Российский писатель Захар Прилепин: Крым достался Украине совершенно случайно
Захар Прилепин — одна из самых заметных и ярких фигур современной русской литературы.
Кто-то его любит за его особый «брутальный» стиль и живой язык в книгах, кто-то ненавидит за не столь популярные политические взгляды (Прилепин член Национал-большевистской партии, — ред.). Но ясно одно: игнорировать этого писателя — преступление.
Он — лауреат премии «Супер Нацбест», роман «Грех» назван лучшей книгой десятилетия.
В биографии Прилепина есть еще много интересных и неоднозначних пунктов. Например, он был участником войны в Чечне. Работал разнорабочим, охранником, грузчиком, командиром отделения ОМОН.
Пару лет назад он наделал шуму своим письмом к Сталину, в котором благодарил его за то, что тот превратил Россию в мощную державу, и обвинял либералов в том, что они растранжирили былую славу.
Несмотря на то, что главный герой романа «Санькя» — борец с режимом и ярый революционер, Прилепин негативно высказывался о революционных событиях в Украине.
INSIDER поговорил с писателем о литературе, вере, политических взглядах и Крыме.
Об украинской революции
Майдан — не моя революция. Да, Майдан во многом — антикоррупционный бунт. Но кроме всего прочего, этот бунт носил очень внятный оттенок русофобии. Этот оттенок на Западе стараются не замечать — но он есть, и я видел тонны видео с Майдана, где целые толпы кричат «Москалей на ножи!» или прыгают с криком «Кто не скачет — тот москаль!»
Любить Майдан — это в некотором смысле мазохизм для русского писателя. Я ценю харизму и ярость этих людей. Но вокруг меня есть другие харизматичные и яростные люди, более родные мне.
Пока событий Майдана хватит на один хороший роман. Но я не уверен, что даже этот роман появится. Потому что это не очень весело — свергнуть одного коррупционера и тут же посадить на его место три других коррупционера, которые ничем не лучше, не умней и не ярче прежнего. Какие уж тут романы. Скоро пора будет снова идти на Майдан.
О новом романе
Это исторический роман, действие происходит в основном в конце 20-х годов прошлого века в Соловецком монастыре — а точнее, в лагере, который располагался в этом в монастыре.
Открыли этот лагерь, кстати сказать, не большевики, как многие думают, а «союзники» белогвардейцев — англо-французские войска, которые, войдя в Архангельск и в Мурманск, создали антибольшевистский северный фронт и немедленно основали несколько лагерей для большевистских агентов, лазутчиков и просто сочувствующих большевикам.
От европейцев лагерь достался большевикам по наследству и некоторое время они действительно старались устроить там «перековку» вредного антисоветского элемента. «Перековка» не удалась и первый советский лагерь трансформировался в тот ад, который описывал Шаламов.
Но об этом я не пишу — я пишу о том, о чём никто до меня не писал, у меня там другая, крайне увлекательная, во многом документальная история. Это лучший мой роман, правда.
О «позабытой» литературе
В советской литературе происходило очень много интересного — и потом, когда «демократы» и «либералы» победили в 1991 году советскую власть (или она как бы развалилась сама), очень весомую часть советской литературы буквально списали со счетов и выбросили. Её почти не переиздают, не популяризируют, не проходят в школах и университетах.
Думаю, это непростительная глупость — ведь там, помимо шлака, который присутствует всегда в любой литературе в огромном количестве, было множество шедевров.
Всё это коснулось и других видов искусства. Недавно я писал предисловие к собранию песен советского композитора Анатолия Новикова — совершенно замечательного и тоже забытого.
Быть может, я подумаю над тем, чтоб сделать большое эссе о советских художниках — Пластов, Коржев. Там были уникальные мастера, которых очень скоро вытеснило т. н. «современное искусство» и прочие «гении», которые, как правило, не умели рисовать, но умели разводить на деньги легковерных мещан и буржуа.
О войне и вере
Слово «война» и верующие, и атеисты, и кто угодно понимают одинаково. Россия приняла христианство более тысячи лет назад — и едва ли с тех пор было хотя бы десятилетие к ряду, когда страна не воевала бы.
Если говорить о дилемме «война и вера», я могу ответить словами Достоевского, который был верующим. Он, провожая взглядом русских солдат, записал в дневнике: «Думаете, они идут убивать? Они идут жертвовать собой».
