Писатель Захар Прилепин: Хорошая литература – залог существования и развития нации
«Грех» Захара Прилепина признан большим жюри литературной премии «Нацбест» лучшим романом первого десятилетия XXI века. Автор, чей дебют состоялся в 2004 году, за столь малый срок подарил читателям восемь собственных книг, собрал пять антологий и сборников других, менее известных авторов, записал компакт-диск с рок-группой.
– Тебя считают, и, наверное, резонно, одним из самых успешных литераторов в России. Успешных во всех смыслах этого слова, в том числе и в финансовом. В то же время ты занимаешься не только изданием собственных произведений, но и составляешь сборники, антологии произведений других авторов. Теперь вот записал диск с рок-группой. Зачем? Хочется больше денег?
– Просто у меня чужая литература вызывает не меньший, а зачастую и больший интерес, чем своя собственная. Я с детства страдаю страстью «навязывания» окружающим людям своих любимых текстов, всё время хочу поделиться радостью, сделать всё что угодно, чтобы запавшее мне в душу произведение стало предметом удовольствия для других.
Это вопрос даже не воспитания, а психотипа. Я знаю литераторов, которые сосредоточены на себе, занимаются исключительно собой и своим творчеством. В этом нет ничего дурного. А есть другой тип, условно говоря, горьковский. Наверное, это единственное, в чем я ощущаю родство с Алексеем Максимычем. Он, как известно, без конца «болел» идеями создания книжных серий, антологий. Мне, видимо, как и ему, скучно одному находиться в литературе, мне нужно, чтобы был какой-то процесс, как сегодня говорят – движуха.
– Рок – не литература…
– Это отдельная песня. Есть несколько музыкантов, с которыми мы вместе начинали в юности заниматься роком. Потом каждый пошёл своим путем. У меня в жизни получилось многое, удалось решить задачи, которые я перед собой ставил. Встретились и решили, что можно реализовать ещё и музыкальный проект. Так что диск – это, скорее всего, факт биографии, а не удовлетворения музыкальных амбиций. Не знаю, что получится, но отношусь я к этому так: давай сделаем, если есть идея и возможность.
– Ты делаешь эти проекты – антологии, диск – на свои деньги?
– Эти проекты – точно не зарабатывание денег. По существу, многие из них даже убыточны. Скажем, сборник нижегородский поэзии «АртПеррон» сделан частично на мои средства, которые, наверное, не вернутся. Потому что нижегородская поэзия – не тот товар, который пойдет на рынке «на ура». Но мне кажется, что в Нижнем столько интересных поэтов, что наша ситуация хороша и даже показательна для России. Эта поэзия объясняет не метафизически, а даже политически то, что происходит в обществе.
Кроме того, мне просто хотелось, чтобы такая книжка была у меня дома. Получается, что я её издавал ради себя. Кстати, так было несколько раз. Мне хочется, чтобы появилась какая-то книжка, а её никто не делает. Тогда я её собираю, издаю с чьей-нибудь помощью и ставлю к себе на полку, чтобы иногда перечитывать. Пока получалось, что результат интересен не только мне, но и другим.
– Какова в продвижении подобных книг роль фамилии Прилепин?
– На мой взгляд, абсолютная. Если бы её не было на обложке, никто бы книжку и не издал. Например, «Именины сердца» – моя книга интервью с писателями. Там было два-три известных имени, а остальные либо тогда ещё были неизвестными, либо и до сих пор таковыми остаются. Но продано уже два тиража и сейчас заканчивается третий. Для сборника интервью – вещь немыслимая. Многие читатели мне пишут, что используют её как учебник по новейшей литературе и благодаря мне узнали интересных авторов.
– А коллеги, которых ты открываешь читателю, ощущают «прилив известности»? Их начинают издавать?
– Одно дело, когда Владимир Набоков сказал, что Роб-Грие – один из лучших писателей, которых он прочитал в своей жизни, и тут же произведения француза переиздали. Всплеск интереса от высказывания Набокова обуславливался ещё и тем, что он вообще мало кого в своей жизни хвалил.
