Захар Прилепин: «У меня никаких идеалов быть не может»
Захар Прилепин – писатель и журналист, член НБП с 1996 года. За 4 года он собрал 10 престижных литературных премий, не говоря уже о шорт-листе «Национального Бестселлера». Сегодня, 22 февраля, Захар Прилепин встретился с калининградцами в библиотеке имени Чехова. Беседу проводил калининградский поэт Игорь Белов.
Белов: Давай поговорим о стилистике. Есть такая сцена в «Одном дне Ивана Денисовича», когда зеки сидят и обсуждают: «Искусство – это не «что», а «как». Я читал твои книги в процессе их появления. Когда я читал «Санькя» - не скажу, это просто стрелялка, но там сюжет держит в напряжении, а вот «Ботинки, полные горячей водкой» - ты специально так сделал, чтобы блестящая стилистика заслоняла сюжет?
Прилепин: Когда я написал «Патологии» о чеченской войне и «Санькя» о революции, я получил то ли шесть, то ли восемь премий, и это вызвало негодование многих писателей. Я слышал, про меня сказали так: «Этого питекантропа вытащили прямо из окопов». На самом деле, я умею писать на нормальном русском языке, и я это продемонстрировал. Это был осознанный выбор. То содержание, о котором ты будешь писать, диктует форму языка.
Сначала я кокетничал по поводу своего присутствия в моих текстах, но потом школьники стали задавать мне вопросы вроде того, расстреливал ли я чеченцев. Я не главный герой и не участник своих текстов. Я пишу то, что я видел своими глазами, но это ни в коем случае не документ и ни в коем случае не автобиография.
Белов: В романе «Санькя» ты ставил какие-то задачи, кроме художественных? Ходили слухи, что он написан по заказу Кремля…
Прилепин: Ну нет, едва ли. Никаких задач, кроме как хорошо написать текст, я не ставил. Ни по заказу Кремля, ни против Кремля. Кремль вообще не является для меня какой-то точкой, вокруг которой вращаются мои тексты. У меня спрашивали по поводу романа «Санькя»: зачем я описал такого подонка? Для них эти молодые люди из левых движений, которые выходят на Триумфальную, например, рискуя своей судьбой, своей жизнью, - это подонки, преступники, отбросы. Для меня – нет. Есть такое понятие в литературе: типический герой; так вот я сделал типического героя. Молоды люди, которым не нравится существующее положение вещей, - да, они могут совершать дурные поступки. Перевернуть машину, например. Они не воспринимают законы общества как законы для себя лично. Такой мой герой. Хотя я с удовольствием описал бы какого-нибудь Дубровского, который переводит бабушек через дорогу, но это была бы не совсем правда.
Белов: Вручение литературной премии, конечно, тут же обрастает слухами. Когда тебе вручали «Нацбест» - стали говорить, что это потому, что ты радикал и так далее. Когда Елене Колядиной дали «Русский Букер» за «Цветочный крест» - это потому что русской православной церкви надо было указать её место. Как литературная политика отражает реальное положение вещей?
Прилепин: Конечно, люди из литературного мира всегда стараются объяснить чужой успех чем-то ещё. Я про себя читал: его, мол, американцы купили. А есть, например, такой гениальный прозаик Михаил Тарковский – потомок тех Тарковских, - он до сих пор не получил ни одной премии. С другой стороны, Варламов ворвался в литературу.
В общем, если мы хотим следить за литературным процессом по премиям, то это не худший вариант. В конце концов, девять из десяти хороших писателей свои премии получили.
Белов: Я чаще читаю тебя в глянце и давно не видел твоих текстов в «Новом мире». Почему?
Прилепин: Ситуация простая. У меня трое детей, и все они хотят есть. А в глянце платят раз в 50-70 больше, чем в толстых журналах. Я отношусь к этому как к работе. Счастливы те писатели, которые попадают в глянец. Нас таких в России всего десять – пятнадцать человек.
Белов: Не могу не спросить о недавнем скандале в Белгородской области, когда власти запретили сразу несколько пьес: Воропаева с «Кислородом», Гришковца… Почему в нашей прекрасной стране всегда понимают духовной как систему запретов? Ты лично запрещал бы что-нибудь?
Прилепин: Ну, в северных регионах, например, накануне приезда Дмитрия Медведева запретили детскую пьесу «Ждём тебя, весёлый гном». Там афиши по городу были расклеены. То есть, до маразма доходит. А вообще я знаю немножко Белгородскую власть, там сидят такие гоголевские самодуры. Но это скорее исключение, потому что нынешние чиновники, к сожалению, не в курсе, что там в театрах показывают, что пишут. Это вообще наша проблема: литературу не воспринимают они сейчас как средство формирования мировоззрения. Вот что по каналу ОРТ показывают, по ТНТ – это да, это они будут отсматривать.
Белов: Твоя новая книжка будет опубликована через пару месяцев. Я слышал, что это что-то принципиально новое, радикально отличающееся от написанного ранее. Хотя и прежние твои книги не похожи друг на друга, но это вроде бы вообще из ряда вон.
Прилепин: В моём представлении идеальный писатель – который написал бы «Горячий снег», «Анну Каренину» и что-нибудь экзистенциальное, какой-нибудь «Замок» Кафки. И тогда я бы поразился, какие разнородные миры существуют в этой головушке и не взрывают её. Хотя в русской литературе такой писатель был, это Алексей Толстой, который написал и исторический роман «Пётр I», и фантастические произведения, и эротические, даже порнографические. И я старался писать вещи разнородные, а в этот раз мне захотелось написать текст совсем мрачный. Если кто будет читать – не бойтесь, с моей психикой всё в порядке, следующая моя книжка будет опять про деревню, там будут бабушка, сбор картошки и так далее. Просто захотелось написать что-то такое, другое.
Вопрос из зала: Эдуард Лимонов – это ваш идеал? Вы говорили, что гордитесь тем, что живёте с ним в одну эпоху.
Прилепин: Понимаете, мне 35 лет. Пушкина через два года уже убили. У меня никаких идеалов быть не может, я сложившийся человек. А по поводу Лимонова… Этот человек может быть мне чем-то неприятен, может меня чем-то раздражать, но его фактура, его цельность, последовательность вызывают моё уважение. В наше время, когда каждый второй готов продаться, ходить на цыпочках перед чинушами, - этот человек ведёт себя в полном соответствии с русской демократической традицией, как Герцен, Чернышевский. Все говорят: Лимонов – подросток, а мы – серьёзные люди. Они наели вот такие животы, щёки – они серьёзные люди, а Лимонов – маргинал. Он многогранный писатель и умнейший, глубочайший человек.
Вопрос из зала: Как вы относитесь к грядущей реформе школьного образования?
Прилепин: Мы против реформы этой выступали, протестовали. Меня действительно пугало бы, если бы русский язык и литературу в России можно стало бы выбирать как необязательные предметы. У детей начнёт развиваться жесточайший диссонанс, когда они видят, что порисходит в их стране, да просто смотрят по телевизору, - а потом на уроках им будут рассказывать, какая у нас цветущая, прекрасная Россия.
Я отношусь к этим реформам скептически и болезненно.
Вопрос из зала: Если бы вы пришли в мир не человеком, а кем-нибудь другим, - кем бы вы хотели быть?
Прилепин: У меня есть собака, сенбернар. В нём сто килограммов, он живёт в деревне. Живое воплощение радости. Вот я хотел бы быть своей собакой.
Анна Новицкая, "39 слов"