Это соприродно моему чувству. Когда я попадал в места, где убивали людей, я никогда не думал, что я еду убить кого-то, я всегда думал, что я еду туда, где могут убить меня, и делаю это осмысленно.
Православие не отрицает «Ветхий Завет». Напомню слова другого русского гения и верующего человека — Иосифа Бродского. Он сказал, что «Ветхий Завет» — это завет насилия«, и его вера лежала в тех пределах.
О Крыме
Крым достался Украине совершенно случайно, и за 23 года украинской независимости так и не стал украинским.
Там в основном живёт русское население, которое действительно желает вернуться в Россию. И чем бы не руководствовался Путин (он не сентиментален и припадков любви к народу, кажется, не испытывает вовсе) — в данном случае действительно, по факту, имеет место братская защита русского населения, сколько бы вы не ставили эти слова в кавычки.
Для того, чтобы защитить это население, пришлось обидеть украинский народ — но что поделаешь, так случается.
Украинский народ давно расхотел не то, что строить общий дом с Россией, но даже дружелюбно соседствовать. Вековечная обида на Россию — одно из важнейших оснований украинской идентичности: в школе там преподают историю только в том контексте, что Россия всегда была агрессором для Украины (это, мягко говоря, не так), а героический иконостас современной Украины почти целиком состоит из людей в разные времена боровшихся с Россией.
Я не уверен, что жителям Крыма, в большинстве своём ощущавшим себя русскими, всё это нравилось. Я думаю, это не нравилось им самым активным образом все 23 года украинской независимости. Украина так и не приучила их к мысли, что она их родная и любящая мать. Поэтому они захотели уйти.
Без помощи или, если хотите, агрессивного вмешательства России им никто уйти бы не дал.
Думаю, в Крыму — Чечня не может повториться. Там подавляющее большинство населения настроено к России приязненно. Чечня может повториться на территории Украины, если туда введёт войска НАТО с целью оказать «братскую помощь» народу Украины. То есть, к примеру, румынские, болгарские и опять же эстонские ребята поедут воевать за совершенно невнятные для них интересы.
О политических взглядах
Я империалист вовсе не в том смысле, что всерьёз задумываюсь о праве одного народа повелевать народом другим — всё это бред. Мой империализм — это антишовинизм и антиксенофобия.
Я определяю себя так исключительно для того, чтоб отделить свою позицию от русских националистов и либералов.
Я знаю, что есть люди, которые отказываются меня читать по той причине, что я придерживаюсь левых взглядов, либо по той причине, что я что-то где-то сказал про империализм. Либо по той причине, что я участвовал в чеченских событиях, либо по той причине, что я не поддерживал украинский Майдан, либо по той причине, что мне нравится, когда женщина ведёт себя, как женщина, а мужчина, как мужчина, а не наоборот.
Я ничего не могу поделать с этими людьми, просто потому, что не бывает писателей, у которых нет вообще никаких взглядов. Или писателей, которые обладают взглядами, которые вызывают у всех только радость и благодарность.
Кому-то что-то всегда не нравится. У меня есть только одна забота — быть верным себе. Только за это меня и будут читать — если будут. Другого товара в нашей лавке нет.
О жанре биографии «на подъеме»
Расцвет получился не в силу того, что был «читательский запрос», а в силу того случайного обстоятельства, что, например, Быков и Варламов — крайне одарённые и очень плодовитые авторы — захотели ещё и о писателях написать.
Их работы дали некоторый импульс для появления других интересных книг — к примеру, отличной, хоть и спорной биографии Хемингуэя от автора, скрывшегося под псевдонимом Чертанов.
Работы моего хорошего старшего товарища Басинского позволили окончательно понять, чем объясняется успех таких книг. Басинский, как известно, сделал два тома о Льве Толстом. Дело в том, что, говоря о русском писателе, мы получаем отличную возможность одновременно осмыслить историю страны, психологию семьи, мужчину на войне, мужчину в революции, религиозные вопросы, ну и наконец, собственно, литературный труд и около литературные склоки.
Странно было бы, если б книги, поднимающие такой пласт вопросов, к тому же написанные мастерами высокого уровня, не пользовались бы успехом.
Катерина Аврамчук, Insider - 31.03.2014