Другое дело антологии. В них очень широкий круг людей, которым я помогаю издаться. Кроме того, за последние пять лет вышло не менее трёх десятков книг, в которых есть мои предисловия, какие-то тёплые слова об авторах. Среди них есть действительно восхитительные тексты, и их, к счастью, большинство. Но есть и такие авторы, которым нужно просто помочь. И мои герои-собеседники пишут, что благодаря книжке, тем же «Именинам сердца», ими начали интересоваться журналисты, в издательствах начинают внимательнее относиться, раз уж «сам Прилепин» (улыбается) про автора что-то написал. Уже десятка полтора людей издали свои книги через моё «сватовство».
– Мессианская ноша не гнетёт?
– Я с радостью это делаю. Например, проза Дмитрия Данилова принесла мне душевную радость, и сразу захотелось с ней что-то сделать. Не очень поначалу получалось, но всё-таки получилось. И я этому рад. Повторяю, мне в литературе одному находиться скучно. Хочется большого процесса. А места в литературе хватит всем.
Сегодня многие ревнуют к писательскому успеху. Сколько людей терпеть не могут меня, сколько людей ненавидят Пелевина, сколько исходят злобой по поводу Улицкой или Проханова. Специально называю очень разных писателей. Злопыхателю кажется, что на этом месте должен быть он…
– Перефразируя известную цитату: «Напишешь – будешь…»
– Ну да. Давай посмотрим на прозу конца XIX – начала XX веков. Там же столько имён, такой простор: Шмелёв, Зайцев, Бунин, Куприн, Горький, Сологуб, Арцыбашев... Все помещались и до сих пор всем есть место. В поэзии то же самое: Блок, Гумилёв, Брюсов, Белый, Есенин, Маяковский, Ахматова – и всем этим мегавеличинам хватило места, никто не потерялся в русской литературе.
Вот я и стараюсь, чтобы современное литературное поле было огромным, цветущим. Это задача даже не литературная, а политическая. Хорошая литература – залог существования и развития нации.
– Тем не менее, многие считают, что такая активность Прилепина – это попса.
– Попса, потому что так всегда будут называть всё, что выходит за рамки местечковой или кулуарной известности. Всегда в этом будет элемент коммерции. И не нужно по этому поводу печалиться. Обратимся опять к началу XX века. Когда Горький создал издательство «Знание», то авторы, получавшие до этого гроши, те же Бунин, Шмелёв, Куприн, мгновенно стали достаточно богатыми людьми. Обычные люди понесли с базара их книги. Горького стали обвинять в том, что он хитрый делец, что слава его скандальна и незаслуженна. Чего только не говорили. Если порыться в газетах того времени, то очень похоже на сегодняшний Интернет. Только фамилии другие. И величины, правда, тоже другие.
Ну хорошо, сидел бы я на стуле ровно, не занимался бы этой «попсой». Тогда многих очень хороших литераторов люди бы просто не узнали. А сейчас знают. Такая «попса» – это тоже работа. Я занимаюсь созданием и продажей своих текстов. И получаю за это деньги. А ещё я занимаюсь продажей-продвижением чужих текстов, и с них я ничего не получаю.
– Такая деятельность не мешает работе над собственными произведениями? Надо ведь много читать, надо куда-то ходить, что-то «пробивать»…
– Такая деятельность совершенно органично ложится на моё времяпрепровождение, потому что я действительно много читаю. Чужие тексты постоянно рядом: на столе, под кроватью, в компьютере. Я с этими текстами живу. Это для меня жизненно необходимое варево. Вот сейчас сделал антологию «Десятка». Там десять писателей моего поколения, которые пришли в литературу в «нулевые» годы. Это своеобразный отчёт, чтобы зафиксировать: люди пришли именно в это время. Необходимо создавать структуру литературы. Чтобы она была не полем боя, где лежат какие-то трупы и ходят полуживые вурдалаки, а реальным структурированным пространством храма или мастерской, где можно спокойно разобраться: мастер – не мастер, молодой – старый.
