В рамках онлайн-конференции на вопросы посетителей портала и корреспондентов siapress.ru ответит известный российский писатель Захар Прилепин.
Очередная онлайн конференция – ее ведущие Станислав Пахотин и Дмитрий Щеглов. Ее гость - известный российский писатель Захар Прилепин. Приехал он в гости по приглашению библиотеки Сургутского района с однодневным визитом. О подробностях мы, собственно, спросим у самого гостя.
Ваш коллега Михаил Елизаров, который приезжал к нам по этой же программе, в том числе вынес из поездки поселок Нижнесортымский, что пока они там качают нефть, в Москве можно не беспокоиться. Из таких поездок в небольшие населения, что вы привозите?
О культурно-политической географии России
Захар Прилепин: Ой. Тут очень много мест, куда приходится отправляться периодически. И привожу оттуда я самые разные вещи, но, как правило, не материальные. Потому что я много катаюсь и с собой таскать материальные вещи тяжело. Поэтому духовные ценности я увожу из России.
Например, одна из вещей, которую я понял, перемещаясь с одного в другой конца страны (у меня были поездки от Калининграда до Владивостока), в целом, на территории страны, как это не странно и не удивительно, живет (по мыслям, по мотивам поведения, по каким-то стержневым навыкам) единый народ, один этнос, который понимает друг друга. Вот если целый город из Южно-Сахалинска переместить куда-нибудь на запад страны, то они не ощутят себя в какой-то другой реальности. Это я говорю потому, что опыт перемещения по Европе показывает противоположные вещи. Скажем, итальянцы на юге и на севере вообще считают себя разными народами, нисколько друг на друга не похожими. В этом случае говорить о реально какой-то единой нации достаточно сложно. То же можно сказать про Испанию или там даже про Германию, про многие районы Франции, не говоря уже про Украину, где сейчас происходит, буквально, раскол страны.
В этом случае Россия, за исключением каких-то этнических вещей, населена людьми одного характера и одного порядка. Я только что вот был в Италии. В Италии меня спрашивает таксист: «Слушайте, вот вы поедите сейчас во Владивосток, там что, люди говорят с корейским акцентом?» Я говорю, что нет, что там такие же люди, как и везде. Это удивительно – Италия раз в 50 меньше России, но они не могут понять, как могут одинаковые народы жить на нашей территории. Вот это одна из тех вещей, которая меня волнует. Но, чтобы нам не было скучно, я, конечно же, не соглашусь с Михаилом, потому что, даже пока они качают нефть, не стоит нам жить спокойно, а надо на какие-то вещи, все же, реагировать. Потому что ответ за наше спокойствие придет к нам достаточно быстро.
Дмитрий Щеглов: У нас бытует мнение о том, что Москва и другая Россия – это кардинально разные и люди, и города, и вообще. Москва Россией не считается. Ну, в провинции так говорят.
З.П.: Москва, да. Она, конечно, отличается. Москва, а потом и вся остальная Россия единая. А есть еще одна Москва (смеется). Но не будем переусердствовать в москвофобии, я тоже ее не очень люблю и москвичей периодически раздражаю. Но некоторое их отличие - это некое прирожденное, вовлеченность в процессы социального толка, которые позволяют сразу же им вставать на более высокую ступень. Да, москвичам чуть проще какие-то вещи решать и они, конечно, ужасно на это обижаются, потому что если едва ты их этим заденешь, то они говорят: «Я работал, я работал с утра до вечера». Конечно, москвич работает, но вот у меня где-нибудь в соседнем городке тоже люди работают, но результатов, как у москвичей, они не имеют.
Я как-то сказал, что москвичи должны придумать жизнь для всей страны. Они ужасно обиделись и не поняли, почему это они должны что-то для всех придумывать. Поэтому я предлагаю переместить столицу куда-нибудь подальше за Урал, чтобы стянуть это пуховое одеяло с Москвы. Мы же скрывать не будет, что у нас вся страна покрыта коррупционными схемами, которые являются не только дорожками для оттока денег, но и инфраструктурами. Потому что наша инфраструктура, она коррупциями построена. Поэтому, если переместить столицу за Урал, то у нас инфраструктура туда поползет. И все эти московские упыри, которые там шоу-бизнес построили, они переползут туда же. И мы через четыре года куда-нибудь еще дальше столицу перенесем и будет у нас страна так потихоньку обживаться.
О креативном классе
Д.Щ.: То есть вы считаете, что побороть коррупцию нельзя, поэтому надо ее использовать в таком виде?
З.П.: Тут вопрос сложный «можно» или «нельзя». Ее можно, конечно, побороть, и в России, в советской России, это несколько раз удавалось. Но тут вопрос другой и он очень важный для нынешнего, так называемого, креативного и среднего классов. В том числе и для московских ребят либерального толка. Можно подумать, что если коррупцию победить, то уровень жизни как-то повысится, а ситуация, на самом деле, ровно обратная.
В коррупционную систему заключены все, кроме, скажем, деревень пролетариата, где она на мизерном или на полностью отсутствующем уровне. А вот все эти крупные столицы, тем более Москва, ну для них коррупция – это средство существования. Там глянцевые журналы, PR-технологии, какие-то консультационные агентства, там сотни-сотни самых разных контор. Они работают исключительно из-за того, что у больших коррупционных схем есть какие-то черные (теневые) потоки и лишние деньги. У бизнесменов или у мэров есть жены, которым нужно что-то издавать. И они все это делают. Вот если коррупцию победить, то первым пострадает креативный класс. Губернаторы, бизнесмены и парламент – они не умрут с голоду, а креативный класс весь просто по миру пойдет. И когда они борются за все это так неистово, они не совсем понимают, что они пилят сук, на котором сидят. Да даже не сук, они себе какой-то орган отпиливают потихоньку.
Д.Щ.: А вы себя к какому классу относите? Ну, явно, не к креативному… Вы кто в этом плане?
З.П.: Я тоже часть креативного класса, но, в отличие от многих, я просто отдаю себе отчет в том, что происходит. У меня есть несколько своих СМИ, ну, я книги пишу. Я тоже вовлечен в эту глянцевую журнальную историю. Но я могу просто и другими вещами заниматься, не только этим. Собственно, это не единственный источник моих доходов. Я еще могу песни петь, в кино сниматься… Могу капать, могу не копать…
С.П.: Понятно. А вершина такого креативного СМИшного движения – это телеканал «Дождь». Куда вы забрели случайно или преднамеренно… И вот наш читатель спрашивает: «Как так, Захар, я вас читаю, а вы на такой канал пошли»… Собственно, зачем?
