Леонид Леонов. «Игра его была огромна»
***
В конце 80-х гулял в литсреде анекдот. Режиссер Никита Михалков спрашивает своего отца, Сергея Михалкова: »— Папа, а Леонид Леонов еще жив?» — «Жив». — «И всё еще соображает?» — «Соображает, но боится». — «Чего боится?» — «Соображать».
Надо воздать должное бесстрашию Захара Прилепина, поместившего этот анекдот в самом начале своей книги.
Книги, которая вышла в серии «Жизнь замечательных людей» и которая является очевидной данью любви молодого, модного и очень востребованного писателя к патриарху советской литературы, которого прочно забыли и как бы сдали в архив.
Сразу признаюсь: я никогда не любил Леонова и не стал любить его больше после прочтения книги Прилепина.
Но я не помню, какую книгу за последнее время я читал с таким вниманием и внутренним напряжением.
«Российская газета», Павел Басинский
***
В выборе героя новой книги Захара Прилепина — одного из самых ярких и успешных молодых писателей — нельзя не увидеть своеобразный вызов: он решил рассказать о судьбе и творчестве писателя, сегодня почти забытого. Забытого, по мнению автора, незаслуженно, что и доказывается в ходе повествования. Автор реконструирует наиболее значимые вехи долгой и насыщенной событиями жизни Леонова.
«Литературная газета»
***
По прочтении этой книги с уверенностью могу сказать, что как биограф Прилепин оказался на высоте. Книга достигает своей цели — после нее действительно хочется прочитать или перечитать все литературное наследие Леонида Леонова.
«Каспаров. ру», Антон Семикин
***
Замечательно, что за биографию Леонова для «ЖЗЛ» взялся именно Захар Прилепин, — получился славный пиар для классика, и это тот самый случай, когда пиар всё-таки не адское зло, а полезное явление. Ведь она стоит, ой как стоит того, чтобы её прочитали — эта (кстати, очень увлекательно и страстно Прилепиным изложенная) история так и не понятого до конца «правильного» советского писателя, всю жизнь игравшего в огромную, опасную игру с веком-волкодавом. «Правильного» советского писателя, который в своём романе «Дорога на Океан» одного героя — аклиматизировавшегося в советской действительности бывшего белого офицера Протоклитова — сделал до ужаса похожим на себя, а другого — доблестного члена армейского Реввоенсовета Курилова — до ужаса похожим на Сталина. И Курилова убил.
«Что читать»
***
«Игра его была огромна» читается, как захватывающий детектив.
Вера Звездова, «Роскультура.ru»
***
Вообще, славная оказалась книжка. Добротное исследование, в котором автор не менее интересен, чем герой — потому что (это объективная реальность) Захар Прилепин звезда и его имя — литературный брэнд; таким образом сам факт выбора — «герой Прилепина — Леонов, писатель, интересоваться которым еще в 80-е считалось чем-то неприличным — а затем отодвинутый в тень другими событиями», тоже некоторым образом литературный факт, важный жест, обозначающий претензию на литературное наследство, знак, что Леонов — «его» территория.
Лев Данилкин, «Афиша»
***
Книга получилась прелюбопытнейшая, отражающая метафизические пророчества Леонова, его еретические трактовки отношений Бога и человека, его предвидение последствий эксперимента с «перестройкой».
Ирина Горюнова, «Дети Ра»
***
Прилепин-биограф очень тщателен. Именно оттого ткань книги — с шевроном на рукаве прапорщика Леонова и ценами на конину в Архангельске 1919-го, с казнями в Одессе 1921 года и стихами Леонова в одесской газете «Красный боец», с письмами М. В. Сабашникова жене из-под ареста, с широко прописанным фоном судьбы и четким пониманием фигур, связей, смыслов — реконструирует помянутое им «немыслимое разнообразие божественного мира». И каждый блик, каждый смысловой мазок усложняет портрет главного героя.
Елена Дьякова, «Новая газета»
***
Кто как не Леонов — не понятый в советское время и забытый сегодня, до мозга костей антиинтеллигентский, молчаливый, загадочный и брутальный, может послужить нацболу Прилепину если не ролевой моделью, то уж во всяком случае идеальным экраном для проецирования на него собственной в высшей степени яркой и неординарной личности?
Отчасти сказанное соответствует действительности — автора в книге, пожалуй, не многим меньше, чем персонажа. Однако, по счастью, Прилепин наделен редкой среди писателей способностью глубоко и всерьез интересоваться чужой судьбой: он умеет полюбить другого именно как другого, а не только как проекцию собственных мыслей, чувств, ожиданий и разочарований. Именно поэтому в его «Леонове» баланс между отстраненностью и персональностью, между своим и чужим соблюдается с безукоризненной корректностью.
