Захар Прилепин – ценитель больших страстей
…Когда мы договаривались с Захаром Прилепиным об интервью, известный писатель и его читатели находились в принципиально разных условиях, даже в разных полушариях.
Переписка через океан
«Я сейчас на Кубе, представляю выход романа “Санькя” на испанском языке для кубинцев», – написал в письме с согласием на интервью Захар и добавил обворожительных деталей: «Тут + 25, солнце и отличные, доброжелательные кубинцы. На книжной ярмарке – тысячи и тысячи людей».
Так и представляешь себе лубочную картинку: море, солнце, тропики и, как выразился бы Остап Бендер, «полтора миллиона человек и все поголовно в белых штанах»).
И книжная ярмарка, к которой многие тысячи человек испытывают действенный интерес: ходят, листают книги, слушают писателей, собираются читать программную книгу российских «нулевых» – «Санькя» Захара Прилепина – по-испански. Красота да и только!..
В это самое время на расстоянии десяти часовых поясов от Кубы царили зима, сугробы, морозы, недалеко от российско-украинской границы шла война. Перемирие между украинскими войсками и ополченцами, которое, согласно соглашению, подписанному в городе Минске главами четырех государств, должно было начаться в ночь на 15 февраля 2015 года, так и не наступило.
16 февраля Захар Прилепин опубликовал в «Известиях» материал «Тот, в котором надо угадать себя». О чем говорил в этой статье писатель, не раз побывавший в Украине и на Донбассе в разгар военных событий?
Как свидетельствует личный фотоархив писателя, во время поездок на Донбасс Захар Прилепин принимал участие в доставке гуманитарной помощи, общался с военными корреспондентами различных изданий, но самым, как он признается, ценным опытом оказались для него встречи с ополченцами. Среди фронтовых знакомцев писателя – легендарный командир одного из ополченческих отрядов, известный по своему позывному как Моторола. Этого человека считают едва ли не «духом» донецкого сопротивления после того, как из уст в уста передавалась и попала в прессу история о том, как по Мотороле палили из танка, а он уходил от выстрелов, да еще и дразнил стреляющих: мол, не попадете!.. Из-за этого боевого эпизода, похожего на чудо, у ополченцев появилось твердое убеждение, что Моторола неуязвим, где Моторола – там победа.
На основании не «заемных», а полученных непосредственно на месте событий знаний о донецко-украинском противостоянии Захар Прилепин в упомянутой нами статье доказательно объясняет, почему «мира не будет». Этими безнадежными словами заканчивается текст, где приводятся примеры горячей ненависти к России и русским – движущей силы того, что мы стыдливо называем «украинским конфликтом».
Поэтому первые вопросы, заданные Захару Прилепину, были не о культуре и не о литературе (хотя ей по решению федерального правительства посвящен текущий год) – они были о войне.
Е.С. – Захар, расскажите о Ваших поездках на Донбасс в 2014 году. Как Вы сами для себя определяете смысл пребывания там – как писателя, как гражданина, как «миротворца»? Что более всего запомнилось, поразило? Чем обогатило Ваш жизненный опыт?
З.П. – Я езжу на Донбасс как пособник сепаратистов. Наверное, это так должно называться.
Больше всего меня поражает русский мужик, ополченец – человек, совершающий самый серьезный и страстный выбор в своей жизни. Через ополчение и прочие службы – медицинские, пожарные, гуманитарные – прошло уже порядка пятидесяти тысяч мужчин из России и тысяч сто пятьдесят местных новоросских жителей: они рискуют, они воюют, и их никто к этому не принуждает. Условно говоря, они в любую минуту могут оставить службу и уйти. Но большинство не уходят.
Это, понимаете ли, самый главный человеческий выбор – распоряжаться своей жизнью во имя вещей, которые больше, чем ты и твои человеческие заботы.
Я счастлив, что мой народ по сей день рождает таких мужчин, что тут сказать.
Е.С. – Захар, в прошлом году Вы не раз давали интервью украинским СМИ. Вас спрашивали и про политику, и про культуру, и про Ваш новый роман. Какое у Вас осталось впечатление от общения с украинскими коллегами по перу и прессой, о чем думает там народ, чем живет и дышит? Так ли «все запущено», как можно подумать на основании пропаганды и интернет-материалов, или есть надежда, что граждане наших стран услышат друг друга, хотя культурные связи между Россией и Украиной, наверное, придется выстраивать заново?
З.П. – Очень многое упущено, многое не вернуть. Огромная часть Украины никогда уже не войдет в поле «русского мира», но мы потеряли эту часть Украины не вчера.
Вопрос только в том, какая часть Украины откажется от существования внутри «украинской матрицы» и выберет русскую историю и русский язык как способ естественного обитания.