З.П.: Затем, что канал смотрят от ста тысяч до двадцати миллионов человек. Да, они не очень скрывают свою статистику. Я думаю, что в хорошие периоды их до трех миллионов человек смотрит. И я не вижу ни малейшей причины не использовать такой ресурс.
Я когда пришел в литературу, журналистику и публицистику, тогда уже было сильно разделение на патриотов и либералов, красно-коричневые мракобесы, к которым я себя отношу, и вот прогрессивная общественность… Но с аудиторией газеты «Завтра» или «Наш современник» я и так разговариваю и пишу туда, но там люди, в принципе, понимают, что я могу сказать. Они радуются: «Вот сынок пришел к нам, надежду подарил». Но мне не менее любопытно разговаривать с аудиторией «Эхо Москвы» или «Новой газеты», или с журналом «GQ»,или телеканала «Дождь». Там люди либо вражески настроены, либо неприятно, либо просто тебя ненавидят. Это огромное удовольствие – выйти и сказать: «Я тоже вас не люблю и сейчас я объясню почему». Поэтому я не вижу никаких причин этим не заниматься!
С.П.: Градус агрессии, недопонимания… Когда или вы или мы – это откуда вообще? То есть… или это, действительно, так транслируется, что мы всех ненавидим, не любим, и поэтому надо об этом постоянно говорить? Или, действительно, это уже такое объективный факт, где уже все идет на уровне медицинского диагноза?
З.П.: Я не знаю медицинского или нет, но в России, действительно, существует очень тяжелое противостояние между патриотической или славянофильской и прозападнической, либеральной интеллигенцией. Во все это, так или иначе, был в свое время вовлечен весь народ. То есть, в 19 веке это был на уровне элит, так как народ, что бы нам сейчас не говорили про Золото век России, он не читал ничего и 90 процентов населения не имели книг, а процентов 80 не умели читать. Сейчас на любят рассказывать, там Татьяна Никитична Толстая то, что там библия была в каждой деревне… Вот какая, прям, деревня-читальня. Да, Библия была у двух мужиков. Не читали люди прям до начала 20-ого века. Читать их научили большевики. Надо отдавать себе в этом отчет – они к 37-ому году всю страну уже заполонили Пушкиным и литературой.
Постепенно, уже к концу 60-ых, да даже уже к концу 40-ых, все вот эти вот пресловутые сталинские процессы, связанные не с 37-ым годом, а послевоенные, связаны с низкопоклонством перед западом. Я их не оправдываю, но там была совершенно очевидная идея нарождающейся заподно-либеральский интеллигенции. Позже уже толстые журналы, поэтому поводу воевали: одни были патриотами, другие либералами. Вот тогда просто все скрестили мечи. А в 90-ые года это просто стало сутью нашей жизни, потому что либералы, так или иначе, взяли власть в стране. По сути, впервые они взяли власть, после февраля 1917-ого года. И тут уже идеологическое поле стало полем для нашей будущей страны. Поэтому все это не диагноз, это настолько же реально, как если бы вы спросили о каком-нибудь 1812 году: «Неприязнь русских к французам – это диагноз?» Нет, это просто поле действия. Вот у нас сейчас идет война за будущее страны между либералами и красно-коричневыми мракобесами. В центре всех стоит такая власть, которая, как бы, выступает в роле коллективного консерватора. На самом деле они тоже, безусловно, являются западниками, либералами и своеобразными социал-дарвинистами.
Д.Щ.: Вы говорили о том, что вы, в целом, видите единый народ, но при этом говорите, что у нас идет раскол. Вы больше полны оптимизма или пессимизма по отношению к происходящим процессам?
З.П.: Для начала… Вы, как бы, поймали меня на противоречии, хотя его, безусловно, нет. Потому что в России в том и парадокс, что либеральное общество является одно из главных сил власти и вся команда ее (и наш президент) состоит из либералов. И либералы организуют почти все медийные тренды (процентов на 80 точно), и при этом в населении страны они составляют пять процентов от силы, даже три. По крайней мере, мой опыт поездок по России показывает, что в залах сидят консервативно настроенные люди и среди них могут быть два-три человека, которые злятся на то, что я говорю. Но эти люди всегда в тотальном меньшинстве. Все выборы и какие-то иные замеры показывают, что это странный перекос - нелиберальная страна управляется либеральными деятелями. Смотрю на это я без всякого оптимизма. Я понимаю, что при сохранении действующего порядка вещей, в Россию, безусловно, ничего хорошего не ждет. Но это не отменяет моего хорошего настроения плодиться и размножаться, жить в нашей замечательной стране. Это такое парадоксальное чувство внутри меня. Я понимаю, что нас ничего хорошего не ждет, но в тайне думаю, что Бог еще не разлюбил нас и все будет хорошо: наладим связь, что-нибудь устроим веселое, опять удивим весь мир…
О прогнозах на будущее
С.П.: Наш коллега дает такую прогнозную оценку, что это лет на десять еще все сохранится. У вас какие ощущения по этому поводу?
З.П.: Да это какое-то бессмысленное ощущение. Почему на 10 лет? А почему не на 9 лет шесть месяцев? Я в любом случае думаю, что эта ситуация недолговечна. Вот, даже самые ретивые противники сегодняшнего режима (я же не выступаю критиком политики Владимира Путина или Дмитрия Медведева)… Это же понятно, что невозможно, чтобы они правили страной все время. Не получится так, чтобы они еще 25 лет вели власть. У нас власть и так ели держится, а если что-то произойдет… Дело в том, что в России уже треть бюджета уходит на пенсионный фонд. Понимаете, что это такое? Если уже через 20 лет мы сохраним такой порядок вещей (а мы сохраним, потому что плодиться мы не хотим), то у нас уже 80 процентов бюджета будет уходить на пенсии. Это же просто катастрофа. Понимаете, минимальный кризис у нас все начинает валиться. Вот одни Сургут и Москва стоят, а все остальные просто развалились на части. Поэтому я думаю, что все может произойти гораздо быстрее, тем более что Россия вовлечена в мировые финансовые спекуляции, манипуляции. Она зависит от мирового кризиса, в который сейчас идут просто чередом, как доминошки. Вся Европа начинает сыпаться. Так с чего же нам быть островком стабильности? Для этого причин нет совершенно.
