрос личной физиологии. Кого-то страсти настолько разрывают, что он идет на площади, на баррикады, а кому-то это совсем не нужно. Андрей Бледный из 25/17, безусловно, социопат, он человек, не имеющий никаких политических взглядов и не верящий никому, кроме Бога. В данных смыслах мы вообще с ним находимся на противоположных позициях, потому что Андрей Бледный проповедует личностное спасение, и он говорит о том, что с тебя спросят только за твою душу, и ты обязан ее спасти, а не лес, пингвинов или еще какие-то вещи вокруг себя. А я говорю о коллективном спасении, и меня это волнует гораздо больше, чем Бледного, но это не мешает нам дружить.
— Если наступит утопия, о которой вы, как идеалист, мечтаете, о чем будут книги писателя Захара Прилепина?
— Вы думаете, люди перестанут умирать, любить, ссориться, рожать детей, у них страсти какие-то исчезнут? Я не пишу книги о Болотной площади, или ЖКХ, или о том, что треть бюджета уходит на пенсии. Я пишу о других вещах, о человеке, который выбирает между раем и адом, который пытается сберечь свою душу, и у него это не получается — мне всегда будет о чем писать, литература не занимается узконаправленными проблемами.
— О чем вам пишут, если пишут, зарубежные читатели?
— Они не владеют русским языком, поэтому им сложно писать мне письма, хотя издатели иногда переводят какие-то отзывы обо мне. У меня есть истории достаточно серьезного успеха в некоторых странах, во Франции, Сербии, Италии. Когда я приезжаю во Францию, на встречи приходят огромные толпы людей, и я книги подписываю гораздо дольше, чем сегодня, по часу могу их подписывать. Они в моих книгах что-то свое понимают, выносят что-то свое, близкое им самим, и я даже не считаю обязательным с ними общаться и что-то выспрашивать.
— В американских сериалах — «Симпсонах», «Южном парке», «Гриффинах» — постоянно высмеивают русских и Россию. Как вам такой сарказм?
— «Симпсонов» я никогда не смотрел, но таких примеров много в кинематографе и литературе. У моего приятеля Джонатана Литтелла в романе «Благоволительницы» тоже есть такой момент. Там описывается сцена, которая в моем восприятии аккумулирует отношение к русским и России. Советские войска въезжают в Германию, и там есть танк, на котором, прямо на дуле, сидит, по-азиатски скрестив ноги, советский солдат с азиатским лицом, какой-то якут. И этот танк едет по колонне отступающих мирных немцев, и раздавливает эту колонну, все идет к чертям и льется кровища. Вот они так себе представляют Россию: она въезжает на этом танке и прет по всей Европе, и всегда она так делала, выливается как лава. То она дойдет до Венгрии, то до Праги, то до Парижа, она куда угодно может прийти. Их издевательство всегда замешано на тайном опасении, не дай Бог, они опять вернутся, эти казаки, якуты. Когда вышла книжка Эмманюэля Каррера о Лимонове, президент Франции обратился к нации и сказал: «Прочитайте эту книгу и помните, что России в 46 раз больше, чем Франции». Он вдруг выговорил этот бесконечный европейский ужас. Товарищ Сталин на то, что Львов никогда не был русским городом, ответил: «Зато Варшава была русским городом». Это было достаточно точно сказано. Они всегда опасаются, это тайная месть за их страх непрестанный, который бьется у них внутри жилкой.
— В программе «Спокойной ночи малыши» недавно был выпуск, в котором Мишутка протестовал против Степашки. Потом пришла ведущая и сказала, что не надо протеста, давайте лучше про тесто — тесто будем месить. А вот вы своим детям как объясняете то, что происходит в России?
— Дети знают папу, старший сын, ему 16 лет, понимает все. Они не будут спрашивать такие глупые вещи, они растут адекватно своему возрасту и «протест» их не интересует. Мы как-то были на выступлении одного либерального деятеля, который нес всякую пургу, и когда мы вышли, моя жена сказала детям: «Этот человек некоторые вещи говорит неправильно». У них нормальное гражданское чувство и некоторые вещи, для них уже сформированы. Мой сын недавно принес мне учебник по географии, и там было написано, что население России с 85-ого года непрестанно увеличивается, что является бредом сивой кобылы. А это написано уже на второй странице. Мы вместе посмеялись, а он пошел дальше учить уроки в том виде, в котором их задают.
— В 2011 году вы говорили, что россияне «слили» протест, когда не остались на площади и не продолжили стоять на своем. Вчера, после обжалования приговора Алексею Навальному дали условный срок вместо реального, и многие связывают это с тем, что в июле, после того, как его «закрыли», люди вышли на улицы и власть испугалась. Сейчас вы можете сказать, что протест слит или все-таки граждане осторожно, но настырно могут добиться своего?
— Граждане сначала осторожно, а потом все более и более настырно своего добьются. Логика событий ведет именно к этому. Или страна грохнется. Вероятность второго ещё более велика. Навальный может стоять в центре протеста, может не стоять, это его выбор. Не посадили его, впрочем, не столько потому, что боятся протеста (хотя и протеста тоже), сколько потому, что власти все острее нужно сохранять свое реноме — ладно ещё «Пусси Райт», а тут целый, на весь мир известный политик. Им и Ходорковского достаточно. Наши управители очень переживают о реноме — оно ведь напрямую связано с оффшорами. С детьми, которые у них там живут, за пределами нашей Родины, которую они так любят и которой так преданно служат. Так что, Навального пощадили «ради детей». Будем этим пользоваться и впредь. Нашу власть погубит их острое родительское чувство.
— Не можем обойти вопрос о событиях в Бирюлево...
— Дорогие россияне, будьте, пожалуйста, милосерднее и не превращайтесь в зверей. Дорогие гости столицы, не думайте, что русских людей даже в нынешнем, плачевном их состоянии, можно победить, война эта обернется, в первую очередь, для вас самих, катастрофическими последствиями. Не надо крутить этих вот ключей на пальцах, не надо победительного вида — вот этого не надо. Давайте жить дружно, потому что мне будет стыдно за мою родную землю, за мой народ, если такие вещи будут происходить. Но не нужно его провоцировать.
— Вчера на своей лекции Дмитрий Быков сказал, что национальный вопрос в России стоит на 99-ом месте. Вы не согласны?
— Дмитрию Львовичу так хочется думать. Если бы этот вопрос пытались разрешить, он бы не был столь взрывоопасен. Западное мнение, что в России вот-вот вспыхнет фашизм — не имеет под собой никакой почвы. Россия удивительно толерантная страна и будет терпеть до последнего любые неприятности. Это заложено в нашем генетическом коде. Я живу в Нижнем Новгороде, а по соседству, в Приволжском округе живет 200 национальностей. И, ничего, уживаемся. Когда Европа пытается научить нас толерантности, мне смешно. Потому что там были десятки народов и племен, от которых не осталось и следа. Вадим Кожинов пошутил однажды: «Если Россия — это тюрьма народов, то Европа — это их кладбище!» Там всех истребили. А мы прожили вместе тысячу лет, и у нас ни одна нация не исчезла.
Алина Валяева, Василий Трунов, "Слово" - 17 октября 2013