В 90-е мы потеряли целое поколение писателей. Тогда все занимались возвращённой советской литературой, перечитывали Шаламова, Булгакова, Солженицына и Анатолия Рыбакова, появились Пелевин и Сорокин со своим пересмешничеством и перерабатыванием негативного советского опыта. Очень сильное поколение «неопочвенников», пришедших вослед Распутину, Белову и Астафьеву, а именно Мишу Тарковского, Лёшу Варламова, Влада Отрошенко, Василия Голованова – просто слили, они исчезли из литературного процесса. Не появился тогда новый А. М. Горький, который бы ими занялся: сделал антологию, продвинул в издательства. Потому что для этой работы нужен другой состав энергетики, чем для писательства.
Мне хочется, чтобы поколения литераторов не терялись. Я имею наглость считать, что у меня очень хороший вкус, поэтому и занимаюсь популяризаторством и продвижением культуры в массы.
– Тебе не кажется, что это функция, например, Союза писателей?
– Да-да-да. Но союз занимается имущественными делами, они «пилят» свои дачи. Периодически пытаются меня втащить в эту историю… Я их всех по отдельности люблю, а они друг про друга пишут страшные письма и взаимно ненавидят друг друга. Министерство культуры в том, что касается реальной литературы, вообще ничего не понимает, не разбирается и не знает.
– А что здесь могут сделать чиновники?
– Например, издать ту антологию нижегородской поэзии, которую я издал вместо них.
– Но чтобы её собрать, надо разбираться в литературе, а ты говоришь, что они ни бум-бум.
– Они могли бы привлечь местные литературные объединения, где вполне вменяемые люди есть. Дали бы немножко денег, остальное было бы сделано на приличном уровне. И под маркой министерства. Они могли бы организовать какие-то литературные чтения. Повесить мемориальную доску. Вот неподалёку от Покровки (центральная улица Нижнего. – А. Ч.) есть дом, где жил Анатолий Мариенгоф. Не знаете, где этот дом, позвоните мне – я покажу. Открытие мемориальной доски Мариенгофу будет необычным событием, привлечёт внимание. Приедут известные люди из Москвы. Это будет реальная жизнь. Но не будут чиновники этим заниматься.
– Другие люди литературой всё-таки занимаются. Вот «Нацбест» признал тебя лучшим писателем начала нового века. Вернее, твой роман «Грех» – лучшим романом того же периода. Как ты к этому относишься?
– С юмором, с радостью, с уважением к решению жюри. На самом деле я был ошарашен больше всех. Я туда ехал не за премией, а повстречаться с друзьями. В кармане у меня, (с иронией) у известного русского писателя, было 600 рублей. А тут бац! – и сто тысяч долларов. Просто наличными. Мне Лимонов тут же отдал свою охрану, чтобы хотя бы до вокзала доехать без приключений.
Я смотрел прессу по этому поводу. Было два-три высказывания раздражительных. Но в основном все приняли эту новость благосклонно. Кто-то даже написал, что у меня самая стремительная карьера за последние десять лет. На самом деле не десять – я с 2004 года печатаюсь.
Для получения этого звания ничего особенного не делал, просто писал тексты. Приятно, что оценили. Но литературное признание – вещь не вечная. Это не тавро, которое поставили на лоб. Признание нужно постоянно отрабатывать новыми книгами.
– Решение «Нацбеста» повлияло на продажи твоих книг, в том числе новой «Чёрной обезьяны»?
– Она и так в то время занимала пятое-седьмое места по продажам во всех магазинах Москвы. А когда случилась премия, я впервые возглавил списки во всех магазинах Москвы и Питера. Первые два места были за «Грехом» и «Обезьяной». Последовательность точно не помню. И вот недели три уже держатся. С нулевой известности так бы не произошло.
– А новые антологии готовишь?
– Сейчас я готовлю к изданию собрание стихов Эдуарда Лимонова. Я нашел 700 его неизданных стихов и маленьких текстов. Большая их часть датируется 1968–1969 годами. Делаю я это совершенно бесплатно, потому что считаю Лимонова большим писателем и гениальным поэтом. Эта работа из тех, которые делаются для себя. Чтобы книжка стояла в библиотеке.
Повторюсь, у меня есть интерес к русской литературе, который не истребишь ничем. И мне другими людьми заниматься подчас интереснее, чем самим собой.
– Дай Бог, чтобы тебе этого запала надолго хватило.
Андрей Чугунов, File-rf.ru - 07 июля 2011