Д.Щ.: Когда Александр Андреевич Проханов был у нас в гостях, мы его привозили (ваш единомышленник)…
З.П.: В чем-то, но он слишком любит администрацию президента…
Д.Щ.: Мы привозили его и показывали ГРЭС Сургутский, ну, один из крупнейших в Европе и вообще в Азии. Он написал в книжке посетителей ГРЭС, что русские машины, русская энергия обеспечат русскую победу. Ну, русскую (скажу для самых внимательных слушателей из прокуратуры) – не имеется в веду экстремистская, а русская, как Россия, наша страна. А вы как считаете, русская победа, она в чем? И как мы можем ее добиться в этой пятой империи по версии…
З.П.: Ой, вы такие огромные вопросы задаете… Я думаю, что Россия должна предъявить глобальный антизападнический проект всему миру. Потому что совершенно очевидно, что весь мир в экономическом и социальном смысле выбрал определенный тренд, по которому он с таким самоубийственный восторгом прет. Россия должна выбрать совершенно другой путь и это снова всех удивит. Все будут думать, что, оказывается, есть страна, где возможны такие вот вещи. Это такая левоориентированная экономика. Но если о каких-то понятных вещах говорить, то давайте введем в поле такую тотальную неполиткорректность. В двух германский городах (я читал новость) запретили празднование Рождества, потому что оно оскорбляет чувство верующих. Традиционная христианская страна начинает бороться со своим же христианством. Там гей-порады можно проводить, праздники пива можно проводить, там что угодно можно проводить, а праздновать Рождество нельзя. А если и можно, то только без Христа и без всех этих вещей, которые очень сильно раздражают. Это ужас? Ужас!
Или, когда я три года назад услышал, что вся Европа начала венчать пары нетрадиционной ориентации, я спрашивал: «Это же кошмар. Это правда?» «Да» - отвечали мне. Я тогда уже говорил, что у нас этого не будет. Но я думаю, что в этом смысле Россия должна стать страной просвещенного мракобесия. У нас этого нет.
У нас рождество – это Рождество. Если у вас тут есть неподалеку ЗАГС прекрасный, то туда ходят мальчики и девочки, а не мальчики и мальчики, например. И в этом смысле, Россия все больше и больше будет выделяться, как страна «ненормальная», «дикая», «ужасная», «пещерная». Мы не должны отпадать от пространства христианской культуры и только это с каждым годом нас будет отличать все больше и больше.
О межнациональных отношениях
Д.Щ.: Вот, кстати, о дикости и просвещенности. У нас на уровне государства абсолютное табу, в последние годы, на обсуждения любых вопросов, связанных с национальной политикой. Межнациональными отношениями я имею ввиду. То есть, если что-то происходит, общество требует, чтобы власть участвовала и решала эти вопросы, а власть в этом плане абсолютно закрылась, замазала рот воском и ничего не говорит по поводу национальных вопросов. И мусульманизация… Мы как-то проводили опрос среди читателей нашего сайта, и в итоге выяснилось, что одной из самых больших проблем конкретно города Сургута является именно мусульманизация и активный приезд сюда людей из южных республик России и из ближнего зарубежья тоже. Как вы смотрите на этот вопрос и что нас с этим делать? Такой щекотливый вопрос…
З.П.: Нет, это не щекотливый вопрос. Его, безусловно, стоит обсуждать и власть в это как-то вписывается, но не очень серьезно. Он лежит в твой сфере, о который я только что говорил. России нужен большой проект, который будет, безусловно, бороться с коррупцией. Это, пусть и так, не приведет к подъему уровня жизни населения, а к резкому перераспределению национальных доходов на будущие национальные интересы. Никому от этого лучше, конечно, не станет, но мы получим какие-то такие вещи, которые Парханов называет развитием в самом высоком смысле этого слова.
Есть одна постоянная тема, что гастарбайтеры нужны в Москве и в других крупных городах, потому что там, где они живут, у них нет работы. Вот развитие предполагает то, что не людей нужно привозить к работе, а работу к людям. Можно привезти заводы, фабричку, еще что-нибудь. Это можно сделать для тех народов, что живут в составе России. Для тех, кто там не живет, конечно, будет построен хороший плотный бетонный забор. Если кто-то хочет присоединиться, то мы, конечно, можем создать в недрах своей страны небольшое правительство Узбекистана и туда их посадить. Но почему многие страны, которые к России никакой симпатии не испытывают, размещают у себя военные базы антирусские… Почему у нас до сих пор безвизовый режим? Это не очень понятно.
Поэтому, безусловно, те народы, что уже находятся в составе России, они имеют право, что тут не делай, перемещаться по стране. Но лучше, конечно, в Дагестане устроить хорошую, властную чистку, потому что эта территория, которая, по сути, является отдельной страной, она просто выключена из российского правосудия, из российских каких-то процессов. Она является отдельной территорией, где идет перманентная гражданская война. С Дагестаном нам надо как-то разбираться. А все другие народы, да, они могут у нас перемещаться по стране. В том числе и мусульманские народы. Это нормально. Просто у нас от них переизбыток организуется за счет приезда граждан с других стран.
Я уж думаю, что люди, который живут в Татарстане, они получают хорошие деньги, хорошее образование, они все говорят на русском языке. Они, так или иначе, включены в нашу культуру, поэтому для этого процесса они – не проблема. А вот люди, которые едут из Узбекистана и Таджикистана – это проблема. Поэтому нужен визовый режим.
Это всем понятно и тут нечего скрывать. Другой вопрос, что для власти, пусть она и не выделяет это, но такие моменты важны. Например, скажем, демографическая проблема в стране. У нас же тут недавно отрапортовали, что при Путине у нас был преодолен русский крест. Теперь рождаемость впервые совпала со смертностью. Это начиная с 89-ого года. Все это, конечно, ерунда. Это афера такая государственная, потому что они активировали 300 – 400 тысяч мигрантов, ввели их в состав нации, и получилась победа демографического креста. Но у нас как приходился 1,6 ребенок на одну женщину, так и приходится. А вот если загнать армию мигрантов, то получается, что страна думает о нашей демографии. Это обманка. Тем более, там есть вещи, о которых вы и так знаете. Не знаю, как в вашем городе, а во всех городах страны крупных во всю жилищно-коммунальную сферу мигранты вписаны просто потому, что они приносят сверхприбыль всем этим конторам.
О методах развития страны
С.П.: Один из рецептов, который тоже может привести к победе, это приход новых людей. В письме на том же «Дожде» писали о том, что должны прийти воины, монахи и люди книжной культуры. Откуда они должны прийти?