Думаю, распад Украины еще не закончился. Не факт, что распад произойдет уже завтра, но в исторических масштабах Украина в нынешних границах не самая крепкая конструкция.
С другой стороны, огромную часть украинцев, что называется, «прет»: они, признаемся, впервые получили возможность во весь рост противостоять русским, они так сильно устали от роли «младшего брата», им так остро и болезненно хочется этого брата унизить и затоптать... Короче, это огромное, ядерное чувство, с таким чувством можно головой стены пробивать... Но насколько этой головы хватит при таком использовании?
Но и есть другая часть украинцев (не знаю, сколько их в процентном отношении, но, быть может, как раз треть от общего числа, может, поменьше). Они пребывают в ужасе от всего происходящего и точно не хотели бы такого развития событий. Но их голоса сейчас фактически не слышны. Ибо они рискуют быть порванными на части за свою позицию.
Там сейчас «москаляки-на-гиляки» бал правят.
Противоборство муз и пушек
К сожалению, в истории человечества вновь и вновь наступают эпохи, о которых можно сказать: «Когда говорят пушки, музы молчат». Энциклопедии свидетельствуют: это крылатое выражение было создано на основе поговорки, употребляемой еще в Древнем Риме: «Когда гремит оружие, законы молчат» (она приписывается Марку Туллию Цицерону, 52 г. до
н. э.). И все-таки у большинства думающих россиян сохраняется – возможно, наивная – вера в то, что справедлива обратная поговорка, опровергающая бесчеловечный смысл первой: «Когда говорят музы, пушки молчат». Кого, как не Захара Прилепина, общественного деятеля и одного из самых читаемых сегодняшних российских литераторов, спрашивать, может ли литература заставить замолчать гаубицы?
Е.С. – В интервью Катерине Аврамчук под названием «Российский писатель Захар Прилепин: Крым достался Украине совершенно случайно», Вы сказали: «Пока событий Майдана хватит на один хороший роман. Но я не уверен, что даже этот роман появится». Это было в марте прошлого, 2014 года. Что бы Вы ответили сейчас, если бы Вас спросили, планируете ли Вы роман про события Майдана? Или про события на Донбассе?
З.П. – Да не хочу я никаких романов писать, Бог с вами. Война идет, сотни людей гибнут ежедневно, а я буду про романы думать. У меня нет сил на это – все живое вокруг и кровоточит.
Е.С. – Но ведь литературные произведения и пишутся чаще всего на темы, которые «кровоточат»! Возьмем Ваш роман «Обитель», посвященный громадной всенародной драме, нашему, можно сказать, общему лагерному прошлому. Мне «Обитель» кажется актом гражданской смелости, ведь сейчас лагерная тема уходит из литературы, да и из общественной жизни, а Вы обратились к ней. Что Вами двигало?
З.П. – Нужна ли гражданская смелость для того, чтобы написать о лагере в 2014 году? Для этого никакой смелости не надо.
Ничего особенного мной не двигало: хотелось взять какие-то самые важные типажи русских людей в замкнутой сфере, в кризисной ситуации – чтоб персонажи были максимально разнородны, а деться друг от друга им было некуда. Соловецкий лагерь для этого подошел идеально.
Е.С. – В прошлом году «Обитель» получила главную российскую литературную премию «Большая книга», стало быть, Ваш замысел и его воплощение оценили по достоинству. Поздравляем Вас с этим событием! Ждали ли Вы такого успеха?
З.П. – Получил – и спасибо. В следующем году появится новый лауреат «Большой книги», а через десять лет их будет десять. Если собрать все весомые премии, то лауреатов через десять лет будет не десять, а сто.
Не стоит придавать этому определяющих значений.
«Фартовый» герой
И все-таки люди читают книги не только для просвещения или нравственного развития. Самая главная мотивация для чтения – получить удовольствие. «Хотим развеяться, забыть о том, что видим вокруг себя», – часто говорят читатели.
Чтение романа «Обитель», по некоторым мнениям, тоже хороший способ «развеяться». При всей серьезности затронутой Прилепиным темы его новый герой Артем Горяинов – человек просто-таки феноменальной везучести, или «фарта», прибегая к лексике романа. Выходит живым и здоровым изо всех передряг. Так что его сравнивают даже с Остапом Бендером. А каких героев ждать от Прилепина в будущем?..
Е.С. – Захар, некоторые критики присвоили «Обители» характеристику «плутовского», или «авантюрного» романа. С одной стороны, это похвала читабельности и живому сюжету романа.
С другой стороны, не принижает ли такая формулировка идею «Обители», как будто она сродни приключенческой книге для развлечения читателя? Согласны ли Вы с таким определением?
З.П. – Я первым сказал это, а критики иногда повторяют за мной.