Любовь, интерес и уважение к персонажу и вместе с тем радостная готовность разгадывать предложенные им загадки даже без надежды на окончательный успех, сквозит у Прилепина в каждой строчке, в каждой мастерски подобранной цитате. И результат полностью окупает вложенные усилия и затраченные чувства: от его книги трудно оторваться, а на выходе возникает настоятельное желание перечитать самого Леонова — «Русский лес», «Вора» или — чем черт не шутит — «Дорогу на океан». И это, пожалуй, лучшее, что в принципе можно сказать о любой писательской биографии.
Галина Юзефович, «Саквояж»
***
…Когда пошли разговоры о Прилепине, я зачислил его по разряду экологических ниш. Нацбольский писатель, почему нет, прикольно… Как у Аксенова в «Острове Крым»: «Есть уже интересные писатели яки, один из них он сам, писатель Тон Луч»…
А Захар работал, и демонстрировал все с точностью до наоборот: не изоляцию, но экспансию. Знание 14-ти ремесел, как один известный русский царь. Оказалось, что он умеет в литературе почти все.
Игра его была огромна» — взятая в подзаголовок биографии фраза Леонова сейчас в равной степени относится и к Захару. Его идеям, претензиям и амбициям.
Алексей Колобродов, «Волга»
***
Обещанного три года ждут. Как раз года три назад многие газеты сообщали, что популярный молодой писатель работает над ЖЗЛ-овской биографией советского классика, ныне мало популярного у широкой публики. Не то чтобы таким образом раскручивалась ещё не написанная книга; скорее, сама легенда о Захаре Прилепине требовала всё нового «топлива», а информационных поводов он тогда давал немало. СМИ взахлёб писали и о вышедшем накануне романе «Санькя», и о «чеченском» — омоновском прошлом автора, и об арестах Прилепина как одного из организаторов «Марша несогласных», и о стремительно обраставшем легендами диалоге писателя с Путиным о национал-большевизме, и о многом другом, вплоть до получения им китайского аналога Международной Ленинской премии. (Собственно, размер авансов, выданных критиками, издателями и читателями 30-летнему нижегородскому автору, почти соответствовал успехам молодого Леонова, о котором Горький сказал Сталину: «Он может отвечать за всю русскую литературу», но об этом мало кто сегодня помнит.) Сообщения о создаваемой книге в этом ряду порождали подозрения, что новая «звезда» подыскала такую личность из прошлого, через призму биографии которой можно смоделировать, «вкусно» подать собственные творческие принципы, надежды, планы, в конечном счёте — составить что-то вроде очень условной, «игровой» автобиографии. Когда в этом году книга появилась-таки в магазинах, я взял её в руки именно с этим главным вопросом: верными оказались подозрения или нет.
Отвечу сразу, что они оказались не то чтобы беспочвенными, но в целом — не оправдались. Шестисотстраничный том поражает в первую очередь именно выверенностью фактов, добросовестностью, с которой автор работал и с архангельскими архивами времён гражданской войны, и со свидетельствами коллег, членов семьи, и — конечно, в первую очередь — со многими томами леоновских текстов.
Игорь Савельев, «Урал»
***
Почему Прилепин? — вопрос, с ходу возникающий по поводу этой «ЖЗЛ»-овской книги о писателе Леониде Леонове еще до ее прочтения. Почему не о В. Маяковском или каком-нибудь «пламенном революционере» вроде М. Бакунина или Э. Лимонова? Как-то привыкли все знать этого писателя исключительно автором жестких произведений с радикальными названиями: «Патологии», «Грех» и даже «СанькЯ» ершится выскочившим в не полагающемся ему месте заглавным «Я». Но тут-то и разгадка: З. Прилепин — разрушитель не только комфортного для 90-х постмодернизма, инфицировавшего всех писателей, от В. Маканина до А. Проханова, но и стереотипов своего литературного амплуа.
Отважиться прочитать всего Леонова, пройти всю 94-летнюю его биографию — труд на грани подвига. Писателей, на которых лежит тяжелый грех «советскости», необходимо реабилитировать. Тем более знатоку и бытописателю «грехов» нынешних.
Владимир Яранцев, «Сибирские огни»
***
По большому счёту книга Прилепина заключает в себе, как минимум, три биографии Леонова. Первая биография — чисто внешняя, послушно идущая по хронологическому пунктиру и соответствующая фабуле писательской жизни. Вторая биография — потаённая, скрытая, представляющая собой сюжетное оформление той «огромной игры», которую Леонов постоянно вёл с историей, властью и судьбой. И, наконец, третья биография — это история о том, как в массовом сознании «вместо разнообразного, свободного, упрямого, себе на уме Леонова появлялся Леонов монументальный, орденоносный, однозначный».
Алексей КОРОВАШКО, «Литературная Россия»