З.П.: В России 70 миллионов человек из них миллионов 40 - мужчин. Вы что думаете, там таких не найдется? Если у нас находится ребята для того, чтобы прийти в программу «Дом 2», находятся ребята и для каких-то других вещей, так неужели не найтись войну, монаху и человеку книжной культуры? Можно найти! Это просто смена иерархий. Это очень важная вещь – смена иерархий. В России во главе страны (в иерархическом понимании) находятся люди, которые, в принципе, не должны там находиться. Это представители шоу-бизнеса, типа, профессиональные политики, представители властной элиты, ну и прочая вся это шалупонька, которая не является сливками нации. Безусловно, она ею никогда в жизни и не являлась. Нормальный этнос развивается за счет того, что у него другая иерархия, не Ксения Собчак с Андреем Малаховым находятся во главе этой иерархии, а военный человек , человек рабочий, человек науки… Ну кто такая Ксения Собчак и кто такой Жорес Алферов? Для людей это совершенно не понятно, хотя для любого нормального человека должно быть понятно. Поэтому будет полный снос вот этой иерархии. А когда девочки и мальчики в школах учатся, мы, почему-то, все думаем, что люди – это самоорганизующиеся существа и они само по себе индивидуально становятся лучше. Они лучше не становятся. Люди деградируют и впадают в какой-то маразм. Это за нацией мы проследили в последние 25 лет. Но лучше, когда для них образцы какого-то поведения создаются. Как раньше висели пионеры, герои, солдаты, монахи и прочие люди, проявившие ум и доблесть. Вот они должны стать образцами. Это навязывание? Да - это навязывание. Надо навязывать правильно! И те люди, которые говорят так, как будто они не навязывают обществу свой шоу-бизнес, который с утра до вечера показывают. Да, вот это вот не навязывание! Поэтому к чертям собачьим всю эту систему. Надо нам другую иерархию! И эти люди найдутся. Мальчишки и девчонки будут смотреть на него и говорить «я тоже хочу быть».
С.П.: В том же письме вы написали, что не достаточно просто быть хорошим человеком. Тут что имелось в виду: не достаточно быть просто оператором, рабочим или комбайнером?
З.П.: Это, по-моему, никакое не письмо. Это было интервью, которое у меня взяли на «Дожде». Я им прям за полторы минуты наговорил, и они даже разместили его, по-моему, с ошибками. Поэтому такой фразы я, в принципе, не мог произнести. «Достаточно быть хорошим человеком» - это очень много!
Д.Щ.: А вот вы, все-таки, по-прежнему, верите в эволюционный метод преодоления нашей…
З.П.: Этот вопрос в терминологии. Потому что нас, каким-то образом, убедили, что эволюционный путь развития – это столбовая дорога человечества. Но, во-первых, это не так. Во-вторых, надо все же помнить о том, что нас убеждали в этом люди, которые пришли к власти революционным путем.
В 91 году, совершенно очевидным образом, в России произошла либерально-буржуазная революция. Те люди пришли к власти. Они, в результате экономической революции, получили сверхбогатства и сверхдоходы, а потом сказали: «Ребята, вот теперь у нас будет эволюция. Революция была и вот больше ничего менять у нас не надо!» Это очень смешно! Ну это просто нелепо, тем более в масштабах страны, в которой все меняется из столетия в столетие. Революция, собственно, и есть эволюция. Весь мир состоит из череды непрестанных революция. Каких угодно: экономических, социальных, политических, религиозных, духовных и так далее. Это и есть эволюция, поэтому не надо их друг другу противопоставлять. Все наши эти хранители любят выдавать революцию за каких-нибудь дурных мальчишек, которые что-то там нахимичили, взорвали и дымок пошел. Это все чушь! Это же колоссальные процессы, которые не остановить. Это никакие хулиганы никогда в жизни не организуют. Это касается и февраля 1917-ого года и октября 17ого года, и 91ого года – это огромные процессы. Да, люди пытаются к этому приложить какие-то свои усилия (оно могут усугубить это или приостановить), но при этом они имеют, конечно, абсолютно другую природу. Они, собственно, имеют в основе своей природу как таковую.
С.П.: Отвечая на вопрос Димы… седьмого декабря 2011 года, когда закончились эти выборы, по поводу которых у нас последние два года народ не успокаивается, вы сказали, что они никакого особого значения не имеют и на расклад сил не повлияют. А какие политические события могу изменить расклад и стать предвестником каких-то таких больших изменений?
З.П.: Ну, вот то, что сейчас происходит на Украине – это может быть предвестником событий. Причем тех, которые не обрадуют самих украинцев, но они будут предвестниками. Понимаете, есть политическая система, внутри которой никакие изменения невозможно. Это понятно. Да и то, что происходит со страной… Вот есть нашлепка такая бетонная, а там под ней котел бурлит, бушует, кипит, но делается вид, что этого ничего нет. Ну сделается там потом такой маленький свисток и тут их него начинает что-то выходить – этого мало. Свистка становится все меньше и меньше. Потом они делают пять свистков и начинается уже такой свист, что он вышибает эту нашлепку. Собственно, к этому у нас все и идет.
О культурном процессе
С.П.: В том же интервью с Александром Велидинским, в вашей программе, вы говорили, что достаточно двух-трех фильмов или книг, которые могут пробудить страну. То есть…
З.П.: Это была иллюзия. Вы все-таки… Когда я фразу какую-нибудь произнесу, я говорю «кажется», «может быть», «можно подумать», а вы потом меня цитируете в повелительном наклонении. Я сказал, что быть это может, если бы в России смотрели правильные фильмы и, прочитав пять книг, смогли стать другой страной. Не важно какая, но другая. Это, безусловно, случилось и по этой причине на исходе советской власти, когда страна посмотрела Марка Захарова, Эльдара Рязанова, Станислава Говорухина и так далее. Тогда человек прочитал, посмотрел и понял, что дальше так жить нельзя. Это был плохой результат действия русской литературы и кинематографа. Но, в целом, не смотря на эти плохие результаты, недооценивать идеализм русского человека не стоит. Все, что мы собой являем, все, что мы есть – это наследство русской литературы, понимаете. Это и хорошо и плохо, потому что есть иные основания для нашего существования (мифы поэтические и прочие этнические), которые были перемолоты 20-ым веком, с его тотальной урбанизацией. Даже больше не с большевизацией, а именно с урбанизацией.