Е.С. – Значит, центральный образ «плута» был Вами задуман, возможно, как символ выхода из того, что Вы называете «замкнутой сферой». Если так, то это хороший авторский прием. Вернемся к «Большой книге», хоть Вы и призываете не придавать премиям определяющих значений. О современном премиальном процессе в российской литературе есть разные мнения, в том числе и резко негативные – что премий слишком много, что они «коммерциализируют» литературу, искажают ее высокие цели и т. д. А что думаете лично Вы?
З.П. – Думаю, что так рассуждают те люди, которым премий не достается, и их «клинит» от зависти.
Чем больше премий – тем лучше для литературы. Это всем и давно очевидно. Премии дают возможность создавать хоть какие-то иерархии – они не идеальны, но они нужны. В свое время были Сталинские премии, Ленинские премии – они тоже были далеко не идеальны, но сегодня в целом понятно, что их давали людям не случайным. По крайней мере, я не вижу никаких причин оспаривать присуждение Сталинской премии не только Шолохову, Симонову, Катаеву, Алексею Толстому или Леонову, но и Юрию Трифонову и Анатолию Рыбакову.
Шум вокруг литературы может раздражать многих, но, увы, это один из немногих способов привлечь людей к чтению. Маяковский, когда надевал желтую кофту, и Есенин, когда хулиганил с друзьями-имажинистами, отлично отдавали себе в этом отчет.
Евгений Водолазкин получил сразу две важнейшие премии – «Большая книга» и «Ясная поляна» за роман «Лавр». Что в этом плохого? Да ничего. Это стало причиной того, что его роман прочитали не десять тысяч человек, а сто тысяч, или, быть может, уже миллион. Будем ли мы из-за этого огорчаться?
Высокий смысл в литературе…
Е.С. – Каких произведений, на Ваш взгляд, не хватает сегодняшней русской литературе? На чем бы Вы сами хотели сосредоточиться в дальнейших книгах, что бы желали прочесть у Ваших собратьев по перу?
З.П. – Все, что должно быть написано, будет написано.
Русской литературе всего хватает.
Может быть, лично мне недостает поэзии в самом высоком смысле – национальной, всеобъемлющей, огромной: чтоб обзор был, как у Пушкина, как у Тютчева, как у Блока, Есенина и Маяковского, даже как у Бродского...
А сейчас много мелкотемья. Половина поэтов описывает свои, не знаю, ногти или заусенцы, все эти мелкие страстишки, что скучно. Я ценю и люблю большие страсти: мне хочется читать «Полтаву», «Пугачева», венок сонетов на взятие Крыма – вот что хочу получить. Про заусенцы мне уже неинтересно.
Но и это придет само, социальный заказ тут не сделаешь. Все вырастает тогда, когда ему положено вырасти.
…и в жизни
За общественной деятельностью и статусом известного писателя порой трудно разглядеть человека – но ведь без человека не будет автора!.. Мы спросили Захара о самом сокровенном: о семейной жизни и о том, что составляет его «нерабочее» время и настроение.
Е.С. – Захар, Вы очень много работаете: завершили огромную книгу прозы, а ведь есть еще и публицистика, колонки в газетах по насущным вопросам современности, есть Ваш блог в ЖЖ с почти ежедневными обновлениями, есть литературные «командировки» вроде вояжа на Кубу…
По-хорошему завидуешь такой работоспособности, но возникает вопрос: как Вам хватает времени и сил на семью, на воспитание детей? Как близкие воспринимают Ваши частые поездки на Донбасс (сейчас у Вас в ЖЖ информация о следующей поездке, которая на носу) – не боятся ли за Вас?
Бывает, у людей писательство – хобби, а основная работа – по другой специальности. В Вашем случае литературный труд – дело жизни, а какое у Вас хобби? Как проводите досуг (если он выпадает, конечно)? Что любите делать?..
З.П. – Семья, наверное, волнуется, но, надеюсь, все более-менее привыкли. Когда у нас с женой родился первый ребенок, я еще в ОМОНе работал и уехал на вторую чеченскую. Так что она изначально знала, что так может быть.
Досуг? Мой досуг – это деревня в лесу, на Керженце, куда я бегу в любую свободную минуту. Мы с детьми проводим там все лето, а зимой и весной я туда вырываюсь с младшей дочерью, Лилькой, которая пока не ходит в школу, и мы с ней вдвоем там живем, ей три годика.
Никакого особенного досуга у меня нет: гуляем, снег чистим, баню топим, собаку Шмеля выгуливаем, котов кормим. Живем как живем.
Хобби у меня нет. Ни хобби, ни досуга. Просто жизнь.
Представляете, Вы спросили бы у Льва Николаевича Толстого, какое у него хобби? Пахать?
...В общем, пашем потихоньку. Сначала в форме хобби, потом в виде досуга. И наоборот.
Елена САФРОНОВА, "Дом.Строй" - №09 (от 11.03.2015г.)