Люди (80 процентов) из деревень уехали в города строить великую промышленность. Они уехали и с селом потеряли какие-то связи. Мы стали тем, чему нас научили в школе. Мы даже не зная этого, говорим на том языке, на котором нас учили. И поэтому, как только нацию вообще начали вырывать из этого контекста, а кино у нас напрямую связанно с литературой, когда она вырывается их этого контекста, то вообще становится ничем, той аморфной массой, из которой можно лепить любой пельмень. Поэтому связь с искусством, она необходима, потому что она формирует сознание. И в этом смысле я говорил, что если люди смотрят и читают правильные вещи, они, все же, более закреплены в этом пространстве, в этом языке, в этой географии.
С.П.: Как тогда объяснить… Ну, литературоцентричность, а если в большом контексте, то культуроцентричность и той разницей с тем, что говориться, произносится – есть между этим какая-то пропасть?
З.П.: Да, и надо делать с этого выводы. Понимаете, как бы мы не относились к этим протестам двухлетней давности (можем негативно и правильно, наверное, что так), но одну вещь мы усвоить должны – когда митинг стали проводить против власти, то вышли и возглавили его писатели Быков и Акунин, Олег Кашин… Потом стали митинг за власть проводить и там вышел писатель Проханов, Поляков и почти уже писатель Кургинян. Был у Лимонова третий митинг, который, естественно, ни с кем не согласен. По сути, происходит борьба писателей.
С.П.: Идей?
З.П.: Борьба идей, но писателей, которые сами придумали себе спикеров. Они могут быть неправы, но то, что они произносят - это прожитое, это нажитое, они отвечают за базар, как в России это называется. Страна, в данном смысле, она передоверила какие-то вещи им, потому что в 90-ые годы этого еще не было. В 90-ые годы, когда произошла маргинализация писательской профессии. В 90-ые года- это Зюганов, Жириновский, Баркашов – ну какие-то люди маргинально не маргинальные, они эти толпы водили. А сегодня вот такая ситуация сложилась. Это, мне кажется, является сигналом о том, что в России, так или иначе, люди, которые сами сочиняют себе речи, они будут выходить на другой виток политики. Собственно, Навальный тоже публицист. Он человек, который достаточно остроумно с отличным литературным даром какие-то вещи описывает в своих блогах, которые сам ведет. Это, по сути, как Эринбург – действующая, боевая публицистика. Это дико важные вещи. Ну, вспомните большевиков – каждый из которых написал сотни… Ленин, Троцкий, Бухарин, Луначарский – у всех огромные собрания сочинений. Они были люди, которые осмысляли процессы, записывали эти процессы и делали из них выводы. Это никуда не денется. Это опят будет политика нового образца, в которой будут выходить и принимать какие-то решения.
С.П.: Одно из последний событий: вчера долго говорили о том, что наш президент реорганизовал «РИА Новости» и поставил туда нашего главного пропагандиста Киселева. Это что, создание министерства правды или это будет пропаганда для внутреннего пользования? Или что это такое?
З.П.: Ну, слушайте, меня, по большому счету. Это мало волнует. И эта фига в кармане, которую РИА Новости держали и эта прямая, лобовая госпропаганда – и та и другая вещи, они для меня просто неприятны. Я и то и другое не люблю. И в этом смысле они просто шило на мыло поменяли, но к реальным журналистским процессам, к реальной прессе свободной это не имеет никакого отношения. Но если государство башляло тем или иным образом эти РИА Новости, оно имеет, конечно же, полное право перераспределять свои же собственные средства и менять руководящий состав. Ну кто у него может это право отнять? Никто!
Д.Щ.: А вы вообще, кстати, сами смотрите телевизор, какие-то новости? Вообще, что вас интересует в этом плане?
З.П.: У меня нет дома телевидения. Это никакое не кокетство. У меня уже 15 лет нет дома телевидения. У меня стоит телевизор и там можно диски какие-нибудь смотреть. Я не помню, когда я последний раз смотрел какую-нибудь телепрограмму. Я могу в Интернете это сделать, например, когда говорят, что интересный был Познер, я могу минут 15-ать посмотреть. Но я, в принципе, больше не выдерживаю, потому что я отвык уже как-то. Я скорее читаю. Я беру распечатку и быстренько проглядываю, есть ли там что-то интересное. Я внимательно прочитаю, но чтобы сидеть и смотреть на людей еще и потратить на это полтора-два часа – мне очень жалко времени. Поэтому я это не сморю.
Опять же, знаете, как в Фейсбуке я смотрю новости и если что-то происходит. То я быстро на это реагирую. Но еще с большим удовольствием я на два месяца уезжаю в деревню и вообще ни за чем не наблюдаю. Приезжаю и все тоже самое - ничего не изменилось. А потом, раз, уеду на три месяца, потому вернусь и опять все тоже самое. Я думаю, что если что-то произойдет, то меня позовут, а так, это у нас просто имидж такое: «Век информации. Мы все знаем». Мы ничего не знаем. Все одно и то же у нас крутится по кругу.
С.П.: А вообще, из тех нынешних журналистов у вас есть авторитет? Кому-то доверяете?
З.П.: Зачем я буду доверять, когда и своя голова на плечах есть?! Мне не надо никому доверять. Но из всего, что произносит Олег Кашин, Эдуард Лимонов и еще несколько людей, я отслеживаю все, что они произносят, сверяю свое самоощущение с их самоощущением. Хотя есть и люди абсолютно других взглядов. Да мы и с Кашиным не всегда идентичны в своих представлениях. Тем не менее, я смотрю, как Максим Кантер (люди могут быть приятны или не приятно - это никакого значения не имеет). Я больше слежу за людьми мыслящими, а не за этими трансляторами.
С.П.: Книга «Книгочет» - этот обзор современной литературы. У меня есть, почему-то, сомнение или подозрение, что вы писали его для своего сына. Или для этого был другой читатель?
З.П.: Зачем это сыну? Сыну я и так все скажу, для этого не обязательно книжку писать целую. Нет, нет, конечно, не сыну. Для этого я должен не жить с сыном или находиться все время в трехстах километрах, и, чтобы сын не был заблудшим, я ему книжку написал. Нет! Спасибо, за ваше подозрение, но оно неоправданно. Ни разу в жизни я не подумал об этом. Я просто писал какую-то литературную публицистику, ну, критику, а потом, когда ее стало собираться много, я подумал, что могу создать неплохой путеводитель для страждущего человека по нынешней литературе. Потому что сплошь и рядом слышно, что «я ничего не читаю, потому что чернуха одна». Знаете, вот в былые времена, когда, там в советские годы, не прочитать нового Распутина, новых Стругацких не посмотреть нового Тарковского было западло. Вот ты уже в своей курилке не сможешь разговаривать с мужиками, которые уже в курсе. А сейчас правила хорошего тона - сказать, что я ничего не читаю, потому что чернуха одна. И сразу все так: «О! Культурный человек, потому что ничего не читает». Не смотрю, потому что чернуха - «О! Совсем культурный, потому что ничего не смотрит». Вот так у нас все переместилось. И я попытался объяснить, что если ты ничего не читаешь, то можешь сказать «Я балван» и не надо больше ничего говорить. Потому что, конечно, литература состоит не из одной чернухи и кино тоже. И в театре много замечательного происходит. Если мы не хотим на это обращать внимание, то не обращаем. Но это есть и я это в книжке доказал.
С.П.: Сейчас стало актуально ставить по современным писателям ставить современные пьесы, снимать фильмы... Что-то из вашего уже поставлено, снято? Вообще, следите за этим?
З.П.: Еще бы... Я такой анахорет - мне на все равно...
С.П.: Нет. Просто Иванов сказал: «Ну, я продал права на экранизацию. Посмотрел. Хороший фильм получился». Или он лукавит?
З.П.: Ну, немножко лукавит, конечно, потому что он серьезно к этому относится. ИванОв, наверное все-таки, а не ИвАнов... Да... Я в «Восьмерке» фильме снял Лешу Учителя. И, по-моему, неплохой фильм. Он будет когда-то показан у нас в кинотеатрах. Я так понимаю, что Алексей Ефимович выжидает самую удобную дату, для того чтобы пустить его в прокат. Кирилл Серебренников сделал спектаклю «Отморозки», который стал лауреатом премии «Золотая маска», как лучший спектакль малых форм прошлого года. Саша Велединский, который снял «Географа», он думает над экранизацией моего романа. Не знаю, что из этого получится. В Италии поставили спектакль «Грех» на итальянском языке. Очень забавный. Я с удовольствием посмотрел его. Из Сургута я полечу в Германию, там поставили «Санькую» в немецком театре. Тоже буду смотреть, как немцы все это себе представляют. Есть спектакль «Добро». Может быть, мы когда-нибудь привезем его сюда. Там замечательные рязанские актеры, режиссер замечательный просто. То есть, что-то происходит... Купили права на «Патологию». Я даже скрывать не буду - не знаю, что они будут с этим делать. Как они с этим справятся. А так права у меня периодически покупают. Вот как Иванов говорит, что купили, потому они лежат, лежат и вот - как правило, ничего не появляется. Зато это очень выгодно с финансовой точки зрения: купили права, они через три года кончались и я опять их продаю. Как Быков говорит: «Деньги есть, а стыда никакого».
С.П.: Кстати, по поводу оценки вашего творчества. Понятно, что есть кураторы, критики профессиональные (да это их работа). А вот на самом деле, какая оценка для вас важнее всего?
З.П.: Ну, я не знаю. Ну, жена, конечно. Но самооценка важнее всего - если мне самому не нравится, то я даже жене не покажу. Потому что до сих пор то, что я писал, я все публиковал. У меня нет никаких вещей в столе, которые лежат, в которых я разочаровался. Конечно, есть люди, когда приятно, как они реагируют. Скрывать не буду, Никита Сергеевич Михалков позвонил, сказал: «Захар, ты великий, великий просто» и отключился. Потом через минуту звонит: «Я все сказал, все сказал. Я не отключился».
Д.Щ.: За что это он так похвалил? Что такое?
З.П.: Это он меня похвалил в целом. Мне было очень приятно. Да еще помню, что он мне звонил, когда я в Италии был. Приезжаю их Италии и лежит еженедельник какой-то глянцевый и там Балабанов говорит: «А мне вчера звонил Михалков и сказал, что я очень хороший режиссер». И я думаю вот сказать, что он позвонил мне и Балобанову - как хорошо, как приятно. Еще порылся - может он еще кому-то звонил... Нет, больше никому. Есть такие люди, но в основном из мира кино.
С.П.: Читатели наши спрашивают по поводу места для жизни. То есть вы же живете не в самом Нижнем, а за его пределами. Это вы считаете идеальным местом для вашей семьи?
О месте для жизни
З.П.: Конечно, идеальным. Но в моей семье все не настолько идеально, потому что в моей семье дети в школу пошли в этом году. Поэтому они не могут со мной жить в деревне. А так, пока они в школу не ходили... У меня двое сразу пошли в первый класс. Дочка маленькая еще, а старший сын хорошо учится в школе. Ну вот в моем понимании хорошо. Учителя-то имеют разное представление, но он блестящий ученик, просто он раздалбай и постоянно все забывает. А так у него экстраординарные знания. И поэтому мы его из школы забирали и уезжали в деревню. Это был для меня идеальный способ существования. Я сейчас живу вообще непонятно где. Я живу в гостинице в Сургуте сейчас, например. Завтра в Тюбингене. Потом приеду домой на день и уеду во Владивосток. Я собираюсь в период с 23 по 30 декабря пожить в деревне. Я буду наезжать к детям, жена будет наезжать ко мне. Но для меня там идеально. Там же нет интернета, телевидения, мобильной связи. Ничего нет - вот это для меня самое главное.
Д.Щ.: А что такое должно произойти (и возможно ли это в принципе), чтобы вы покинули страну нашу навсегда?
З.П.: Ну я поеду завтра на спектакль.. Я же покину ее.
Д.Щ.: Я имею в виду навсегда...
З.П.: Не знаю. Невозможно такого представить. Вот что должно произойти? Можно сказать, что Китайцы ее захватят и я ее покину навсегда, но если они будут это делать, то нужно лечь тут костьми и не покидать никуда. Я не могу представить. Фашистский режим? Ну пусть будет фашистский режим. Родина дороже. Ничего страшного!
С.П.: Случайно наткнулся на сайте на то, что вы закончили культурную школу политики Щедровицкого.
З.П.: Публичной политики.
С.П.: Публичной политики. Извиняюсь. Что дала эта школа вам?
З.П.: Да ничего. Там же, в основном, либеральные лекторы и преподаватели и профессора выступали. Я тогда уже находился в некотором противоречии с ними. Хотя, даже в прямом противоречии. Собственно, с 90-ых годов все это нахожу не симпатичным. Но я на них смотрел... Тот же Щедровицкий, например, умный человек. Его, собственно, и либералом не назовешь полным. Есть запатентованный болваны среди них. В России же просто есть такое ощущение, что либералы - это умные люди, а патриоты не очень. Либерал - это образованный человек, а патриот - припадочный крикуша. Они этим заразили многих молодых людей, который в тайне уверены, что быть либералом - это в тренде, это значит быть умным. Это не так, конечно. Либералы столько говорят глупостей - безумное просто количество. У них, иногда, просто вся речь состоит из одних глупостей. Они вообще отсталые люди по меркам нынешнего мира, который видоизменился за последние 25 лет так, что мама не горюй, а они все ходят в своих секонд-хендах.
Ну, конечно, выглядят они красиво, так что сразу видно - идет красивый образованный молодой парень. Я на все это смотрел, делал какие-то выводы. Конечно, кем-то очаровывался. Они там глупости говорили каике-то о том, что американское правительство не дает места рабочим, потому что они акционеры. Я говорил, что это «чушь собачья, потому что американские рабочие имеют три процента акций со всего производства. Что за ерунда? Зачем вы впариваете это все?» «Ой, ты что? Это же взрослый мужик, профессор всех степеней» - и так далее отвечали мне. Там много этой вот дури. Ну это просто можно было в живом ражими все это изучить.
О национальном расколе
С.П.: Вы говорите, что завтра будете в Германии. Для нее, особенно после войны, была большая проблема пережить то, что произошло до 45-ого года и объединиться, сплотиться вокруг чего-то. Вот у них это случилось, как говорят либералы. А у нас возможно какое-то объединение...
З.П.: А что у нас разделили России по Уралу?
С.П.: Нет, не по территориям, а по идейным соображениям.
З.П.Если у нас Кургинян со Сванидзе не дружат - это еще не значит, что у нас страна разъединена. Все в порядке. У нас достаточно цельная нация. В Германии тоже все не настолько едины, как может показаться. У них даже ГДР и ФРГ полностью не совпали по всем разъемам. Нет. Я не думаю, что в этом есть проблема. Если будут спрашивать: «Необходимо ли России пережить покаяние, которое пережила фашистская Германия, для того, чтобы объединиться?» - может быть для этого есть разговор? На это у меня тоже есть ответ, но вы не спросили, поэтому я не буду отвечать.
С.П.: К этому оно и шло... То есть у нас есть район, который состоял до 37-ого года из семей, сосланных сюда по политики коллективизации, скажем так. Потом их простили, они влились в общество и все нормально стало. В общем, они до сих пор обвиняют то время и тот режим и примириться с этим им сложно.
З.П.: Ну, конечно, не думаю, что это сложно. Я не думаю, что они находятся в состоянии такого непримирения, что не могут простить и адаптироваться в обществе. Ну была такая проблема, да. И не то, чтобы проблема, а трагедия. Национальная трагедия, когда погибли сотни тысяч, а может и миллионы людей, если вместе с Украиной брать. Катастрофа просто была и ее можно, даже должно объяснять рационально, потому что понятно по каким причинам это происходило. Понятно, что нужно было развивать промышленность, а бедняк, крестьянин и кулак - никто не хотел делаться своим хлебом. Безусловно, произошел рывок в 20-ые годы сельскохозяйственного производства, а потом его нужно было переводить в промышленный капитал, а это рывка не происходило. Вот и пришлось выбирать, для того, чтобы создать десятки и сотни предприятий по всей стране. Это случилось, но с перегибами. Как сам Сталин говорил, за такие перегибы надо руки рубить. Но это случилось...
Тут есть два очень важных момента. Вот это вот принесение вины за случившееся - это принесение вины не детям пересыльных, а принесение вины во славу действующих либеральных ценностей. Это принесение вины во славу того, что Чубайс, Гайдар и прочие прорабы перестройки были правы, потому что это для них, как подтверждение легитимности всего того, что случилось с Россией. Вот у нас была коллективизация, поэтому, да, продолжайте делать в стране все то, что вы делаете.
Вот давайте как-то отдельно: давайте, для начала, уберем с руководящих постов нашу либеральную общественность, а потом мы все извинимся. Понимаете, я не хочу подыгрывать. Я готов все, что в силах сделать и не буду рисовать себе слезу, потому что это трагедия и для меня. У меня там попали и из деревни многие под коллективизацию и потом я смотрю список расстрельных и там Прилепин, Прилепин, Прилепин - вся моя родня. Я не могу к этому относиться равнодушно. Но я не хочу выносить вину, чтобы подтвердить право на дальнейшую деятельность нашей либеральной команды. Вот это очень важный момент и, к сожалению, его не избежать. И до тех пор, пока нет власти, принесение вин никаких не будет.
С.П.: В одном из интервью вы говорили, что занимаетесь политикой - неблагодарным, а иногда и благодарным делом, - для того, чтобы ваши дети жили в нормальной стране. Что такое нормальная страна?
З.П: Это страна, где решена демографическая проблема, где рождается много новых детей. Страна, где не существует колоссальных дисбалансов между тем, что произносят люди, находящиеся во власти, и тем, что они проделывают. Страна, которая вырвана из контекста мировых финансовых спекуляций. Страна, которая не является приставным 145 вагоном в мировой либеральной политики. Вот страна, в которой выстроены другие иерархии. Там много есть всяких порядков. Я могу вам назвать лишь два или три. Но мне они совершенно очевидны, они для меня прозрачны и поэтому я могу их называть.
Д.Щ.: У вас была статья «Почему я не убил Ельцина?»
З.П.: Хотите предъявить мне? (смеется)
Д.Щ.: У меня такой вопрос. Вы, смотря сейчас на все, что происходит, мнения не изменили?
З.П.: А я вообще не вижу никакого принципиального различия между этими нашими деятелями, которые находятся у власти.
Д.Щ.: То есть, даже если вы это тогда сделали то...
З.П.: Да нет, я не хочу вообще никого убивать. И в этом.. Я не думаю, что это было бы освобождения для страны, потому что тренды были запущены, что совершенно очевидно, их преломить тогда было нельзя. Еще раз говорю, что воля отдельно революционно настроенных подростков, переростков и кровавых большевиков, оно ничего хорошего не определяет.
В 1998-ом году, совершенно очевидно, страна двигалась в этом направлении и ей нужно было дорасти до 2011 года, когда она вдруг поняла, что фальсификация выборов, такая-то экономика и другие вещи, они не очень подходят для страны. Они это поняли (это была первая ступень), хотя все это имело место в 90ые годы. Вот было ровно тоже самое, что в 2011. то, что делал Чуров, все это делал Вешняков, но до людей это не доходило. Должен был произойти такой сдвиг самосознания. Сейчас еще должно пройти какое-то время, чтобы люди еще видоизменились и уже после этого буду иметь места какие-то действия, а не этот шоу-биз. Упаси боже, которой придет нам легитимности и трагичности. Он просто святой будет (любой из них), если, как Кеннеди. Эти люди должны совершенно другим образом уходить от власти. Мирно и ненасильственно. Все, все вместе уезжайте на остров в Тихом океане и живите там тихонько, только оставьте нас в покое. Поэтому я все сделал правильно - надо заниматься своей работой, говорить какие-то вещи, произносить, писать, а люди будут думать, смотреть вокруг, делать какие-то выводы.
С.П.: Один из наших читателей считает, что...
З.П.: Я за революцию...
С.П.: О тех процессах, которые мешают этому, что русский человек какой-то неправильный. То есть, есть какой-то в нем недостаток, который мешает... На ваш взгляд, есть такой недостаток, который достаточно просто изменить и все?
З.П.: Знаете, либералы любят говорить: «Начни с себя!» А потом они начинают говорить, что русский человек неправильный. Тут надо говорить: «Сам начни с себя. Вот ты можешь, ты самый неправильный, вот и начни с себя!» А то неправильный кто-то другой. Знаешь, ад - это другие. Я-то правильный, а русский человек неправильный. Пусть он тогда скажет про себя. Пусть начнет с исповеди: «Вот во мне это неправильно и я с этим борюсь». Но, в целом, я хочу сказать, что разумна масса русского народа, он здравомыслящий. Я не думаю, что в нем есть что-то неправильное.
Сейчас начнется: православие, самодержавие, народность» - мерзость все это, отвратительные вещи, я их слышал.
Об опыте Европы для России
Д.Щ.: Аргумент, который чаще всего приводят либералы в этом случае это, например, Финляндия, которая была отделена от Российской империи, как раз, в период революции, и посмотрите какие там сейчас улицы, что там построено и что есть у нас? Так же самая Прибалтика, которая отсоединилась два десятилетия назад.
З.П.: И что?
Д.Щ.: Ну, скажем так, если просто посмотреть в таком бытовом плане, то чище, там красивее....
З.П.: В Прибалтике было традиционно чище, но это ничего не определяет. Это как когда немцев переселяют в Поволжье и ты потом заходишь в эту деревню и понимаешь, что деревня и немецкая деревня в Поволжье отличаются колоссальным образом. Даже не поймешь, что это те же самые немцы, которые переехали сюда 30 лет назад. Прибалтика - это три разные страны, о чем мне недавно очень строго сказали (как будто я об этом не знал). В целом, вся Прибалтика деструктивна. Процентов 30 молодежи уехало работать в Европу. Страны там не развивающиеся. По-моему, Литва является лидером всех стран земного шара по количеству самоубийств на взрослое население. И говорить после этого, что хорошая такая страна - там все стреляются, вешаются, травятся и режут вены в ваннах, а так ничего, хорошая. Приехать туда как туристу, да, симпатично. Но жить и работать там не то что неприятно, а зачастую и негде. Я ведь только что был в Прибалтике. Я ведь проехал Хельсинки, Финляндию, Риг, Талин. Я там пообщался с десятками и даже сотнями людей - никто не говорит, что у нас тут все прекрасно, все говорят, что ничего не понятно, что произошло. Если не говорить о Скандинавии, а говорить о бывших республиках Советского Союза, это как раз антилиберальные доказательства, а не либеральные. Это как говорить, что у нас Путин плохой и поэтому у нас ничего не получается. А это не Путин плохой, потому что в Молдавии нет Путина, в Эстонии нету Путина, в Узбекистане нету Путина, на Украине нету Путина и даже в Венгрии, Польше и Румынии, которые тоже валятся с ног, тоже нету Путина. Это, в целом, страны, которые, почему-то, решили, что способны приставным вагоном влезть в золотой миллиард. Вот Россия такая огромная, вот она сейчас упадет в золотой миллиард и тоже будет жить, как Финляндия? Так не бывает!
Финляндия и скандинавские страны - это, безусловно, самые успешные страны на земном шаре, но они все имеют отдельную, совершенно отличающеюся историю своего благополучия. Швеция и Норвегия, и Финляндия, отчасти Голландия - эти страны не вписались в неолиберальную экономику. Они, буквально недавно я читал интервью, по-моему, норвежского экономиста, он сказал, что для нас запретный идей нет. Если нам нравится какая-то советская вещь (а нам много нравится советских вещей), мы ее берем. Если нам нравится что-то в Итальянском фашизме Муссолини, мы тоже это берем. Если нам нравится то-то у Гитлера, черт с ним, если это работало, значит возьмем к себе. И они последовательно не вписывались во все те неолиберальные реформы, которые во всем мире проводились. Там, приватизация всего и вся, выдавление левых из пространства политики. По позициям левых в Финляндии всегда были сильны и их позиция в госсекторе составляет, по-моему, треть экономики. Это все отдельная история, которую, как раз, нашим либералом надо изучать. Они через Скандинавию пытаются сказать: «Вот давайте делать, как мы говорим, и будет как в Финляндии». Они же сделали все иначе и им как-то в голову это не идет. Почему называют этот скандинавский социализм, потому что они не делали те неолиберальные реформы, которые делали в Росси начиная с 90-ых годов. Они делали либо совсем иначе, либо несколько, либо кардинально. И в этом смысле каждая скандинавская страна - это отдельный разговор. Кроме всего прочего, надо отдавать себе отчет, что, когда я был в Финляндии, у меня спросили, сколько человек в Москве живет. Я говорю, что 10 миллионов, а у них 8 миллионов во всей стране. Надо понимать эти пространства, эти просторы, эту культуру, количество населения, эти холода, это тепло - ну у нас не Финляндия. Ну извините, но не Финляндия. И даже если отдать это коллективному правлению Гайдара и Чубайса, они не сделают из этого Финляндию. Потому будут говорить «народ плохой. С таким народом ничего не сделаешь. Вот завести бы сюда финов и дело пошло бы» - не пошло бы!
С.П.: Как нам подсказывают часы, что нужно закругляться в нашей замечательной беседе. Читайте его книги, смотрите Захара Прилепина на «Дожде» и читайте «Новую Газету» Нижнего Новгорода, где Захар регулярно печатается.
З.П.: «Свободная пресса» читайте. Я там регулярно печатаюсь. Спасибо! До встречи! (смеется).